Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка

а родосцы их осаждают. Там же не крепость, скала отвесная. Двое мальчишек с палками целую армию остановят. Я вообще не могу понять, как они ее взять смогли.

— В Линдос! — скомандовал я. — Я хочу это видеть. Со мной идет когорта Пеллагона, этого будет достаточно. Остальные — домой.

Мы прибыли на место уже к полудню, и немудреное здешнее воинство прыснуло во все стороны, увидев, как в порту их городка выгружается легион. Дураков здесь нет, а потому и сопротивления тоже нет. Пираты для профессионала, обученного биться в строю — это не враг, а смазка для копья. Им и первого натиска не выдержать.

— Ну, пошли, что ли, — хмыкнул я, когда в Нижнем городе расставили стражу, а местных разогнали по домам.

Подниматься в эту гору — сущее мучение. А ведь родосцы сюда под ливнем стрел лезли. Неудивительно, что они просто перекрыли единственный путь к отступлению и выбрали осаду. Пробиться с богатейшей добычей в порт для афинян будет просто невозможно. Наверное, они меня ждали, иначе непонятно, на что они вообще рассчитывали.

Я оказался прав. Ворота крепости отворились, и мой отряд вошел внутрь, с любопытством оглядываясь по сторонам. Небольшая площадь у мегарона, утоптанная до состояния камня, домишки местной знати, прилепленные к стенам изнутри, и сам дворец, представляющий собой портик с четырьмя колоннами, а за ним — беспорядочное нагромождение комнат и кладовок, которое строил по мере надобности каждый последующий царь.

Тимофей и Феано стояли впереди, увешанные золотом и серебром сверх всякой меры. Увидев, что я смотрю на нее, Феано быстрым движением выдернула пальцы из его ладони и поклонилась. Афиняне же прижали руку к сердцу. Воин не кланяется никому, даже своему государю. Эта новая мода неудержимым пожаром понеслась по Великому морю, приводя в лютое бешенство царей и царьков.

— Та-а-ак! — протянул я, с ходу оценив ситуацию. — Дайте угадаю. Поликсо вы убили. Не знаю как, потом расскажете. В Египет ты, Феано, ехать не хочешь, но зато хочешь пойти замуж за этого парня. А он хочет попросить тебя в жены. Золота на себе ты отродясь столько не носила, потому что считаешь, что это достойно деревенщины. Значит, вы готовы в случае моего отказа пробиваться к кораблям с оружием. Так?

— Я же тебе говорила, ему все ведомо. А ты не верил, — заявила Феано, и растерянная пара переглянулась, пораженная моей невероятной проницательностью. А нечего было за ручки держаться, как школьники.

— Бог тебе шепчет, государь, — убежденно заявил Тимофей. — Все так и есть.

— Дай попробую угадать дальше, — веселился я. — Вы тут сидите давно. Значит, ты, Феано, чтобы я тебя в Египет не отправил, уже забеременела. Так?

— Так, государь, — смутилась она.

— Ты, наверное, подумала, что царь Египта женщину с двумя детьми за себя точно не возьмет, — расхохотался я.

— С двумя??? — повернулся к ней побагровевший Тимофей. — Как с двумя?

— Ой! — еще больше смутилась Феано. — А я разве не сказала тебе, милый? Ну, не сердись! Я просто забыла. Женщине в моем положении это простительно. Я теперь девушка богатая, он не станет тебе обузой.

— Так что? — посмотрел я на Тимофея, который превратился в статую. — Берешь ее в жены? Она ради тебя отказалась царицей Египта стать. Решай.

— Царицей Египта! Ишь ты! — не выдержал Главк. — Феано наша, и вдруг царица! Да убей меня гром! Ты чего раздумываешь, дурень! Хорошая ведь баба! А щенка, что она нагуляла, прокормим!

Воины, стоявшие полукругом, слушали, раскрыв рты. Такое можно до старости рассказывать, и за это еще и поить бесплатно будут. Да, у них любовь. Но ребенок… Афины — это не Фракия. В этом городе обычаи весьма суровы. Женщине с внебрачным ребенком выйти замуж очень сложно, только если за бедняка. А за состоятельного землевладельца — нечего и думать, ни одна семья не пойдет на это. И если у нее сын, то прав он никаких не иметь не будет, всю жизнь считаясь то ли приживалой, то ли батраком. Про наследование даже речь не идет.

— Царевич Мегапенф, ее сын, после смерти отца получит город Амиклы в Лаконике, — сказал я. — Он не станет претендовать на наследство твоих детей.

— Царевич? — ошалело переглянулись афиняне. — У него город свой будет? Так это что, нам царица вчера вино наливала? Ну, дела-а…

— Уф-ф! Отдай мне ее в жены, царь! — заявил Тимофей, который вышел из ступора. — Я за нее выкуп богатый заплачу.

— Сколько? — едва сдерживая смех, спросил я. — Она моя родня. Дешево не отдам.

— Двадцать мин золота! — гордо выпятил он грудь, и по всей площади разнесся протяжный вздох.

— Мало! — ответил я, введя людей в оторопь.

— Сорок! — выкрикнул Тимофей.

— Мало! — в тон ему ответил я.

— Сорок три! — в сердцах сказал Тимофей. — Это все, что у меня есть!

— Мало! — снова сказал я.

— Я еще столько же за себя дам, — скромно обронила Феано, и народ на площади начал искать, где находится сердце. Да я и сам не на шутку удивился. Сумма эта настолько чудовищная, что не каждый царь за дочь в приданое даст. Да и не у каждого царя она просто есть.

— Мало! — опять сказал я, и по лицу Феано потекли слезы.

— У нас больше нет ничего, — всхлипывая, произнесла она и крепко вцепилась в руку Тимофея.

— Мою долю возьми, царь, — вышел вперед Главк.

— И мою!

— И мою! — послышалось из строя афинян.

— Мне ваше золото без надобности, — ответил я, покачав головой. — Себе оставьте. Вы же Линдос оружием брали? Он по всем обычаям ваш. Вот его мне и отдайте. Честь по чести, по договору.

— Да забирай! — хором заорали афиняне. — Нам он все равно без надобности. Мы тут уже взяли что хотели.

— Целый город отдают за какую-то бабу! — простонал трибун Пеллагон за моей спиной. — Рассказать кому, не поверят ведь.

— Поверят, — успокоил я всех. — И не только город, но и остров к нему в придачу. Поликсо и Тлеполем отсюда Родосом правили. Договор на ступенях храма Великой Матери зачитают, а потом в камне выбьют. Чтобы