В. Бирюк - Не-Русь

Калауз вскинулся, было, на мои невежливые слова с издевательской интонацией. И — остановился: шапка Боголюбского чуть повернулась. Андрей ждёт продолжения. Скажет Глеб чего-нибудь… лишнее? В запале, в гневе.

Скажи, Глебушка, скажи. Скажи слово прямое, честное, от души страждущей. И когда будешь зимой зубками щёлкать — порадуешься. Глядя на объеденные не волками — людьми трупы на дорогах, скажешь:

— А вот я смел, а вот я самому — прямо сказал.

Потому что Боголюбский — взыщет. Ты от Андрея уже бегал, Рязань суздальские уже выжигали. Повтори. Тогда и ты, и сыновья твои — станут изгоями. Станут у чужого порога — милости просить, у чужого очага — тепла вымаливать.

И Калауз быстро убрал глаза. В которых общее раздражение сменилось конкретной ненавистью. Ко мне.

Запомним. Чтобы, при случае, открыжить.

Живчик рассматривал меня с весёлым интересом: «Ну ты, паря и даёшь! Новые «турусы на колёсах» придумал?».

А вот взгляд Андрея, обратившийся на меня, был куда сложнее: недоверие, опасение, ожидание глупости и подлости. И чуть-чуть — надежды: «а вдруг — и правда, как со стаканами…».

— Светлый князь Андрей Юрьевич! Кровавые дела воинские вере Христовой и Пресвятой Богородице — противны. Посему полагаю надобным всеми силами устремиться к прекращению смертоубийства. Для чего требовать от эмира — необходимое. А не запрашивать лишнего. Но и от требуемого, от цены настоящей — уже не отступать.

— Ну, дела! То его Княжьей Смерть кличут, Немым Убивцем величают, а то — «всеми силами устремиться к прекращению смертоубийства»!

Андрей внимательно посмотрел на влезшего Живчика. Подумал. И перевёл взгляд на меня. И на стоявшего чуть сзади Абдуллу:

— Что сказал посол?

— О мире? Ничего. Я говорю от себя. По моему суждению в договоре должны быть указаны четыре свободы. Свобода исхода: всяк человек волен уйти на Русь. Свобода деяния: всякое действие, совершаемое булгарином в Булгарии, может быть совершено там и русским. Свобода от суда: всякий русский человек может быть задержан, допрошен, осужден только русским судом. Свобода от мытарей: русский человек не платит пошлин, сборов, налогов, мыта в Булгарии.

Бояре, да и князья — рты пораскрывали. Начался усиливающийся ропот. С очень уничижительными для меня оценками и эпитетами. Не конкретно, а из серии «про овхо»:

— а, он вообще… да все его слова… никогда такого… спокон веку, с дедов-прадедов… да вон глянь — с такой дурной головы и волосы поразбегалися…

А вот Боголюбский только ещё выше задрал голову. Понятно, что вот так, сходу, переключиться с обычной средневековой системы «дай» — землю, серебро, рабов… Я ведь не требую ничего материального — только права. Право свободы.

Андрей не может мгновенно просчитать множество вариантов и последствий. Оттенки реализации, механизмы исполнения… тут возникают такие развития… Включая утрату эмиратом суверенитета, целостности и ислама…

Этот принцип — «принцип свободы» — мы активно использовали в последующем. Многие договора с соседями включали то — обычный комплект, то — усечённый, то — расширенный. Нарабатывались методы и инструменты исполнения таких соглашений. Чем сильнее, богаче становилась «Святая Русь», тем более выгодны становились для нас «свободы», тем длиннее был их список. Самих «свобод» и деталей их реализации.

Однако «первая примерка» оказалась неудачной, «свободный деревянный костюмчик» для эмирата — был отвергнут. Ни сил — продавить, ни ума — замаскировать — у меня ещё не было.

Андрей перевёл взгляд на Абдуллу и спросил:

— Ибрагим примет это?

— Э… Да простит меня э… достопочтенный Иван, но… нет.

Андрей посмотрел на меня и развёл руками. Я растерялся и прямо спросил Абдуллу:

— А что он примет?

Абзац. Ванька-лопух. Такие вопросы задавать послу враждебной державы…! И что?! А как у российского посла после русско-японской войны спёрли инструкции по переговорам? Там было чётко проведена «красная линия»: на что Российская империя готова согласиться. И пришлось микадо урезать аппетит и ограничиться только Южным Сахалином. А не отобрать весь остров, как хотели в Токио.

Абдулла должен был меня послать. Но… Набранный полчаса назад личный капиталец — уровень межличностных отношений — капитализировался в политический — в отношения между «Святой Русью» и «Серебряной Булгарией».

