Военный инженер товарища Сталина 3 - Анджей Б.

как их окрестила Ханна Райч в честь недавно вышедшей книги еще малоизвестного писателя Говарда Лавкрафта, размещалась инородная цивилизация. Что может быть чудесней? И одновременно страшнее?

Лени уже имела представление о погибшей экспедиции. Ева Кролль, лучшая подруга, с соболезнованием поведала, как отважная летчица ушла с группой профессора в снега, не вернувшись назад. Обе смахнули слезу. Ханна входила в их круг близких друзей.

Скорцени с бароном сразу пригласили к столу. Присутствовали: инженер-конструктор Шаубергер, доктор Морелль, контр-адмирал Карл Йеско фон Путткамер — личный адъютант фюрера. Позднее присоединился генерал пехоты Рудольф Шмундт — второй личный адъютант Гитлера. Любопытная личность. В реальных шагах истории он в 1938 году был назначен главным адъютантом и до конца жизни находился в его ближайшем окружении. В результате взрыва бомбы во время Растенбургского совещания в ставке Гитлера Шмундт получил тяжелые ранения, от которых скончался через два с половиной месяца. Был посмертно награждён Германским орденом. Но все это происходило в реальной истории эволюции Земли как планеты. В настоящем же витке альтернативного измерения генерал Шмундт был сейчас жив и здоров, находясь в Антарктиде со своим фюрером нации. Отто Скорцени знал генерала еще до заговора, но, разумеется, понятия не имел, что в анналах истории планеты Шмундт уже должен был быть мертв еще год назад.

Хозяин мастерской не выходил. Гости пили коньяк, чай, закусывали свежими овощами из подземных теплиц Базы-211. Судачили о потери Берлина. Всех занимал только один вопрос.

— Почему Карл Дениц? Почему не Геринг подписал с русским маршалом Жуковым акт капитуляции? — задал его за столом контр-адмирал Путткамер. Дениц до сей поры является моим начальником по долгу службы, хоть я и состою адъютантом при фюрере. Политика не в его компетенции. Все эти закулисные игры насчет полного краха Германии и разделения сфер влияний союзников должен был взять на себя второй человек нации — Геринг. А он как сквозь землю провалился. Кто-нибудь знает, господа, где сейчас наци номер два? — обвел он взглядом соседей по столу.

— Я вообще удивляюсь, что Дениц оказался тут как тут, под рукой, когда союзники взяли Рейхстаг вчера вечером, — удивился доктор Морелль. — Будто был готов заранее.

Скорцени молчал. Дениц и правда, должен был находиться в Египте, отправив последний караван субмарин сюда, в Антарктиду. Тайный агент уже задавался этим вопросом.

— Если русские и американцы с англичанами предпочли адмирала Деница, то так для Германии даже лучше, — вставила свое женское слово супруга барона фон Риттена. — Геринг бы вымаливал за каждый кусок Германии снисхождение для себя. А Карла Деница я знаю через своего мужа. Вполне порядочный патриот. Просто так Германию не отдаст на растерзание.

— Все это политика, — отмахнулся конструктор Шаубергер. — Там сейчас решают без немецкого народа. А вот что прикажете делать нам, здесь? В Новой Швабии?

За столом повисла тишина. Все молчали, обдумывая возможные последствия краха нацизма. Слово взял Людвиг фон Риттен на правах коменданта Базы-211.

— Как сказал мне наш общий друг Отто Скорцени, у нас здесь, во льдах, есть все необходимое, чтобы жить и развивать новые поколения будущего Четвертого рейха. Не мне вам перечислять верфи и ангары, цеха и теплицы, лаборатории и подземные склады с продуктами — вы и без меня прекрасно осведомлены об этом. Скажу лишь одно. В этом узком нашем кругу, куда не вхож никто из ныне обитающих в Новой Швабии, с нами продолжает оставаться великий фюрер. Кроме присутствующих здесь соратников, ни одна живая душа не знает, что фрау Браун и фюрер находятся здесь в качестве супружеской четы Кролль. Даже наш милый ученый Виктор Шаубергер узнал об этом только недавно под строжайшим секретом. Теперь он в нашей команде, — кивнул он на ученого. — И пусть сейчас фюрер замкнулся в себе — это как раз и говорит, что он вынашивает новые планы. А то, что Геббельс покончил с собой и Гиммлер, Борман, Геринг разбежались по всему свету, нам даже на руку. Простите, Отто, что упомянул вашего шефа, — поклонился барон диверсанту.

Скорцени кивнул. Он и сам был невысокой оценки верхушке рейха. Правильно сказано — разбежались как крысы. Шеф в Аргентину, Борман куда-то в Африку, а Геринг… Черт! Где же делся рейхсмаршал Великогерманского рейха?

Скорцени задумался. Пока пили чай в ожидании Гитлера, он еще раз вспомнил, какое сегодня число. Отчего-то на ум пришли два русских пленных, которых он вез в столицу из Штутгарта. Один телохранитель, а вот второй…

Что-то должно было произойти в конце января. Хм-м…

Нет, не взятие города. Нет, не приход каравана в Антарктиду. И не крах всей Германии — это было предречено еще за год до событий. А вот что в конце января сорок пятого? Что? Ведь это «что-то» каким-то образом связано с тем тайным русским конструктором. Александром. Его прятали по всем советским фронтам не только от немцев, но и от разведки союзников.

Скорцени еще раз глянул на дату: 29 января.

…По понятным причинам, оберштурмбанфюрер, конечно, не мог знать, что случилось прошлым днем, 28 января, в 23 часа 50 минут по берлинскому времени.

Глава 23

1945 год. 28 января.

Соприкосновение двух модуляций.

Пустота. Нирвана. Колодец тоннеля. Дыра.

И сквозящий в сознании автоматический отсчет:

До контакта двух модуляций пять часов тринадцать минут девять секунд…

Восемь секунд…

Семь секунд…

Шесть…

Хлопок! Самолет ушел фюзеляжем в воздушную яму.

— Нас потеряли с радаров! — крикнул из кабины командир экипажа.

— Что происходит? — слышался возбужденный крик второго пилота. — Башня! Не слышу вас!

Самолет тряхнуло, увлекая в провал воздушного тромба. Столб смерча крутанул фюзеляж, швырнул как скорлупку ореха в поток турбулентности. Корпус едва не треснул, сжимаясь под мощным напором давления.

Три секунды…

Две…

Одна…

И машину понесло в крутящемся штопоре прямо к земле.

— О-о, бляха-муха! Лишенец! — заорал Борька, тормоша меня как тряпичную куклу. По его словам, когда я пришел в себя, голова моя болталась из стороны в сторону, словно был неваляшкой. — Слышишь меня? Саня! Да очнись ты, к чертовой матери!

Открывая глаза, я еще продолжал парить в пустоте. Первым чувством было — самолет развернуло назад.

— Что с приборами? — донеслось из кабины, когда