Вперед в прошлое 9 - Денис Ратманов

Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко!

Цифры на таймере мигнули. Время будто поставили на паузу — я сжал кулаки — а потом оно понеслось галопом.

Все набирая скорость, таймер начал отсчет. В плюс! Слаба богу!

Замелькали картинки, день сменялся ночью, и я понял, что теперь время сдвинется ненамного. Так и оказалось: на таймере замерли цифры 14. 04. 2032.

А дальше — инверсионный след, вспышка, черный экран и цифры на таймере. Теперь время сдвинулось на месяц. Маленькая победа!

Зазвонил будильник, возвращая меня в реальность. Когда я был на тонкой грани между сном и бодрствованием, услышал будто наяву: «Дальше попытаюсь справиться своими силами» — это говорила таинственная девушка в прошлый раз.

Наблюдая, как Боря собирается в школу, я думал над тем, что значили ее слова. Выходит, не получается у нее своими силами, без меня никак. Или имелось в виду что-то другое?

Поднявшись, я принялся застилать кровать. И все-таки, что сдвинуло дату катастрофы? Наверное, Вера Ивановна. Точнее, то, что она вложит в буйные головушки учеников. Эх, знали бы учителя, насколько они могущественные и какая на них ответственность! Могущественнее врачей, потому что врачи могут спасти человека, а учителя — вырастить и культивировать человека, вылепить личность из пластичного материала, отвести от края, указать путь.

Наташка и мама щебетали на кухне, оттуда тянуло выпечкой, в доме царила атмосфера праздника, даже кислая физиономия Бориса не портила ее.

Я пошел на запах, открыл дверь, и Лаки рванул ко мне, повизгивая и виляя хвостом.

— Меня так не встречает, — пожаловалась мама и пожурила щенка: — Эй ты, неблагодарный! Забыл, кто тебя кормит?

— Запирание в ванной перекрывает кормежку, — сказал я.

Наташка подвинула мне чашку, стоящую на столе. До чего же она счастливая! Словно это она любимого отвоевала у другой женщины! Я и подумать не мог, что сестрица способна так душой болеть за маму. А ведь ей Алексеич даже не нравится.

На столе были бутерброды с сыром, колбасой и настоящим бабушкиным маслом, не спредом. Роскошь! Большинство моих ровесников о таком только мечтают. И кофе, и дорогой листовой чай. Ужасно, когда роскошью считаются обычные вещи. Мы ведь не туземцы отсталые!

Хорошо хоть друзья закрыли базовые потребности благодаря торговле на рынке.

Когда вошел Боря, мама сказала:

— Вася приедет в двенадцать. В шесть будет первый совместный ужин и знакомство.

— У нас тренировка, — сказали мы с Борей хором.

— До восьми, — добавил я.

Мама улыбнулась и выдала вместо ворчания:

— Какие вы у меня молодцы!

Мы с Борисом переглянулись и промолчали, жуя бутерброды.

— Бабушке ты сказала? — поинтересовался я чуть позже.

Мама закивала.

— Конечно! Она вечером будет.

— Что говорит? — уточнил я.

— Рада за меня.

По дороге в школу я думал, что счастливый человек — всегда добрый. Ему кажется, что солнце светит ярче, жизнь балует, и хочется, чтобы все вокруг улыбались. Если взять маму, какой она была весной, и нынешнюю, то перемены очевидны. Она перестала распускать руки и орать на нас, начала с нами разговаривать, слушать, не осуждая, научилась доверять нам свои проблемы. Да, она по-прежнему многого не понимает и боится брать на себя ответственность, но это уже качества личности.

Возле шелковицы нас ждали девчонки. С заговорщицким видом Гаечка держала свернутый ватман, а Лихолетова — пакет.

— Что у вас? — спросил я.

— Увидишь, — сказала Гаечка. — Первый у нас русский? Будем Верочку встречать.

Лихолетова хлопнула по пакету.

— Тут подарок.

Алиса расстегнула выцветшую дорожную сумку, где были свернутые из цветной бумаги хризантемы, и объяснила:

— Живых цветов не найти, все померзли. Мы эти с мамой весь вечер делали. Развернете плакат, каждый подарит по цветку, будет красиво. — Она вздохнула. — Жалко, что мы с Борей в другом классе.

Вспомнилось, как Верочка расплакалась, когда я сказал, что мы сняли для нее квартиру. Наверное, и сейчас расчувствуется.

Лихолетова подошла ко мне и заискивающе заглянула в глаза.

— Я знаю, ты можешь добыть ключи от кабинета русского, чтобы мы попали туда раньше Веры Ивановны. Иначе сюрприз не получится.

Я почесал макушку, кивнул:

— Постараюсь. Боря, оставайся тут, встречай остальных и скажи, чтобы нас не ждали. Саша, Рая, идем, дрэк уже должен быть у себя.

* * *

Войдя в класс, Вера Ивановна сразу же глянула на доску, куда мы с Гаечкой прикрепили ватман с огромными буквами написано «Спасибо, что остались с нами!» Улыбнувшись, учительница повернулась к классу, хотела что-то сказать, но мы дружно поднялись и принялись аплодировать, скандируя:

— Спа-си-бо!

Лихолетова заблаговременно раздала всем бумажные хризантемы, и мы один за другим подошли к учительскому столу и положили туда по цветку. Даже Баранова и Райко участвовали. Даже опоздавший Карась, выписавшийся из больницы. Весь стол укрыли цветы.

Верочка смотрела на нас, приоткрыв рот, и не находила слов. Ее раскосые глаза блестели, но она посчитала неприличным пустить слезу при учениках и держалась. Когда все расселись по местам, учительница не знала, что делать, глянула на цветы, на нас, снова на цветы и прошептала, приложив руку к груди:

— Спасибо вам, ребята. Так поддержали! И за встречу спасибо, и за… возможность остаться. — Она отыскала взглядом меня и дальше говорила, будто бы обращаясь к одному мне. — Я полюбила этот город и эту школу. И летнее море, и южный лес. Думала, все, пора уезжать в морозы… А теперь точно останусь, буду бороться за свою мечту.

Гаечка зааплодировала, весь класс ее поддержал в едином порыве. Даже Баранова была с нами солидарна. Все любили эту маленькую хрупкую женщину.

Подождав, пока мы затихнем, она глянула на доску и сказала строгим тоном:

— Но делу — время, потехе — час. Давайте сперва поговорим о Шолохове, а потом — о его рассказе «Судьба человека». Но поскольку я сегодня добрая, тем, кто его не читал, «двойки» не поставлю. Итак, кто не читал? Покайтесь, и отпущу ваши грехи.

Донеслись смешки. Руки подняли Карась, который болел, и лодырь Заславский.

Биографию Михаила Александровича захотела пересказывать Баранова. Излагала она складно, получила заслуженную «пятерку», а потом случилось чудо: Желткова вызвалась анализировать произведение.

— Тише! — воскликнул Памфилов, приложив палец к губам — класс замер, прислушиваясь, и Ден объяснил: — Раки на горе свистят!

Грянул смех. Я показал ему кулак, и он хлопнул себя