Троя. Пепел над морем - Дмитрий Чайка

растянулось до немыслимых пределов, и Парис, не отрываясь, смотрел, как широкий, словно лист наконечник неумолимо приближается к нему. Он попытался уйти в сторону, но не смог. Попытался закричать, но крик застрял в его горле. В том самом месте, куда через мгновение ударила стрела Филоктета. Мир вокруг потух навсегда, и царевич полетел в бескрайнюю голубую высь, жалея лишь о том, что не успел проститься с той, кого на самом деле любил.

Хеленэ бездумно смотрела на натянутую перед ней ткань. Она молчала, как молчали и рабыни, которые обычно трещали подобно сорокам. Никто из них не решался нарушить жуткую тишину, навсегда поселившуюся в этом доме. Женское ремесло успокаивало басилейю, но только не сегодня. Тонкая нить, которая держала ее душу на земле, не давая улететь в Тартар, лопнула сегодня, когда она увидела тело своего мужа. Парис был непростым человеком. Он хвастал без удержу, врал, не краснея, и без зазрения совести расхищал чужое достояние, прикрываясь отцовским именем. Да у него, откровенно говоря, и вовсе совести никакой не было. Но зато он был красив как бог, и он любил ее. А она любила его. И ей было плевать на все остальное. На осуждение знатных троянок, лопотание которых она едва понимала. На то, что она здесь была совсем чужой, не имея больше ни единой близкой души. И даже на то, что стала объектом всеобщей ненависти, когда флот ахейцев причалил у стен Трои. Она готова была терпеть все что угодно, когда Парис был рядом. А вот теперь его нет. И зачем она живет? Зачем дышит? Зачем ест? Хотя… Она ведь ни крошки не съела с того самого момента, как ее мужа завернули в саван и положили в могилу, что была в одном ряду с могилами других царевичей. Опустел дом Приама, обезлюдел…

— Хеленэ!

В дом вошел Деифоб, брат мужа, суровый воин, пропахший кровью и потом. Он смотрел на нее как-то странно, с затаенной усмешкой. Она часто ловила на себе его короткие липкие взгляды, но дальше взглядов дело никогда не шло. Он не посмел бы всерьез позариться на женщину из царской семьи.

— Деифоб, — мертвенным голосом произнесла Хеленэ.

— Иди сюда! — он по-хозяйски вошел и поманил ее вглубь дома. Она равнодушно встала и пошла за ним. Мало ли что ему нужно.

— Ты теперь моя жена, — огорошил ее Деифоб. — Отец распределил всех вдов между оставшимися братьями. Ты переезжаешь ко мне.

— Что? — она посмотрела на него так, словно видела впервые. — Зачем? Не хочу я!

— Да кого волнует, чего ты хочешь, баба, — непонимающе посмотрел на нее Деифоб и грубо притянул к себе. — У нас обычаи такие. Вдова за брата мужа выходит. Ты теперь жена мне.

— Нет! — замотала головой Хеленэ, из глаз которой покатились крупные горошины слез. — Не надо! Пожалуйста! Не рушь мое вдовство! Дай хоть мужа положенный срок оплакать…

Деифоб даже слушать не стал и с глумливой улыбкой толкнул ее на ложе, а она покорно затихла. Ей не справиться с сильным воином, но кричать она не станет. Она не допустит урона своей чести. Нельзя, чтобы рабыни смеялись у нее за спиной и разносили сплетни по городу. Придется вспомнить те времена, когда она жила в Спарте, и потерпеть. Ей ведь не впервой. Все равно это скоро закончится. Хеленэ бездумно смотрела в потолок, почти не ощущая на себе веса сопящего тела. Сейчас она даже плакать не могла. Ее душа умерла навсегда.

* * *

Бои который день шли в самом городе. Троянцы то отбрасывали ахейцев, то ахейцы доходили почти до царского дворца. Узкие улочки — превосходное место для боя, где десяток человек может задержать сотню. Но вот сегодня все пошло скверно. Хеленэ слышит звон мечей и крики раненых, даже не выходя из дома. А раз так, то совсем скоро враг подойдет к царскому дворцу и храмам. И к ее дому, который стоит совсем рядом с ними. Она улыбнулась и достала из складок пеплоса небольшой, богато украшенный нож, острый, словно бритва. ОН подарил ей его. И Хеленэ знает, как поступить. Она не отдаст себя на поругание. Она и так словно коркой грязи покрылась, которую не отмыть вовек. Звон оружия и крики слышатся все ближе, а Хеленэ сидит и улыбается бездумно, пока бросившие свой труд рабыни забились по углам и скулят от ужаса. Им не впервой попадать в плен. Они слишком хорошо знают, что это такое. Потому и боятся.

А вот она не боится. Ей уже все равно. Хлопнула дверь, и в дом ввалился Деифоб, покрытый чужой кровью. Последний из сыновей Приама, что был настоящим воином.

— Ты? — изумилась Хеленэ, едва скрывая всплеск ненависти, который жарким огнем вспыхнул в ее груди. Никому и никогда она еще не желала смерти с такой неистовой силой, как брату Париса.

— Собирайся! — прорычал ее новый муж и потащил ее за руку. — Уходим во дворец. Там можно долго продержаться. А сюда ахейцы подходят. Ну же! Быстро! Не успеем!

— Ты уже не успел, сволочь! — услышала Хеленэ знакомый до боли голос.

Менелай стоял в двери и смотрел на Деифоба с многообещающей улыбкой. И на нее тоже смотрел, да так, что у басилейи сердце провалилось куда-то вниз. Деифоб зарычал и прикрыл ее своим телом, закованным в бронзу. Он поднял щит и выставил вперед меч, выбирая время для удара. Хеленэ пару мгновений смотрела на его могучий загривок, а потом набрала воздуха в грудь. Она долго готовилась к этому мигу, но исполнить задуманного так и не смогла. Ей просто духу не хватило. Зато лютая ненависть, лишающая разума, вернулась вновь, перевесив опутавший ее липкий страх. Она неумело размахнулась и ударила Деифоба ножом в шею. Раз, потом другой… Он медленно повернулся к ней, как будто не веря своим глазам, а затем упал на каменные плиты пола, обливаясь кровью(1).

— Лихо, — спокойно произнес Менелай. — Мне даже убивать его не пришлось, сама справилась. Видно, несладко тебе тут пришлось, женушка дорогая. За что ты его?

— Было за что, — глухим голосом ответила Хеленэ. — Ну, чего смотришь? Убей меня! Ты же за этим сюда приплыл.

— Не стану я тебя убивать, — помотал тот головой в бронзовом шлеме. — В Спарту поплывешь. Будем как прежде жить.

— Как