Адвокат вольного города.10 - Тимофей Кулабухов

легче было думать, — я посмотрел на небо и потрогал татуировку воздушного элементаля.

С неба стали падать, причём прицельно, они падали строго на головы лагеря и пока что не падали за пределы островка, первые тяжёлые капли.

— Как ты себе это представляешь? Я ни разу не проигрывал битвы, найом.

— Неправда, — благодаря специалисту по сбору информации из посольства, я знал некоторые факты биографии своего собеседника, чем не преминул козырнуть, — Когда тебе было шестнадцать, ты проиграл в сражении с уйгурами. Потом трижды битвы против другого ногайского хана. А восемь лет назад ты проиграл сражение при Аягоз. Ты старый опытный полководец, ты умеешь вставать, даже поваленным на землю, ты не выберешь смерть, хан.

— Тогда… Как ты себе это представляешь? То есть, как ты видишь себе это? Ты осушишь озеро и дашь продовольствия в дорогу? А как насчёт компенсации? Мы понесли расходы на организацию похода!

— Я дарую тебе жизнь и даже, отчасти, воинскую честь. Для начала ты подпишешь акт о капитуляции.

— Я не люблю этих умных слов.

— Ничего. Капитуляция — это заявление о том, что ты сдаёшься.

— Ты тут где-то видишь писаря, найом? — капли падали всё чаще.

Мы могли разговаривать сколько угодно, пока ногайцы не утонут. Тогда, конечно, не поговорим.

— А ты за это не переживай, хан. После того, как ты подпишешь акт, старые боги создадут брод, узкий, для прохода по одному. Каждый ногаец пройдёт, в конце у него заберут всё огнестрельное оружие, и он пройдёт по дороге в Степь.

— Какая ещё дорога в Степь?

— Боги создали такую дорогу, с туннелями и мостами. Отменный путь для торговцев. А вот воинам она не понравится. По ту стороны наших небольших, но красивых гор, после туннеля над озером создан мост, — это была чистая правда, и трассу строил элементаль ещё до всех этих потопов, как раз для целей транснациональной торговли. — Те, кто по нему едут, могут оказаться на открытом месте под огнём из казачьей башни. Так можно положить любую орду. Так сказать, вэлком.

— Допустим, я подпишу. Дальше? Мы все уедем и всё?

— Твой акт означает, что ты сдался мне и обещаешь больше с каганатом не воевать. Оружие вы сдадите, будете рады, что ушли живыми.

Дождь над островком усилился, постепенно расширяясь, капли попадали к нам в лодку. Ни у кого в неестественности природы дождя не было сомнений. Более того, если сейчас гулять по лесу в пяти километрах, то он бы удивился, потому что там было мокро от вчерашнего дождя, но совершенно «без осадков».

— Вы подплывёте поближе, чтобы я подписал твою бумажку?

— Не переживай. Ты просишь меня о сдаче оружия, хан?

Глава ногайцев думал целую минуту, и хан это время даже активно общался с парочкой подчинённых.

Я мог бы подслушать при помощи водного элементаля, который всё это время торчал в воде, но ногайского языка я всё равно не знал.

— Допустим, я тебе верю, найом.

— Патриарх граф-найом. И меня не устраивает такая формулировка. Ты должен сказать это сам. И твои люди, которых ты спасаешь, вас сами горы услышат. Или нет, я тогда поплыл. А если получу пулю в спину, вы проживёте не больше минуты, а о своём поведении сможете подумать, пока будете тонуть.

Хан вздохнул.

— А с твоими заказчиками ты разберёшься сам.

— Ходят слухи, что ты платишь за голову каждого убитого англичанина?

Фига себе, как быстро слухи добрались от московских журналистов и до Степи!

— Нет, я ничего не имею против англичан. Я плачу только за представителей компании Мерчант Адвентурес по сто рублей. Скрепя сердце, это не мой стиль, но ведь они финансируют эту войну и подослали ко мне убийц.

— Граф-найом, ты пережил нападение убийц…

— Двух. От англичан. В принципе, меня много раз пытались убить.

— И ты тот самый стреляющий адвокат, — констатировал хан, — который в одиночку перерезал половину стойбища только за то, что один из уйгуров попытался обратить тебя в рабство.

Я промолчал. Эта информация самую «чуточку» сгущала краски, я же только ногу ему прострелил и никого не убивал.

— Ты тот, кто убил своего дядю и стал каким-то там министром. Такому не слишком стыдно сдаться. Жаль, что не платишь за англичан, я бы продал тебе девятерых. А может, всё-таки купишь их у меня? По двести рублей за голову?

— Ну, только если за живых. Мне не нужна смерть посторонних англичан.

— О… Они не посторонние, это уж точно. Мы весьма злы на тебя и очень злы на них. Они нас обманули, не рассказали про ловушки, про магию. А в той перестрелке, что казаки учинили, погиб наследник Юбы, юный и красивый его племянник. Кого теперь сажать на престол в каганате? У нас были законные притязания, а теперь… Купишь?

— Живых — куплю.

— Ну, тогда плыви сюда.

— Хан, ты заключаешь сделку не с глупцом. Скажи, что ты сдаёшься.

Он закряхтел.

— Я хан, что был во всей Степи от моря и до моря, Каратай сын Кучима, сдаюсь в этом походе граф-найому Бугуйхану, на условиях того, что, сложив оружие, я и мои люди смогут невозбранно уйти обратно в Степь. И мы просим тебя, граф-найом похоронить тех наших, кто погиб, но не смог быть предан священному костру или земле.

— Я обещаю их похоронить. Мы умеем уважать погибших, своих и чужих, — сделал жест в сторону неба (а сам незаметно коснулся татуировки воздушного элементаля) и дождь внезапно и резко прекратился.

Сказал это и, услышав вынужденное «сдаюсь» от врага, я неспешно положил на воду кусок заранее сорванной по пути бересты, массивный, который наверняка утонул бы, если бы его не контролировал элементаль воды. На него я водрузил заранее подготовленный акт о капитуляции, выполненный на языке ногайцев (в русской транскрипции) и на русском языке, в двух экземплярах, а сверху массивную шариковую ручку.

Перед взглядом сотен глаз этот кусок бересты поплыл.

Хан чему-то усмехнулся и с превосходством посмотрел на одного из своих подчинённых, словно выиграл спор.

Видимо, разговор бы о том, настолько ли я тупой, получив их обещания, подплыть и попасть им в руки.

Нет уж, ребятки, ежу понятно, что с тупыми и слабаками никто договариваться не станет. Диалог не строится на добром слове, право голоса есть только у