Новая прошивка императора - Николай Бутримовский

в толпу разного рода вельмож, спешивших к месту происшествия от Сенатского дворца.

Причём некоторые из них успели даже пострелять по нападавшим, зайдя в тыл их колонны!

— Господа, господа! Дорогу императору! — закричали мои охранники.

Я встал на ноги и начал махать рукой всполошённым членам Государственного совета и прочим знатным господам — некоторых из них мне даже удавалось узнать, в том числе и князя Святополка-Мирского[1], нового губернатора Москвы, назначенного по протекции Мама. Собравшиеся расступались, но я приказал:

— Остановите!

А затем, громко крикнул:

— Господа, все возвращайтесь к Сенатскому дворцу, наши планы не изменились! Едем дальше!

После перекрёстка справа открылось нужное нам строение. А слева площадь перед ним, также заполненная встревоженным народом, который, впрочем, уже оттеснялся солдатской цепью. Ехать было всего ничего, если бы не ранение Менделеева, я бы не стал заморачиваться насчёт ландо — и вскоре мы уже были у оформленного под античный портик входа.

Встав с мягкого сиденья, я посмотрел назад и по сторонам — от перекрёстка тянулась вереница государственных деятелей в парадных мундирах с золотым шитьём, вдоль площади стояла цепь солдат, подкреплённая кое-какой кавалерией, и всюду виднелся озабоченный случившимся народ.

«Н-да… Картина маслом… Ленин на броневике!» — подумалось мне, а затем в голове пронеслась хулиганская мысль, — «А если?»

— Владимир Дмитриевич, откройте портфель.

— Сию секунду, государь, — Менделеев начал возиться с застёжкой замка, но одной рукой было неудобно, и ему на помощь пришёл Гиляровский.

— Папку! — я требовательно раскрыл ладонь и, получив документы, поблагодарил, — Спасибо. А теперь немного подождём, пока все соберутся.

Сановники подходили, я смотрел на взволнованного Витте, смог опознать парочку великих князей и Святополка-Мирского, а также разглядывал множество иных, в большинстве своём незнакомых лиц. Наконец, дождавшись, когда среди волнующейся и сбитой с толку непонятным действом толпы объявились догнавшие нас наконец-то иерархи церкви, снова приложился к фляжке, а затем выдохнул, перекрестился и громко сказал, даже крикнул:

— Господа советники! После случившегося, я решил немного поменять повестку дня. По очевидным причинам устраивать длительные обсуждения не будем, однако я должен объявить Высочайший Коронационный Манифест, данный мною в связи с восшествием на престол! Меня хотели убить, но не допустить того, что сейчас должно произойти! Слушайте и не говорите потом, что не слышали!

Божиею милостию, мы, Николай Вторый, император и самодержец всероссийский… Объявляем всем нашим верным подданым:

1. О восстановлении патриаршества в Русской Православной Церкви и скорейшем проведении Поместного собора для избрания Патриарха.

2. О даровании подданым империи незыблемой основы гражданской свободы вне зависимости от национальности или религии на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, вероисповедания, слова, собраний и союзов.

3. Об отмене выкупных платежей и аннулировании недоимок по ним.

4. Об отмене ограничительных порядков и установлений и замене разрешительных правил на уведомительные при организации общественных, торговых, промышленных или иных артелей, кооперативов, товариществ и обществ.

5. Об установлении правила, чтобы впредь законы перед принятием рассматривались и одобрялись Государственным советом, который сверх своей численности должен быть дополнен ещё на одну треть выборными представителями от зарегистрированных должным образом общественных организаций и союзов.

Объявляем также нашему правительству и Государственному совету обязанность принять в течение года все необходимые законы, постановления и иные государственные акты для установления объявленных Высочайшим Манифестом порядков.

Призываем всех верных сынов Российской империи не забывать долг свой перед Родиною, и не допускать беспорядков или иной смуты и действовать на общее благо совместно![2]

Окончив громкое чтение небольшого, но бомбического текста, я замолчал, пристально смотря в лица окружающих меня людей. Несмотря на действенную маскировку в виде самых разнообразных бород, усов и бакенбардов — на лицах читалось удивление, изумление, шок, паника, крайнее недовольство или, наоборот, безмерное одобрение.

В общем, народу зашло! Основы были изрядно потрясены, а скрепы неплохо так доработаны напильником!

А после, из-за цепи солдат и казаков раздались первые крики:

— Ура, государю! Ура! — затем отдельные слова перестали быть различимы за ликующим гулом.

— Вот он, глас народа, господа! — прокомментировал я произошедшее своим спутникам. — Джоу Го только тогда может процветать, когда между Ся и Хуа есть гармония и соответствие одного начала другому! Вот про это пишите во всех подробностях, Владимир Алексеевич! А про тот разговор в казармах забудьте, словно и не было его никогда!

— Ваше величество, а что вы имели в виду, говоря про это Джоу Го и прочее? — спросил Гиляровский.

— Сосуд государственный и его наполнение в гармонии надлежит содержать, — тихо ответил я и уже громко крикнул для постепенно двигающихся ко мне сановников, в первых рядах которых виднелись ошеломлённые лица Ник Ника и Сандро, — Господа Государственный Совет! Сегодняшнее заседание не задалось, поэтому обсудим наши вопросы в следующий раз, через несколько дней!

— Никки! Что ты такое сделал? — великий князь Николай Николаевич[3] добрался-таки до моего ландо, а за ним уже поспешали оба «прогрессивных» Михайловича.

— То, что должен был, дядя. Продолжил реформы моего деда! Завтра жду вас после завтрака, если есть вопросы. А пока… Крепитесь. Владимир Александрович и Кирилл были убиты во время покушения!

Ошеломив «родственников» ещё одной новостью, я махнул рукой и скомандовал возвращаться в Александрининский дворец, по пути диктуя распоряжения, которые вместо раненого Менделеева записывал Гиляровский.

— Как вернёмся, немедленно отправить её величеству Марии Фёдоровне сообщение о покушении, моём счастливом спасении и о трагической гибели великих князей. Отправить телеграммы с текстом манифеста во все правительственные учреждения и газеты крупных городов по заранее заготовленному списку. Сводным гвардейским батальоном оцепить мою резиденцию…

На последнем предложении генерал Ширинкин кивнул и сделал запись в своём блокнотике.

— Владимир Дмитриевич, передайте господину Гиляровскому заготовленные материалы для публикации, надеюсь, они заменят то, что нельзя печатать, несмотря на объявленную только что свободу.

Менделеев-младший перехватил здоровой рукой портфель, открыл его и вытащил тонкую папку на завязках:

— Прошу вас, Владимир Алексеевич. Здесь некоторые разъяснения по крестьянскому вопросу и отмене выкупных платежей.

— Может в свете случившегося это сейчас и не так первостепенно, но важно, — добавил я и вновь переключился на указания секретарю — мысли плавали. — Кроме того, Владимир Дмитриевич, нужно будет оповестить Танеева и решить с организацией достойного погребения великих князей и иных погибших. А также позаботиться о раненных и родственниках. Узнайте, как состояние Гессе.

— Обязательно, ваше величество.

Мы проехали мост, направляясь к Нескучному саду, а Гиляровский начал заметно ёрзать.

— Торопитесь в редакцию,