— Рогуе озен… э… речной разбойник — нет.

— Принято. Выбью все ватажки. Срок — три года. Но это не забота русских князей — это моя печаль. Воеводы Всеволжского. Всеволжск — не Русь.

Речной разбой на Волге — постоянная головная боль и князя, и эмира. Эмир уверен, не без оснований, что русские князья, хоть и косвенно, поддерживают это безобразие.

Походов — нет, а вот грабёж… постоянно. Поскольку именно булгарские купцы составляют большую часть пострадавших — эмир в ярости. А русские… не препятствуют. Ни ушкуйникам из Новгорода, ни шишам из Костромы. И там, и там сложились уже достаточно многочисленные устойчивые бандитские сообщества.

Мне, с моими планами построения собственного города, вся эта «русская вольница», «работники ножа и топора, романтики с большой дороги» — кость поперёк горла. По сути, я вежливо соглашаюсь на то, что и так является условием моего выживания.

— Булгар купец Христа — нет.

— Это вопрос владетелей Русской земли. По моему суждению — принять. Если булгарский купец на Руси не живёт. И алаверды: христиан в Булгаре не гнобить.

Речь идёт о принудительном крещении, практикуемом Андреем и репрессиях, проводимых эмиром против христиан. Преимущественно армянского вероисповедания. Но мы ж — за всех! Душой православной мучаемся.

Решать Боголюбскому. А он глубоко задумался. Как по поводу своей миссии на земле: нести веру христианскую, как и положено государю христолюбивому. Так и поводу джизьи (налога на иноверцев).

Сказано в Коране:

«Сражайтесь с теми из людей Писания, которые не веруют ни в Аллаха, ни в Последний день, которые не считают запретным то, что запретили Аллах и Его посланник, которые не исповедуют истинную религию, пока они не станут собственноручно платить дань, оставаясь униженными».

А Тафсир Ибн Касира разъяснил:

«Аллах сказал: (пока они выплачивают джизью), отказываясь принимать Ислам (с добровольным подчинением), будучи завоеванными и подчиненными (чувствуют себя подавленными), пусть остаются униженными и опозоренными. Поэтому мусульмане не должны уважать зимми (относиться к ним как к равным) или ставить их над мусульманами, потому что они по определению являются несчастными, опозоренными и униженными. Муслим записал со слов Абу Хурайры, что Пророк сказал: «Не приветствуйте первыми ни иудеев, ни христиан, и если встретите их посреди дороги, оттесните их к крайней части». И именно поэтому лидер правоверных Умар ибн аль-Хаттаб, да будет доволен им Аллах, потребовал от христиан соблюдения всем известных условий, которые обеспечили их дальнейшее унижение, деградацию и позор».

Конкретно Умар ибн аль-Хаттаб (мир ему), завоёвывая Басру в 636 н. э. сказал:

«Призывайте людей к Аллаху, и тех, кто вас услышит, приветствуйте. Те же, кто противится, должны платить подушный налог в качестве символа унижения и покорности. Если они отказываются его платить, меч будет наградой их головам. Бойтесь Аллаха, исполняя то, что вам поручено».

Моё — «не гнобить» — означает «уравнять в правах». То есть — и в налогах. Отмена джизьи — взорвёт эмират. И идеологически, и экономически. В ряде мусульманских стран в некоторые эпохи поступления от этого налога были столь существенны, что правители правоверных запрещали неверным принимать истинную веру. Чтобы не уменьшалась налогооблагаемая база. И плевали они на Умара! С его «приветствуйте».

Андрей и Ибрагим — «упёртые». Обоим отступление от канона — недопустимы. Как развести двух религиозных «баранов»? — Как всегда: во времени и в пространстве.

— 40 дней. Потом иноверцу — или вера, или изгнание. Годиться?

Тут есть куча мелочей. Как учитывать календарный период? Кто подпадает? В Залесье, в отличие от Новогородчины, нет явных, «легальных» язычников. А в эмирате — есть. Они — налогоплательщики. Если эмир начнёт их выгонять… или форсированно мусульманить…

Но все имеют в виду пяток-другой мусульманских и иудейских купцов, попавших под миссионерство Боголюбского, и пару-тройку армянских проповедников, до смерти познакомившихся с «милостью» эмира.

— Да.

— Да. Если на то будет воля эмира. И… э… полон… Да. Отдать.

Абдулла, вынужденный обходиться без переводчика, очень смущён. Ещё более он был смущён… мною. Вот так смущённо извинясь он уточняет: