Шайтан Иван 5 - Эдуард Тен

тропа. К вечеру мы миновали Гунчи. Всё население высыпало на окраину и настороженно наблюдали за нашим передвижением. Прошли дальше за Гунчи и остановились. Я выехал на рекогносцировку. Ко мне присоединились Хайбула, Соловьёв и незнакомый горец.

— Пётр, это Кучар, с ним семнадцать всадников. Они из Гунчи. Кучар склонился в традиционном поклоне, прижав правую ладонь к сердцу.

— Спасибо вам, что откликнулись на нашу просьбу. Мы не первый раз подвергаемся набегу. У нас нет сил, чтобы дать достойный отпор. Старейшины просили передать, что мы признаём Хайбулу своим ханом. — Кучар ещё раз склонился в поклоне и выпрямившись смотрел прямым взглядом воина.

— Рад приветствовать тебя, Кучар. Ты со своими людьми поступаешь под командование Хайбулы. Прошу тебя выполнять команды Хайбулы точно и беспрекословно. Сам ничего не предпринимай.

Мы два часа объезжали возможное место боя. Все отстали от меня метров на сто и усевшись на землю, ожидали моего решения. Только Соловьёв не отставал, осматривая окрестности. Он и нашёл удобное место.

— Смотри, Пётр Алексеевич, мы встанем здесь. Во-первых, незаметно, но существует уклон. Мы чуть выше. Второе, дальше справа неровность местности, но сбивает темп атаки конницы. В третьих водный ресурс, ручей за нами. Другие источники значительно дальше.

— Вполне удобная диспозиция. — задумчиво потянул я. — Третью сотню с Терцами, поставим слева, в полуверсте, под острым углом. В случае прорыва ударят им во фланг. В случае обхода справа, завернём правое крыло.

Я ещё пять минут осматривался и окончательно определился с расположением подразделений. Вернулись к колонне, стоящей походным порядком.

Собрались под навесом. Я на своей примитивной карте показал места расположения подразделений. Предварительно описал действия каждого в общих чертах и приказал расходиться, готовить места обороны.

Веселов и казаки Терцы прошли в указанное им место. Трофим и Михаил прошли с версту и встали «коробкой», фронтом в сторону ожидаемого противника. Разбили лагерь.

Ко мне подошёл Малышев.

— Господин полковник, вы не определили место моего отряда?

— Крайнее справа в построении. Используйте фуры как укрытие. Ротмистр вы принимали участие в бою.

— Нет, господин полковник, не довелось.

— Главное, Олег Дмитриевич, чётко выполнять поставленную задачу. Наши основные действия от обороны. У нас нет места лихим атакам. Уяснили ротмистр?

— Так точно, господин полковник.

— Вот и славно. Отдыхайте, Олег Дмитриевич.

Подошёл Савва.

— Разведка ушла. Эркен с Азимом и Халидом ушли в дальнюю.

Глубокой ночью, когда лагерь погрузился в тревожный полусон, к моему бивачному костру подошли Хайбула, Гасан, Малик и Кучар. Тени плясали на их усталых, озабоченных лицах.

— Прошу, — кивнул я, указывая на разостланные бурки. — Аслан, гостям чаю… или кофе?

Я подсыпал свежей гущи в походный котелок, подвешенный над огнём. Кучар лишь отрицательно мотнул головой.

— Благодарю тебя, Пётр, — глухо начал Хайбула, не поднимая глаз. — Ты пришел… когда я уже почти отчаялся найти помощь. — Он замолчал, сжав кулаки, слова застряли в горле.

— Так до конца не верил, что слово сдержу? — усмехнулся я беззлобно.

— Да, — резко выдохнул Хайбула, наконец глянув прямо. — При всех каюсь в черных мыслях. Кто я тебе, русскому офицеру, чтобы ты ради меня ввязывался в чужую распрю? Соплеменники мои отсиживаются, глазея на то, как меня будут резать, как барана. Родня из тухума… — голос его дрогнул от горечи, — ни одного воина не прислала. Я… я на них так надеялся.

— На родню надейся, Хайбула, да сам не плошай, — отозвался я твердо, глядя на вспыхивающие угли. — Не печалься. Наши судьбы, в наших руках. Аллах тому свидетель, Субханаллах. Предстоящий бой рассудит, кто прав был в своих чаяниях. А на соплеменников не держи зла. Они за последние годы наслушались от вас столько обещаний, натерпелись столько обид, что верить вам не получается, при всём желании. Ты Хайбула, раньше призывал их к войне, а теперь призываешь к миру. Как понимать тебя? Молчишь. Вот и они не верят тебе. Теперь только доказав, что ты за мир, они станут думать по другому. Другого пути нет.

— Я услышал тебя, Пётр. — ответил Хайбула после длительной паузы.

Перед тем как они растворились в ночи, я окликнул Хайбулу:

— Не забудь, повязки, о которых говорили. Белые, на левый рукав. Объяснишь своим, зачем?

Хайбула, уже отойдя, лишь молча кивнул, тронув рукой грудь в знак понимания.

Следующий день тянулся в тягостном, тревожном ожидании. Лишь к вечеру, когда тени стали длинными, вернулась разведка. Эркен с Костей, серые от пыли и смертельно усталые, еле волоча ноги, подошли под навес. Я молча ткнул пальцем в сторону свёрнутых бурок.

— Идут, командир, — голос его был хриплым от усталости и дорожной пыли. — Приблизительно две с половиной тысячи, может, немного меньше. Конницы, не больше тысячи. Тридцать вёрст отсюда. Стоят на большом привале. Если с утра тронутся, только часам к трём, после полудня, подойдут. Оставили две тройки. Двинутся, сразу дадут знать.

— Молодцы, — кивнул я. — Отдыхайте.

— На ночь не сунутся. Хотя… кто их знает, — Савва мотнул головой.

Малышев, как и прежде, сидел молча, не вмешиваясь в разговор.

— Я усилю посты и выдвину заслоны подальше, — предложил Михаил, поймав мой взгляд.

— Разумно. Трофим, — обернулся я к нему, — твоих чуть правее.

— Будет сделано, командир.

Все разошлись по сотням. Я остался один.

Спать. Мысль билась навязчиво, как муха о стекло. Усталость, копившаяся все эти дни, обрушилась разом, давящей тяжестью. Я уже проваливался в забытьё, сквозь зыбкую пелену едва различив чей-то приглушённый разговор, и провалился в сон.

Граф Муравин сидел у костра, дожидаясь Михаила.

— Ты чего не спишь? — Присел Миша рядом. Его взгляд скользнул по задумчивому лицу Константина. — Боишься, Костя?

— Есть немного, Михаил Юрьевич. Две с половиной тысячи, не шутки. Каково-то будет завтра… — Костя помолчал. — А вам… в первый раз было страшно?

— Да, Костя. Мне и сейчас не по себе. Или ты думаешь, здесь все бесстрашные идиоты? — Михаил усмехнулся. — Кто скажет, что не боится ничего, плюнь ему в глаза, врет. Смел не тот, кто страха не знает, а тот, кто его поборол. А по мне, так полковник славно глаголил на сей счет: «Главное, в драку ввязаться. Дальше будет веселее».

— Да уж, сильно сказано, — усмехнулся Костя.

— Или ещё лучше его высказывание: «Война —