Последыш IV Непростые будни феодала - Макс Мах

говорили по такому поводу на первой родине Игоря Викентиевича. А их, имея в виду всю его семью, в Обществе теперь если не боялись, то уважали. Ну, или наоборот в зависимости от того, о ком в каждом конкретном случае идет речь. Впрочем, кое-кто их все-таки не столько боялся, - или вовсе не боялся, - сколько уважал и любил. Таких было пока немного, но лиха беда – начало, не так ли?

В общем, марафон получился длинным и утомительным, но отнюдь не бесполезным. И домой Бармин возвращался, порядком подустав, - не столько даже физически, сколько морально, - но зато с чувством выполненного долга и немалого удовлетворения от проделанной работы. Ну, а в Усть-Угле их ждал праздник. Собрались все свои и оттянулись, что называется, по полной. Причем, организаторами веселья на этот раз стали первая и пятая жена вместе. Ульрика Катерина смогла-таки за этот месяц с довеском встроиться наконец в семью Менгденов. Пусть пока только внешне, но и то хлеб, потому что жить в замке сразу же стало легче. Подтянулась к старшим и Дарена. В конце концов, она распробовала свою новую жизнь и свои новые обстоятельства, и все это ей неожиданно понравилось. То есть, сначала только заинтересовало, привлекло «блестящей мишурой», но затем, когда юная женщина втянулась-таки в «ритм» и по-настоящему оценила «вкус и аромат», она сама не заметила, как стала для всех здесь своей, а они, - все они, - стали для нее семьей.

И эти двое расстарались от души. В программу «фестиваля» входили катание на тройках, охота на волков, - набили столько, что хоть на продажу выставляй, - лесная баня с русской парной и нырянием в прорубь на замерзшем озере, не говоря уже о пирах и прочих забавах, среди которых нашлось место даже драматической труппе из Ниена, разыгравшей в домашнем театре какую-то классическую пьесу про средневековую любовь, заговоры и проклятия. Бармину, к слову сказать, пьеса понравилась, - и сама пьеса, и постановка, и великолепная игра актеров, - и он решил, что, как только обстановка нормализуется, они начнут летать в Новгород, Псков или Ниен на балет, оперу и, разумеется, на драматические спектакли.

- Еще надо бы в цирк сходить, - мечтательно вздохнула Дарена, услышав его откровения.

- И в зоопарк, - хмыкнула выпившая лишнего Елена.

- И в зоопарк, - ничуть не смутившись, кивнула юная женщина. – И в кукольный театр…

«Ребенок, - покачал Бармин мысленно головой. – Ей бы еще в куклы играть… Но формы уже совсем не детские…»

- Между прочим, решаемый вопрос, - вполне по-деловому заметила Ольга, запивавшая водку клюквенным морсом. – В Шексне есть хороший зал, можно будет пригласить кого-нибудь на гастроли, заодно и подданные порадуются. А в Череповце, как я слышала, есть совсем неплохой драматический театр. В Вологде у нас старинный каменный цирк, между прочим. Там все время какая-нибудь труппа выступает, а еще есть репертуарный музыкальный театр, драматический и театр кукол-марионеток. И безопасность здесь обеспечить легче легкого. Своя земля.

- Ну, ты у нас и краеведка! – восхитилась Варвара. – Зоопарк у нас тоже есть?

- А как же ш! – расхохоталась Елена. – Про зоопарк даже я знаю. Но, между нами, плохонький и бедненький. Одним словом, задрипанный.

- Дара, - повернулся тогда Бармин к Дарене, - ты же любишь животных, вот и возьми его себе. Узнай, что там надо построить, каких зверей докупить, нанять ветеринаров… Как тебе идея?

- Денег дашь? – Дарена пила мало, оттого была, пожалуй, единственной практически трезвой женщиной в компании.

- Дам, - заверил Ингвар.

- Вот! – подняла вверх указательный палец Мария. – Это по-нашему. Инг даст тебе денег, а ты дашь ему…

- В особо извращенной форме, - закончила, давясь от смеха, и, уже не сдерживаясь, расхохоталась в голос.

Разговор этот происходил в семейной бане Менгденов, куда вместе с Барминым «набились» все пять его жен и сестра. Редкий случай, когда все собрались вместе, и грех было им не воспользоваться. Впрочем, как и в прошлый раз, договорились всего лишь оттянуться. То есть, без фанатизма и разврата. Так что секса не было, но вид голых красавиц, хочешь не хочешь, возбуждал аппетит, а водка, которую решили пить, организовав для разнообразия исключительно русский стол, ослабляла тормоза и стирала резьбу. И, судя по всему, касалось это не только Бармина, женщин тоже проняло. Отсюда и фривольные шутки, цинизм и грубоватые подначки.

- С этого места, пожалуйста, поподробнее, - ухмыльнулась Варвара.

- Это ты про извращения? – уточнила прилично принявшая на свою великолепную грудь шведская кронпринцесса. По-русски она уже говорила совсем неплохо, но все время сбивалась на норн. Сбилась и сейчас.

- Ой! – всплеснула руками Мария. – Рикке, ты же у нас взрослая тетенька. Только ты не обижайся, это я не в укор. Просто, если взрослая, то, наверное, знаешь такое, о чем мы тут в провинции и не слышали даже!

- А по заднице? – подняла бровь Ульрика Катерина. – Любя.

- Я не против легкого БДСМ, - пожала плечами Мария. – Но только очень легкого.

- У меня уже было, - поморщилась Дарена. – Больше не хочу. Никакого удовольствия, только сидеть потом больно.

- Бедная девочка! – Потянулась к ней Ольга. – Иди ко мне, сладкая. Тетенька тебя утешит!

- Лесбиянство не извращение, - не согласилась Елена. – К тому же это только между нами девочками. Инг тут как бы ни при чем.

- Ну, не скажи, - не согласилась Ульрика Катерина. – Его это возбуждает. Правда ведь, Инг?

- Это всех мужиков возбуждает! – отмахнулась Варвара.

- Откуда знаешь? – плотоядно улыбнулась кронпринцесса.

- Книжки надо читать, - пожала Варвара роскошными плечами.

Иногда боги бывают весьма щедры, когда создают идеальную женщину. Такой и была Варвара: безукоризненной красавицей, но притом красавицей особого рода, не изысканной, выточенной из слоновой кости статуэткой, как Ольга или Мария, а настоящей валькирией, полубогиней северянского пантеона во плоти. И когда она пожимала плечами, это было зрелище не для слабонервных, в особенности сейчас, когда из одежды на ней оставалась лишь собственная красота. Поднялись и опустились покатые плечи, чуть колыхнулась тяжелая, но при том упругая грудь, и Бармин почувствовал, как поднимается его верный друг и соратник. Но стыдиться этого он не стал. Его женщины все это уже видели, да и