Земский докторъ. Том 6. Тени зимы - Тим Волков

Выйдя из-за стола, начальник ЧК подошел к окну и распахнул форточку:

— Товарищ Карасюк! Что там с машиной? Ах, скоро будет готова… Отлично! Отлично. Славненько!

Потерев руки, Гробовский повернулся к приятелю:

— Вот, машину нам выделили. С водителем! Американская, марки «Форд»! Четыре цилиндра, двадцать лошадиных сил! Ты только подумай — двадцать!

— Поздравляю, — мыкнул Иван Палыч.

— Так что, в Зарное сегодня поедем на ней! Вот только парней отвезет на Печерку… Ну, что, Иван Палыч — чайку?

— Да можно бы…

Книжки доктор так в ЧК и оставил. Позабыл на диванчике.

* * *

Утром привезли пациента со сложным переломом голени — сплавщика из Рябиновки. Иван Палыч провозился с ним до обеда. Не только делал свое дело, но и показывал, во всех подробностях пояснял обступившим его младшим коллегам: Аглае и Роману Романычу.

Потом все дружно пили чай, да осматривали недавно поступивших больных. Доктор консультировал, а после обеда уселся за пухлый отчет исполкомовскому начальству.

Снова появились красные скауты, принялись чистить во дворе снег. Смеялись болтали… повторяли французский:

— Je m’appelle Annette. Comment est-ce que tu t’appelles? Je vis dans le village.

(Меня зовут Аннет. Как тебя зовут? Я живу в деревне)

Услыхав такое, Иван Палыч хмыкнул: еще каких-то года полтора назад было невозможно даже представить чтобы помещица, дворянка, рафинированная барыня Вера Николаевна Ростовцева учила бы сельских детей! А вот, поди ж ты. Еще и кузина ее работала в школе — Ксения. Все местные парни облизывались!

В дверь смотровой, постучав, заглянула Анюта:

— Иван Павлович! Хочу сказать спасибо за книжки. Очень они мне понравились, особенно — «Спартак»… Но…

Девчоночка неожиданно замялась:

— Но, мне кажется, они из библиотеки. Там штамп стоит!

— Штамп? — удивился доктор. — А ну-ка, Анюта, принеси.

Это оказался е штамп, а бумажная, явно отпечатанная в типографии, наклейка, так называемый — «ex libris» с именем и витиеватым вензелем владельца. Вернее, владелицы — «Из книг Эжени Несвицкой». И на женских романах, и на «Спартаке»…

* * *

— Эжени Несвицкая? Так-так-так-та-ак… — сразу же заинтересовался Гробовский. — Была, была такая дамочка! Красива — невероятно. Из польских дворян. Салон держала, приемы устраивала… Кстати, ваш покорный слуга имел честь быть знакомым! Увы, Эжени умерла очень рано, еще до войны — чахотка. Похоронили на католическом кладбище, там у них целый фамильный склеп. А семья потом уехала заграницу… куда-то далеко… в Аргентину, кажется. Квартиру мы, на всякий случай, проверим!

Доктор вскинул глаза:

— Так, ты думаешь…

— Почему бы и нет? — негромко хохотнул Алексей Николаевич. — В мадемуазель Эжени полгорода влюблено было. И не только гимназисты… А Горохов, похоже, квартирку бывшей возлюбленной навестил. Иначе откуда у него книги с ее экслибрисом?

Иван Палыч старался держать руку на пульсе расследование, столь важного для него самого и его юной супруги. К тому же, не менее важно был контролировать ЧК, как сейчас, так и в будущем — доктор все начал строить новую жизнь, не такую кровавую, как в настоящем прошлом. Другую! И кое-что же удавалось. Не было произвольны арестов «для галочки», на территорию уезда (по ходатайствам Бурдакова и Семашко) не были направлены продотряды (продразверстку сбирали сами и весьма гуманно). За счет запасов сырья еще работали заводы и фабрики, кое-что удавалось достать по бартерным сделкам. Бывшим владельцам, кто не успел убежать и хорошо знал свое дело, по инициативе Ивана Палыча предложили директорские должности — многие с удовольствием согласились. Сходил на нет и саботаж. Вот только, похоже, немцы воду мутили.

Управившись со всеми своими делами в городе, доктор сразу же отправился в ЧК, и застал Гробовского уже на выходе — тот садился в машину.

— Мы на кладбище, глянуть на склеп, — оглянувшись, пояснил Алексей Николаевич. — Подождешь?

— Нет уж. Я лучше с вами.

— Ну, садись тогда…

Кроме вислоусого шофера и самого начальника в машине уже сидело двое молодых парней в кожанках. Сотрудники ЧК — Михаил Иванов и Коля Михайлов, так их представил Гробовский. У Коли из кармана торчала обложка книжки… Кажется — «Смерть в старом склепе». Ну да, она и есть.

— Товарищ Карасюк! Поехали.

Передвинув какой-то рычажок, водитель выскочил из машины и запустив мотор заводной ручкой, забрался обратно в кабину, точнее сказать, в салон, прикрытый лишь сверху на манер фаэтона. Что поделать, полностью зарытые автомобили все еще были вновинку. Впрочем, привыкли и к таким — все не пешком!

— Глянем на склеп, а там сообразим, — на ходу пояснил Алексей Николаевич, — Потом у нас арест… ну, это уже на обратном пути. Представляешь, какая-то сволочь поперла лампочки с семафоров! Красников переквалифицировал с хищения на диверсию и спихнул материал нам. Хорошо, хоть с подозреваемыми!

Наблюдение за домом в Печерке никаких результатов не принесло, как и осмотр бывшей квартиры Несвицких, ныне — коммуналки. Впрочем, кое-что там все-таки выяснили — пару месяцев назад Горохов туда заходил, и, представившись наследником, забрал все книги, которые еще не успели сгореть в печках.

Что ж… хоть что-то…

Католическое кладбище располагалось в городской черте, радом с костелом Святой Анны. Небольшое, ухоженное, с красивой чугунной оградой и мраморными намогильными памятниками, оно казалось принадлежащим какому-то иному миру.

Склеп семьи Несвицких напоминал небольшой особнячок и тоже выглядел вполне ухоженно. Расчищенный от снега вход, памятники, табличка: «Rodzina Nieświeckich» («Фамилия Несвицких»)… И то, что нужно: «Эжени Несвицкая. Прощай навсегда!» и, чуть ниже — даты: 16.02.1890 — 10.02.1913.

На гранитной плите, очищенной от снега, лежал букетик красивых синеньких цветов — пролесков.

— А цветы-то недавние! — наклонившись, промолвил Гробовский. — Да и вон, следы… Кто-то навестил могилку дня три назад, максимум — неделю. Ну, да — на годовщину смерти…

Доктор, не отрываясь, смотрел на табличку с датами.

— Иван Палыч! — хмыкнул чекист. — Ты что, заснул?

— А сегодня у нас число-то какое? — негромко спросил Иван Палыч.

Один из парней — Михаил Иванов — шмыгнул носом:

— С утра первое марта было. По новому стилю.

— А по-старому? Год нынче високосный… Шестнадцатое февраля!

— Шестнадцатое? — глянув на табличку, Гробовский ахнул. — Ну, Иван! Ну, голова! Так он может… вот уже сейчас…

— Идет кто-то! — ахнул Михаил.

— Так! Срочно где-то укрыться.

Коля Михайлов сходу предложил — склеп. Ну, а что? Очень даже удобно. Тем более, что поблизости больше ничего