По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

— Знаете его? — спросил командир полка.

— Да. Это тот же, кто спас от уничтожения евреев в Лугинах, убил шестерых местных полицейских, ограбил поезд с продуктами и снаряжением для нашей дивизии, уничтожил отряд Гайдука и чуть не убил меня.

— Да, помню эту историю, — кивнул оберст. — Кстати, почему он вас не убил, штурмбанфюрер, не думали об этом?

— Единственное, что мне приходит в голову — это игра. Этот человек… Он играет со мной, показывает, что он умнее и сильнее, что мне никогда его не победить.

— Играет на нервах, — подсказал начальник штаба. — Ждёт, что вы начнёте злиться и допускать ошибки.

— Именно так, — сказал Йегер. — Господа, я думаю Хётгерса можно отпустить, я узнал всё, что хотел.

— Идите Хётгерс, — кивнул оберст. — Будет нужно, мы вас вызовем.

— Хайль Гитлер! — вскочил со стула стрелок. Повернулся через плечо и вышел из комнаты.

— Так что будем делать? — спросил начальник штаба.

— Что делать? — переспросил оберст. — По-моему, всё ясно, как день. Нужно поднимать полк по тревоге и выжечь это осиное гнездо раз и навсегда. Штурмбанфюрер, вам известно хотя бы приблизительно, где базируются партизаны?

— Примерно известно. Где-то здесь, — он подошёл в висящей на стене карте района, показал.

— Километров семьдесят по прямой, — прикинул оберст Кляйн. — Если сейчас поднять полк по тревоге, то уже завтра утром мы будем там.

— Лес, — напомнил начальник штаба. — Болота. Техника не пройдёт.

— Немецкая пехота пройдёт везде, — возразил оберст. — Окружим район, сожмём кольцо и уничтожим там всё живое.

— Если там кто-нибудь к этому времени окажется, — сказал Йегер. — Но скорее всего мы сожмём пустоту.

— Что вы хотите этим сказать, штурмбанфюрер?

— Я хочу сказать, что каким-то образом наши планы становятся известны противнику заранее. Как иначе объяснить их упреждающий удар по роте Оскара Хубера?

— В наших рядах предатель? — задрал брови оберст.

— Не знаю, — покачал головой Йегер. — Я знаю одно. Противник нас постоянно опережает. Меня опережает. Опять же, знаю, что вы скажете. Ты здесь военная полиция, и найти предателя — твоя прямая обязанность. Вот и ищи. Но я не могу его найти сию секунду. Если он и есть, то глубоко и хорошо законспирирован, хотя я и не понимаю, как это может быть. Но — допустим. Как бы то ни было, мы не можем вот так, без подготовки, поднять полк и ринуться в местные леса в погоне за партизанами. Потому что девять из десяти, что нас ждёт неудача. Повторяю. Мы имеем дело не просто с партизанами. Против нас действует человек с весьма необычными способностями и возможностями.

— То есть? — нахмурился Генрих Кляйн.

— То есть, он движется быстрее любого самого быстрого нашего солдата. Настолько быстрее, что рассказывая об этом рискуешь прослыть безответственным фантазёром. Однако я собственными глазами это наблюдал и знаю, о чём говорю. Он видит в темноте, как кошка и слышит, как собака… — Йегер подошёл к окну и закрыл его.

— Зачем? — спросил оберст. — Мы курим, а на улице пока тепло.

— На всякий случай, — сказал штурмбанфюрер.

— Уж не думаете ли вы, что нас подслушивают? — рассмеялся командир полка.- Здесь? Сейчас?

— Я уже не знаю, что думать, — ответил Йегер. — Но взгляните на это, — он вытащил из наружного кармана сложенную вчетверо листовку, расправил, положил на стол. — Ничего не удивляет?

Оберст взял в руки листовку, отодвинул от себя, чтобы было лучше видно (у него уже развивалась возрастная дальнозоркость). Прочитал вслух:

— Внимание! 24 и 25 августа 1941 года была ликвидирована банда ОУНовца Тараса Гайдука во главе с ним самим. Так будет с каждым предателем Родины и убийцей. Смерть мельниковцам, бандеровцам и немецким оккупантам! Да здравствует советская власть! От имени и по поручению руководства отряда «Червоный партизан» младший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии Николай Свят по прозвищу Святой. p.s. За срыв листовки — смерть'.

— И что? — спросил. — Обычная пропаганда. Правда, не очень понятно, где они это напечатали. Подпольная типография?

— Как это напечатано, вот что важно, — сказал Йегер. — Хотя и где — тоже. Вы посмотрите на качество бумаги, печати, на фото. Наши эксперты говорят, что не во всякой берлинской типографии возможно такое качество.

— Качество, да, — повторил оберст и бросил листовку на стол. — Ну, в этом я не специалист. Зато я совершенно точно знаю, что любого человека, каким бы сильным, быстрым и ловким он ни был, можно убить. Пуля догонит любого, от неё не увернёшься.

— Я бы поспорил, — сказал Йегер. — Но не стану. Скажу одно. Нам нужен надёжный чёткий умный план. И это план, кажется, у меня есть.

— Так поделитесь, — сказал командир полка.

— Пока не могу. Помните, что я говорил об осведомлённости нашего противника?

— Нас здесь только трое, — сказал оберст. — Уж не думаете ли вы, что кто-то из нас…

— Я ничего не думаю, — ответил Йегер. — Я лишь точно знаю, что с этой минуты начинаю действовать иначе. Вы узнаете о моём плане, герр оберст. Обещаю. Но не сегодня. А сейчас разрешите вас покинуть. Срочные дела.

Он поднялся, щёлкнул каблуками, наклонил голову и, повернувшись, вышел из кабинета.

Когда Максим подошёл к болоту, уже давно рассвело. Дождь кончился, но небо по-прежнему было затянуто низкими облаками, и с северо-запада задувал холодный ветер, срывая с деревьев первые пожелтевшие листья.

Он покинул отряд ночью, на привале возле охотничьей заимки, передав командование Петру — сорокалетнему хромому шофёру из Лугин. Хромота не мешала последнему выдерживать многокилометровыемарши по лесам (а если и мешала, то он не жаловался), а военный опыт, приобретённый в Гражданскую, и личные качества за короткое время снискали ему уважение среди партизан. К его мнению прислушивались. Но самое главное, Максим ему доверял. В этом человеке не было примитивной хитрости, свойственной, как уже успел заметить Максим, многим жителям Украины. Хитрости, которую можно было исчерпывающе описать двумя русскими выражениями: «ни нашим, ни вашим» и «моя хата с краю».

— А ты куда? — спросил Петро.

— Нужно отлучиться, кое-что доделать. Я вас догоню. Или приду уже в лагерь.

Петро только головой покачал,