Стрелки Аустерлица - Августин Ангелов

и хаос боя, в моем сердце горела искра надежды, что мы все-таки сможем одержать победу в этой неравной битве, что понесенные потери не будут напрасными. Вскоре мне стало ясно, что арьергард вражеской колонны, который составляли конные канониры, разгромлен. Французская артиллерия лишилась своей прислуги и была захвачена.

Более того, бойцы Дорохова умудрились самостоятельно задействовать одну из пушек. Развернув орудие и зарядив его, они произвели выстрел картечью по гусарам, сразу выкосив многих. И это был момент нашего торжества. Дорохов снова побеждал! «Вот же удачливый чертяка!» — подумал я, ощущая, как моя душа наполняется гордостью за боевого товарища и за всех остальных бойцов, благодаря которым новая победа была уже так близка! И в этот момент я услышал с противоположной стороны крики австрийцев.

Они входили на территорию монастыря огромной колонной оттуда, где стена была разобрана. Оттаскивая со своего пути срубленные деревья, наваленные там в качестве препятствия для вражеской конницы, поток австрийских пехотинцев вливался во двор. А я, поглощенный боем, даже не заметил их приближения. Ведь мне казалось, что они находились еще достаточно далеко, когда оборачивался и смотрел в их сторону в последний раз. Но, как оказалось, они ускорились, услышав выстрелы. И, поспешив, наши союзники успели вовремя, чтобы помочь нам завершить разгром французов.

Глава 32

Увидев возбужденных австрийцев, быстро заполоняющих монастырский двор, я заторопился вниз с башни. Хотя бой еще не закончился, я мигом вспомнил про Иржину, о которой снова, из-за начавшегося сражения, позабыл после нашего разговора, когда она жаловалась мне на виконта Леопольда Моравского и на барона Вильгельма фон Бройнера. Отправившись арестовывать этих двоих мерзавцев, я даже не поинтересовался, находится ли баронесса под надежной защитой. Но, это вряд ли, поскольку Степан Коротаев, назначенный ответственным за охрану беженок, в этот момент рубился с французами в самой гуще битвы, рядом с Федором Дороховым. И женщинам, еще не оправившимся от пьяного инцидента, случившегося накануне, вполне могла угрожать новая серьезная опасность со стороны многочисленных австрийских солдат, ворвавшихся на территорию монастыря.

Едва спустившись вниз, я заметил, как усатый рыжеволосый человек средних лет, сидящий на породистом гнедом скакуне, выехав в центр двора, отдает команды австрийцам и спорит с моими солдатами из легкораненых, которым я поручил охранять монастырский периметр во время боя. Сбросив с себя трофейную шинель на теплой подкладке, чтобы австрийцы не приняли меня за француза, и оставшись на морозе в своем потрепанном мундире ротмистра кавалергардов, я поспешил в ту сторону.

— А, так вы, должно быть, командир этих русских? — заметив меня, громко спросил австриец по-немецки.

Я тут же представился и задал вопрос на том же языке:

— С кем имею честь говорить?

— Граф Йозеф Бройнер-Энкровт к вашим услугам, союзник, — прозвучало в ответ.

Услышав имя, я сразу вспомнил, что это и есть тот самый родственник Вильгельма фон Бройнера, о котором он мне рассказывал. Со слов барона я уже знал о графе, что он полковник ландштурма, что он занимается развитием голубиной почты в Австрии, и что он должен прийти на место сбора в этом самом монастыре со своим полком, набранным из резервистов. Вот он и подошел сюда вместе с тысячами солдат. И я не понимал, как руины монастыря смогут вместить такое большое количество народу.

В этот момент со стороны арки ворот усилились стрельба и крики, сопровождающие сражение. Звуки боя сделались интенсивнее. Это французские гусары, уже хорошо понимая, что попали в ловушку, сделали последнюю попытку избежать разгрома, прорвавшись в монастырь. И передние из них, спешившись и завязав бой на предвратной баррикаде, обороняемой всего одним отделением наших стрелков, быстро подавив сопротивление, начали раздвигать поваленные деревья, чтобы гусарские лошади смогли проехать в арку ворот. Наблюдая это и понимая, что положение критическое, я сразу сказал австрийскому графу:

— Сейчас самый подходящий момент проверить наш боевой союз в деле. Прикажите вашим солдатам немедленно выдвинуться навстречу французским гусарам, с которыми мы ведем бой. Иначе они скоро ворвутся прямо сюда.

Граф не стал пререкаться, лишь внимательно взглянул в сторону ворот, быстро оценив ситуацию. Не прошло и минуты, как я уже понял, что передо мной опытный вояка, не бросающий лишних слов на ветер и грамотно отдающий команды своим офицерам. И они четко выполняли все указания полковника. Сразу же, повинуясь приказам, огромное количество австрийских солдат, одетых в серые шинели, двинулось к арке ворот.

Взяв ружья наизготовку, австрийцы успели построиться напротив широкого арочного проема и достойно встретили прорыв вражеской кавалерии. Сделав залп по передним французским всадникам, первая шеренга австрийцев не стала перезаряжать ружья, а сразу опустилась на одно колено, уперев ружейные приклады в промерзлую землю и выставив длинные штыки навстречу остальным наполеоновским гусарам, ворвавшимися во двор следом за своим авангардом. Несмотря на плотный ружейный огонь, особо прыткие всадники достигли пехотинцев, разрядив в них свои пистолеты и набросившись с саблями. Но, они не смогли прорвать строй, поскольку тут же грянули залпы задних шеренг, и возле въездной арки образовался настоящий завал из лошадиных и людских трупов, создав новую баррикаду, которую французским конникам преодолеть было непросто, потому их первоначальный бешенный наскок в попытке прорваться и смять пехоту, иссяк.

И тут австрийские пехотинцы, в свою очередь, перешли в атаку, двинувшись вперед всей своей огромной массой и беспощадно добивая раненых вражеских лошадей и упавших всадников штыками. У остатков гусарского эскадрона, загнанного в ловушку на узком пространстве, против целого пехотного полка никаких шансов на победу не осталось. И французы, кажется, это поняли. Сбившись в кучу, оставшиеся гусары спешно вытаскивали из седельных сумок белые кальсоны и, размахивая ими вместо белых флагов, начали сдаваться в плен.

Наполеоновские гусары никак не ожидали напороться на такое большое подразделение австрийцев внутри монастыря. И австрийцы, действуя слаженно, быстро заставили остатки эскадрона сдаться. Деваться гусарам было просто некуда, тем более, что русские неожиданно ударили с тыла и захватили пушки. Единственная надежда гусарских командиров на то, что удастся сходу ворваться в монастырь, укрывшись, таким образом, от пушечных залпов за каменными стенами на какое-то время, тоже не реализовалась, а жить им всем хотелось. Потому никакой альтернативы сдаче в плен у французов не имелось. Слишком самоуверенные, гусары попались в ловушку и прекрасно понимали всю безвыходность сложившейся ситуации для себя. Бросая на землю оружие, они покорно слезали коней. И австрийские пехотинцы, следуя приказам своих офицеров, тут же уводили французских лошадей в одну сторону, а их всадников — в другую,