Аксиома Эскобара: всегда занимай высоту - Сергей Анатольевич Артюхин

все равно не протянет. Хотя, стоило признать, что хотелось и есть, и пить.

Ждать появления действующих лиц пришлось недолго, минут тридцать максимум. Два здоровяка споро отцепили его и скрутили. Работали профессионально: руки назад-наверх-сковать, тело согнуть в три погибели…

«Наверное, жиды, — раздраженно подумал эсэсовец. — Точно не французы».

Раздражал надетый на голову мешок. Так может хоть удалось бы что-нибудь понять про место, куда его притащили. Впрочем, в своей способности убежать нацист вполне адекватно сомневался.

Привели в другую комнату, где приковали к стулу.

— Боитесь старика, ссыкуны? — со смешком отреагировал Барби, когда его ноги оказались в кандалах. Не получив ровным счетом никакой реакции, он окончательно убедился в том, что похищали его профи, а не какие-нибудь леваки из боливийских профсоюзов.

Громилы сняли мешок, и он осмотрелся. Никаких окон — к сожалению. Только несколько ламп дневного света в забранных мелкоячеистой решеткой нишах, еще один стул напротив и глухая дверь. Пол металлический, стены до потолка отделаны гладкими панелями.

Понятно — всё для простоты уборки.

Должен был накрывать ужас, но Барби много лет жил с ожиданием того, что рано или поздно это может произойти — особенно после того, как его разыскали журналисты — и, почему-то, оставался удивительно спокоен. Чем-то поразить его было сложновато.

Но Барби оказался неправ. В комнату вошел человек, которого он не включил бы в список подозреваемых в принципе. Ну, точно не в топ-100.

На стул перед ним, благоухая кофейным ароматом, спокойно приземлился Пабло Эскобар. Замшевые кеды, бежевый льняной костюм из брюк и рубашки с коротким рукавом, дорогие часы. Казалось, джентльмен на минутку отлучился от игры в бридж.

Барби знал Эскобара. Нет, не лично, конечно, но колумбиец становился персоной всё более и более известной (как минимум, в Южной Америке), и, к тому же, поделился некоторым количеством средств для переворота за какие-то совершенно незначительные преференции. И зачем ему надо было похищать Клауса Альтмана — нацист ответить не мог.

Эскобар же смотрел на старого нациста молча, с совершенно нейтральным выражением лица. Старик, правда, не обманывался: знавал он в своей молодости ребят, способных разделать человека на кусочки не улыбаясь, не хмурясь и вообще не показывая каких-либо эмоций.

— Знаете, сеньор Барби, никогда не видел военного преступника вот так близко, — немецкий у Эскобара был весьма неплох. В сочетании с хрипловатым голосом даже акцент не так, чтобы чувствовался. — И вот смотрю на вас, довольно яркого представителя. И даже немного интересно, что же вами двигало. Обычная психопатия, чувство безнаказанности и власти, ещё что-нибудь? Может, сочетание…или обычный карьеризм и вам было просто наплевать?

Эсэсовец ничего отвечать не стал. Просто не видел смысла. Очевидно, что колумбиец чего-то от него хочет, так что осталось лишь дождаться предложения сделки.

— Видите ли, ещё недавно я про ваше существование понятия не имел, — Эскобар, тем временем, продолжал. — Так, случайно наткнулся, когда изучал, с кем именно мне предлагает работать мой дорогой партнёр. И каково же было моё удивление, когда я наткнулся на такую мощную, так сказать, личность.

Эскобар замолчал, явно о чём-то задумавшись. Затем, кивнув каким-то своим мыслям, продолжил:

— К своему стыду, я далеко не так хорошо знаю историю Второй Мировой войны. Или, точнее, детали Холокоста и военных преступлений нацистов в Европе. Про СССР и Югославию знаю гораздо больше, но вот Европа как-то не очень. Не то чтобы совсем мимо, но глубины нет совсем. А тут вот выдалась причина поизучать…И знаете, будучи довольно далеким от святости человеком…

«Вот оно, — мелькнула мысль у Барби. — Сейчас подведёт к сделке».

— … не могу сказать, что от моих действий не страдали невинные. И семьи в целом, и дети в частности. И страдали, и продолжают страдать, причем в довольно заметных количествах. Но даже мне было довольно неприятно читать про то, что делали вы. И эта история, про детей из Изьё…скажем так, меня расстроила. Вот прямо-таки очень расстроила… И порадовала…о, вы удивлены.

Дети из Изьё — одна из обычных и, к сожалению, самых проходных историй Второй Мировой войны…Сколько таких было, не пересчитать. В том же Советском Союзе…Дети, потерявшие родителей и содержавшиеся в приюте, прячась от нацистов — ибо в данном конкретном случае это были дети-евреи — в организованной Барби облаве оказались схвачены и отправлены в Освенцим, откуда ни один из нескольких десятков живым не вернулся. Совершенно рядовое военное преступление нацистов…

Эскобар неприятно оскалился, а взгляд изменился. Если секунду назад он был спокойным и холодным, то сейчас в нем явно проглядывали нотки безумия.

— Знаете, американцы имеют такое выражение, take a high road: выбирай высокую дорогу. Или, если расшифровать, «выбирай моральную высоту», то есть «поступай правильно», «поступай морально». И часто под этим подразумевается ещё и «не опускайся до уровня соперника». А не хочется выбирать «высоту», знаете ли. Уж не всегда, по крайней мере.

Меня всегда удивляло, как много подонков из Вермахта и СС совершенно никак не ответило за свои преступления. Десятки тысяч мразей, убивавших и пытавших мирное население просто так, для развлечения. Или даже для каких-то «вроде как рациональных» целей…но это ничего не меняло: они совершали военные преступления и потом за это не ответили, спокойно прожив свои жизни. Кто-то, вроде вас, скрываясь и живя под другим именем, но огромное количество — нет. Торговали сраными марципанами в какой-нибудь не менее сраной Вене…

— Чего вы от меня хотите? — наконец, решился заговорить Барби. Стратегия с молчанием явно была не идеальна, учитывая, что собеседник явно начал себя накручивать.

Голос прозвучал отвратительно хрипло. И не только потому, что эсэсовец начал осознавать глубину задницы, в которую угодил, но и потому, что горло пересохло просто напрочь.

— Ответа. Скажите, когда вы убивали всех этих людей — вам было всё равно? Или вы получали удовольствие? — вопрос Эскобар задал тихо, почти шепотом, чуть наклонившись к пленнику и внимательно смотря в глаза немцу. — Одна из моих частей выбрала путь психиатрии в том числе поэтому — искал ответа. Ведь навидался на войне, в той же Белоруссии, и захотелось понять, как можно сжигать детей живьём просто «потому что». И не только детей…стариков, женщин, подростков… Ага, вам нравилось, понятно.

Барби был уверен, что не выдал себя лицом, но, видимо, колумбиец оказался слишком хорошим знатоком человеческих душ. Психопаты — а тут, очевидно, был примерно такой случай, — часто очень тонко чувствуют других людей.

Помолчали. Пауза