Интервенция - Игорь Валериев

базовый инстинкт и приводит к волнениям, восстаниям, революциям, обращая людей в зверей. Голод предшествовал всем революциям, особенно голод на фоне аристократического обжорства на пирах… – Я замолчал, собираясь с мыслями. – Вспомните голод 1891–1892 годов, безумные бунты крестьян во многих губерниях, на подавление которых бросали войска. Да зачем далеко ходить. Возьмите, как их называют в газетах, полтавско-харьковские аграрные беспорядки в марте – апреле прошлого года, когда, можно сказать, озверевшие крестьяне бездумно разгромили и сожгли больше ста помещичьих экономий, чтобы удовлетворить свой пищеварительный инстинкт.

– Интересная трактовка голодных бунтов. И как же с этим инстинктом бороться? – перебил меня пленник.

– Леонид Борисович, давайте не будем пускаться в полемику. Если вам не интересны мои взгляды на революцию, то вернёмся к моему вопросу, – начал я недовольно, но вновь был перебит Красиным.

– Умолкаю, слушаю внимательно, тем более это продлевает мне жизнь.

– Вы правы, продлевает, и поверьте, я вам свои взгляды на эту тему излагаю не для того, чтобы продлить вам жизнь или просто поговорить. Это касается проблемы, что вы пока пропали без вести, Леонид Борисович, – я замолчал и посмотрел в глаза собеседника, давая ему время убедиться в важности нашего разговора.

На лбу Красина выступили капли пота, но взгляда он не отвёл.

– Я слушаю вас, Тимофей Васильевич.

– Итак, продолжу. Любой человек, как и любой зверь, является собственником, за что он готов биться. Массовое обнищание населения в Российской империи, вызванное отменой крепостного права и зарождением капитализма, привело к тому, что огромное количество крестьян, лишившись земельных наделов, вынуждены были пополнить ряды пролетариата, при этом самой низкооплачиваемой его части. Именно такому пролетариату, как писали Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», нечего терять кроме своих цепей, и они готовы поддержать революцию. Если вспомнить из истории революционных армий в разных странах, то они чаще всего состояли из беднейших слоёв населения, которым нечего было терять, но которые надеялись приобрести всё.

Было видно, что Красин хочет что-то сказать, но благоразумно промолчал, я же продолжил:

– Следующий инстинкт – это инстинкт самосохранения. Во время разорительных, длительных и чаще всего неудачных войн правительство вынуждено прибегать к государственному терроризму, то есть практике, направленной против своих граждан. К этому относится гласное и негласное наблюдение за гражданами, разгон собраний, стачек, демонстраций, контроль за средствами массовой информации, ложные и массовые аресты, фальсифицированные обвинения, показательные суды. Именно тогда этот инстинкт срабатывает, и мы получаем беснующиеся толпы сумасшедших солдат с оружием в руках, которые не хотят больше воевать и погибать. Они бросают фронт и с яростью набрасываются на своё правительство. Примеры таких революций: Жакерия во Франции и восстание Уота Тайлера в Англии после Столетней войны, Первая Смута в России после Ливонской войны, Парижская коммуна после франко-прусской войны. – Я посмотрел на Красина. – Хотите что-то сказать?

– Лучше помолчу, хотя ваши слова о государственном терроризме просто великолепны, как и ваши действия против руководства ЦК РСДРП, – не удержался от шпильки Красин, в смелости ему было не отказать.

– Что поделать, вынужденная мера. Лучше удалить небольшой гнойник, чем дать ему возможность заразить весь организм. Зачем нам удар в спину от национальных восстаний в Финляндии и на Кавказе, да ещё по заказу и на деньги японцев. Лучше использовать эти средства, чтобы национально-освободительное восстание случилось у лучшего друга Японии – Великобритании. Ну да ладно, не буду отвлекаться… – Я демонстративно вынул часы, откинув крышку, посмотрел на стрелки, после чего вернул часы обратно.

Красин постарался поймать мой взгляд, а я увидел, как на его лбу вновь выступил пот.

– Следующий инстинкт – это половой и его ущемление на фоне распутства привилегированных классов. Вспомните призыв Парижской коммуны: «Рабочие, если вы не желаете, чтобы ваши дочери стали предметом наслаждения богачей… восстаньте!» Потом идёт цензура и запрет на миграцию как подавление импульса свободы и, наконец, сословные ограничения как подавление инстинкта самовыражения. Эти ограничения мешают людям из низов занять статус, соответствующий их талантам и труду. По моему мнению, именно подавление и ущемление этих основных человеческих инстинктов и является подлинной причиной революции… – Я сделал паузу и следующую фразу выделил интонацией: – И самыми революционными будут те сословия и социальные группы, у которых ущемляется самое большое количество базовых инстинктов. В нашей стране – это крестьянство и пролетариат.

Красин смотрел на меня удивлёнными глазами, я же продолжил:

– Вторая причина революции – это, как я уже говорил, дезорганизация власти и социального контроля, что подразумевает под собой неспособность правительства подавить смуту, устранив условия, вызывающие недовольство населения. Это когда власть не имеет возможности расколоть массу на части и натравить людей друг на друга по принципу «разделяй и властвуй», направить выход энергии масс в другое, нереволюционное русло по принципу «открыть клапан, чтобы котёл не взорвался». Предреволюционная ситуация всегда характеризуется бессилием властей и вырождением правящих привилегированных классов. Ещё летописец Ипувер ориентировочно в 1785 году до нашей эры писал о слабости власти фараона накануне народного восстания: «В стране нет рулевого. Где же он? Может, он уснул? Правитель утратил силу и более не поддержка нам». История «терпит» жестокие и хищнические правительства до тех пор, пока они умеют управлять государством, но она выносит суровый приговор бессильным и паразитическим правительствам с выродившейся элитой.

– Извините, Тимофей Васильевич, что перебиваю вас, но вы не боитесь говорить такие слова при подчинённых? Признаться, такого я от вас не ожидал. – Пленник смотрел на меня задумчиво и с каким-то затаённым интересом.

– Леонид Борисович, эту теорию мы неоднократно обсуждали с императором и его ближним кругом. Многие реформы, которые сейчас проходят в империи, вызваны тем, что необходима система противодействия сложившейся и развивающейся критической ситуации, чтобы наша великая страна не развалилась на кусочки под воздействием внешних и внутренних вражеских сил.

– Вы считаете наши действия вражескими?

– А какими они могут быть, когда во время войны вы на деньги врага готовите вооружённые восстания в собственной стране, подводя под эту идеологическую платформу борьбу за права рабочего класса. Хотя другого от вас трудно ожидать. – Немного помолчав, я продолжил: – Я разделил ход революции на три стадии: восходящий период, военный период и нисходящий период. Так вот, на первой стадии основной задачей революции является разрушение старой системы. И это, как правило, осуществляют люди с доминирующими разрушительными, а не созидательными импульсами. Они люди «одной идеи», экстремисты, неуравновешенные маньяки и фанатики с раздутым и неудовлетворенным самолюбием, полные эмоций ненависти и злобы ко всему окружающему миру. Они готовы разрушить весь мир ради своей идеи или теории. Вот чем и были опасны