Учитель. Назад в СССР - Дмитрий Буров

— А такая, то пусто, то густо, — довольным тоном закончил дядь Вася. — Бери, Ляксандрыч, колхоз у нас хороший, всех видит, всех ценит. По труду и награда.

— Да мне-то ещё не за что, только приехал, — попробовал я зайти с другой стороны.

Умом понимал, что вроде как положено, но отчего-то казалось, что не от колхоза, а лично от себя прислал Семён Семёнович подарки. Не в качестве взятки или там подачки, но всё равно с прицелом на будущее. Вот чёрт его знает, почему председатель колхоза не пришёлся мне по душе.

— Положено, — буркнул Виталий, которому надоело слушать рассуждения Митрича. — Забирай, а я поехал, некогда мне тут с вами разговаривать.

— А и езжай, без тебя разберёмся, — не остался в долгу Митрич. — Бери, Егор Ляксандрыч, ведро-от, а я по старости своей котомку прихвачу, авось не надорвуся.

— Надорвётся он, — фыркнул Виталя. — Слышь, Митрич, ты ещё нас всех переживёшь.

С этими словами водитель развернулся и зашагал к машине.

— И тебе не хворать, Виталя, — буркнул вслед дядь Вася. — Ты, давай, командуй, куда нести-то, — обратился ко мне Василий Дмитриевич.

— Так в дом, наверное, — неуверенно пробормотал я. — В сарае-то мыши… наверное…

— Эх, молодо, зелено, — покачал головой Митрич. — У Таисии, чай, подпол имелся. Вот туда и сгружай.

— Ведро? — с сомнением уточнил я.

— Кхе… ну да… в подпол оно лучше мешочек-другой да закруточки… — согласился со мной Митрич. — Так ты вот туточки и поставь, у окошка, оно по прохладке картошечке-то хорошо.

Мы разобрались с продуктами, закинув их на кухню. Авоськи я разбирать не стал, хотя и видел, что Митрич сгорает от любопытства. В бутылке из-под водки, кстати, оказалось масло. Так что картошечкой жареной я теперь обеспечен на какое-то время. Осталось выяснить, где тут места грибные, заповедные, и царское блюдо на ужин мне гарантировано.

— Хороший мужик Виталя… — вздохнул Митрич, наливая себе третью рюмашку. На мою, почти полную, дядь Вася покосился, но ничего не сказал.

Мы снова чокнулись, гость мой выпил, я не стал.

— А чего так? — полюбопытствовал я.

— Ты про Витальку-то?

— Ну да, история какая имеется?

— А как же… Картина печальная приключилася, — Василий Дмитриевич покачал головой. — Оно ведь как? — спросил дядь Вася и тут же ответил. — Он ведь жизнь — штука такая, верчёная. Иной раз так вычернит, что шурупчиков не соберёшь, вот и Виталька… Сиделый он… вона как… — Митрич испытывающе посверлил меня взглядом

Не дождавшись осуждения и другой реакции, кроме вежливого любопытства, мужичок продолжил:

— Оно по молодости все мы дурные, кровь играет… бабы, выпивка… а тут лу-у бо-о-офь… — дядь Вася покрутил головой. — Все беды от баб, Ляксандрыч. У тебя-то поди невеста есть? — пытливо глянул на меня.

— Нету, — улыбнулся я, прикидывая, съесть ещё рыбёшку, или не жадничать.

— Ой ли? — удивился дедок. — Что так? Парень ты видный, девки, поди, табуном вьются… Оставил кого в столице-то?

— Расстались, — коротко ответил я, не желая вдаваться в подробности чужой для меня истории.

— Итить колотить… — покрутил головой Митрич, наполнил рюмку, глянул на меня, махнул рукой, опрокинул в себя и смачно хрустнул огурцом, закусывая. — Ничё, Егор Ляксандрыч, не переживай. Мы тебе такую невесту справим! Загляденье! Вон хотя бы и Люська…

— Кто? — я вздрогнул, опасливо уставившись на дядь Васю. Люсю я знал одну — свою ученицу, и уж точно в женихи несовершеннолетним девочкам я не годился. И годить не собирался.

— Так эта, соседка моя, справная девка. Ударница! Лучшая телятница, ты не думай! — похвастался сосед.

Я облегчённо выдохнул, мечтая о том, чтобы Митрич оставил меня в покое. Всё ещё хотелось сладкого чаю и тишины. Чтоб вот так сесть на крыльцо, привалившись спиной к нагретым за день перилам, и смотреть в бездонное синее небо, выискивая знакомые созвездия. И вдыхать сладкий запах свежескошенной травы, слушать ленивый обмен новостями сельских собак. Вспышки детского смеха, отголоски песен, соседскую перебранку без повода. Хорошо…

Митрич словно почувствовал моё настроение, засуетился, засобирался домой.

— Ты вот что, Егор Ляксандрыч… Ты бутылочку припрячь, припрячь говорю, — настойчиво двигая ко мне остатки алкоголя, упрямо потребовал дядь Вася. — Пригодится… Тоска накатит… или рану протереть там… опять-таки обезжирить… Я тута тебе собрал чутка…

С этими словами Василий Дмитриевич плюхнул на стол свёрток. Внутри него что-то железно бряцнуло, я удивлённо приподнял брови, не пытаясь даже угадать, чем решил меня одарить добродушный суетливый мужичок.

— Тута молоток, гвозди… отвёртка опять жеж, ну и по мелочи… не густо, что есть… Мне покуда без надобности… а ты пользуйся…

— Вот за это огромное спасибо, — обрадовался я. — Обещаю, верну сразу, как только порядки наведу.

— Вернёшь — хорошо… мне покуда не к спеху… Ты вот чего, Егор Ляксандрыч… Тебе ежели помощь… так ты зови… помогу… душ там справить… или вон домишко подлатать… А то может, в воскресенье соберёмся, душик-от сообразим? — вопросительно глянул на меня Митрич. — А потом в баньку. Банька-от у меня знатная…

— Да у меня и досок-то нет… не разжился ещё… — растерялся я.

— Так я тебе привезу, — обрадовался дядь Вася. — У меня этого добра… — мужичок довольно махнул рукой.

— Я заплачу, Василий Дмитриевич, — заверил Митрича.

В ответ мужичок на меня так зыркнул, что я почувствовал себя неловко.

— Ты, Ляксандрыч, глупости не говори… заплатит он… я тебе сам заплачу… эт самое… — Митрич сердито потряс возле моего лица указательным пальцем. — Я ж от души… от всего сердца… а ты… эх ты…

— Василий Дмитриевич, ну, право слово, не обижайтесь, — повинился я. — Мне неудобно… Вы покупали, а мне бесплатно. Нечестно так.

— Сына ты мне напоминаешь, Егор Ляксандрыч… — неожиданно выдал Митрич, развернулся и пошоркал к калитке.

— Василий Дмитриевич… — растерянно окликнул я.

— В воскресенье, — обернулся Митрич. — И гляди у меня! — погрозил мне пальцем.

За оградой мелькнула тень, я напрягался, но тут же признал очередного гостя по голосу.

— Деда, беда, деда… — взволнованно заговорил Серёжка Беспалый, внук Василия.

— Чего? — всполошился дед. — Чего сталось?

—