Гений: дорогу бомбили? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

закусила удила и полностью бросила работу в НИИ, успев защитить диссертацию. Естественно, сохранила должность и зарплату, «у нас нет профессионального спорта», не слишком много получая. Премии за очки в чемпионате СССР и в гонках европейских соцдемократов выливались в более крупные суммы, если не сходила с трассы. Её в любом случае держали, единственная женщина-гонщик Формулы, как в моей прошлой юности Терешкова — первая лётчик-космонавт, несла советскому спорту политические бонусы. Мы с ней пересекались регулярно, и она уже не воспринимала меня как соперника. Обычно — выигрывала, когда не вмешивались проблемы с техникой.

В августе очередной этап первенства СССР был приурочен к открытию Ереванского кольца, первой трассы для Формулы на Кавказе, Батумская и Бакинская пока не вступили в строй. В Армении как раз начались волнения, и, в отличие от горбачёвских партократов, нынешние правители реагировали быстро и жёстко. В качестве пряника, не один же кнут показывать, объявили Ереванское кольцо всесоюзной комсомольско-молодёжной стройкой, дали денег и фонды. Главное, кроме студенческих стройотрядов пригнали заключённых.

На этом фоне выступление нашей пары, пусть в разных командах, пропагандировалось как триумф любительского спорта: в свободное от основной работы время инженер-конструктор «союза» Сергей Брунов и проектировщик трассы кандидат технических наук Елена Рубец опробуют лично результаты своего созидательного творчества на благо социализма, ура, товарищи.

Народу набилось… Даже участникам гонки не хватало одноместных номеров, меня в «Советской» устроил и дабл на двоих с врачом команды. Валя с удовольствием ездила на Кавказ. Присутствие мужа мешало местным назначить ей свидание, но не казалось препятствием осыпать комплиментами «девушку-джан». Моей половине перевалило хорошо за 30, большинство советских дам к этому времени начинало расплываться и утрачивать сексапильность, Валентине никто не давал больше четвертака, лицо и фигуру сохранила на зависть каждой. Если снова понадобится на постер для рекламы гоночного МАЗа, как перед ралли Париж-Дакар, вполне подойдёт. Возражать не буду.

На квалификации занял позорное 12 место, что не улучшило настроение. Да, настройки не те, с резиной ошибся, трасса была грязная, много чего можно сказать, кроме одного — как отыграть до 5–6 места, а не скатиться ещё дальше.

Позавтракали, вышли из номера и когда шагали по коридору мимо комнат, где остановились технари и гонщики НАМИ-МАДИ, почувствовал характерный дымный запашок. О, чёрт! Он не касался моих ноздрей около полутора десятков лет, собственно, с момента попадания в СССР. Но спутать трудно. Сказал Вале «обожди минутку», сам толкнул дверь, оставленную полуоткрытой.

Леночка спрятала руку за спину, точно школьница, застуканная строгим папой за сигаретой.

— Что ты примешала к табаку?

— Доброе утро. А тебе дело? Или сдашь меня, чтоб взяли анализы и сняли с гонки?

— Сдам. Если ты обкуренная, то опасна. В том числе для себя.

Она, более не скрываясь, затянулась самокруткой, прошла в туалет. Раздался шум смыва. Значит, спустила улику в унитаз. Выглядела адекватной, даже зрачки обычные. Скулы чистые, какая-то сложная операция, сделанная зимой, помогла, шрамов практически не видно. Глаза весёлые, непривычно злые и лихие.

— Помнишь, спрашивал меня — не тяжело ли мне крутить руль. Ещё как тяжело, твою мать! На квалификации потянула кисть — болит, зараза. А курну три-четыре затяжки, так получу заряд бодрости. И уже не больно.

— Но твоё восприятие мира искажается!

— Правда? Значит, это привычное восприятие. После аварии в Тропарёво я ни разу не садилась за руль, не покурив. Иначе руки дрожат. Вообще, жизнь — шлак. А так становится терпимой, и на ожоги плевать. Ты не помог мне, так не мешай.

Ничего, что вытащил её из кокпита за секунды до взрыва, рисковал, сам обгорел? Это и есть — не помог?

Она, уже затянутая в комбинезон, слишком жаркий для августовской Армении, перебросила сумку через плечо, буквально выпихнула меня в коридор и рванула быстрым шагом мимо Валентины, не забыв запереть дверь. Моя удивлённо проводила гонщицу взглядом.

— Что у вас произошло?

— Если намёк на секс, то даже такой быстрый кролик как я не успел бы.

— При чём тут… И запах — странный.

— Травка. Лёгкий наркотик. Накурилась, чтоб не тревожила травма руки и душу не терзал страх после прошлогоднего случая под Москвой. Боюсь, перед посадкой в машину сделает ещё несколько затяжек.

— Какая глупая! И у нас в советском автоспорте нет никаких тестов на допинг, иначе наркотик засекли бы моментально в моче или в крови. Самоубийца! Надо сообщить организаторам.

Пока спускались к машине, на которой должны были ехать на трассу, поделился сомнениями: Лена и так постоянно гоняет после нескольких затяжек, а мой донос сочтут неспортивным поведением с целью устранить конкурента.

— Потом ещё пришьют домогательства. Почти как в Америке. Скажут — ты хотел, она не дала. Вот и отомстил.

— На самом деле всё наоборот. Она предлагала, я не отдался.

Валя пожала плечом, отягощённым медицинской сумкой.

— Зря. Интересная баба. Из категории — разок можно, — потом рассмеялась: — Да шучу я! Не вздумай это истолковать как разрешение к походам налево. Тем более к наркоманкам. Но вот что с ней делать…

— Когда не знаешь, что делать, не предпринимай ничего, так сказал Конфуций.

Валентина не особо знала великое китайское наследие, потому купилась, поверив, и не стала спорить с авторитетом. Договорились принять меры негласно, через знакомых в КГБ, но уже после гонки, и чтоб меня не заподозрили.

Набились в автобус ЕрАЗ, начавший кудахтать до боли знакомым дизелем 2.0TD, Леночка села вплотную к водителю и кокетничала. С моего места виднелась только грива тёмных волос, уже хорошо отросших после больницы и вынужденной стрижки. Раскованная, особенно после тонизирующей самокрутки, «девушка-джан» получала ещё больше внимания от армянских мужчин, чем моя половинка, и демонстративно наслаждалась успехом.

Ехали около получаса, довольно быстро, в присутствии Леночки водитель буса стремился доказать, что его ЕрАЗ летает не хуже гоночной Формулы. Вышли, яростный порыв ветра скинул с моей головы кепку с надписью «АЗЛК-Тойота», едва смог её догнать. Ветры в горах коварны и непредсказуемы, Ереван — неподходящее место для такого спортивного сооружения, Рубец не могла этого не знать. Но разве остановишь проект, если он объявлен всесоюзной комсомольско-молодёжной ударной стройкой, а самые главные строители — закавказские комсомольцы, сокращённо з/к?

Сдан объект был, как и большинство строек СССР, чьё окончание приурочено к чему-нибудь политически важному, с массой недоделок. Этот — к 9 мая, и до августа, фактического ввода в строй, недоделки судорожно исправлялись, но далеко не все. Я грешным делом