Герман Романов - Триумф блицкрига

— Будь я проклят, если понимаю, зачем мы сидим здесь и ни черта не делаем?! Почему мы не можем сгонять в южную Францию и не сбросить там десяток «яичек»? И почему бы нам не подкинуть «яичек» англичанам, как мы это умеем?!

Леске пнул по песчаной кочке, которая разлетелась в стороны, обдав его начищенные до блеска сапоги пылью. Это еще больше разозлило пилота.

— Штаб сообщает, что наши машины летают туда каждый день, — бортрадист задумчиво посмотрел на голубое небо, словно надеялся увидеть там стройные и грозные в своей неумолимости ряды плывущих на Британию девяток «Хейнкелей» или «Юнкерсов».

— А наша машина пересекала Канал всего два раза. Разве это дело?! — загорячился пилот, отыскивая взглядом очередную кочку — все равно сапоги чистить нужно, а так хоть злость из себя немного выплеснуть.

— Такое впечатление, что мы чего-то дожидаемся, — подал голос бортинженер Пуцке. — Видимо, фюрер хочет сначала заключить мир с Францией, а уже потом вплотную заняться Англией. Потому что, если мы всерьез ею займемся, все дело займет не больше месяца.

Экипаж дружными кивками согласился с этим мнением. Будь рядом с ними и обер-лейтенант, он бы тоже присоединился, но офицеры на особом положении и проводят большую часть свободного времени в своем кругу.

— Французы просят перемирия. С ними покончено, — Ледерер снова посмотрел на лазурное, безоблачное небо. — Я надеюсь, что фюрер не оставит им дело просто так. Он никогда не забудет им Версаль.

— Это так, такое им не забудет весь наш народ. И не простит, — согласился Леске и неожиданно подумал, что война может и на самом деле закончиться. А что делать после нее?

И тут он подумал об Эльзе, миленькой девушке, на которой собирался жениться. Он совсем забыл написать ей письмо, но сейчас у него есть время, и нужно возместить молчание. Решено — как только придет в лагерь, тут же сядет за стол и напишет очень длинное письмо, такое, что Эльза сразу решит, что лучшего для себя мужа она просто нигде не найдет!

— Господа, разрешите мне задать вам один вопрос, — Андрей обвел взглядом французов — адмирала, штатского и двух генералов, один из которых носил немецкую фамилию. Он же и возглавлял делегацию, видимо, поставленный на это место волею тех, кто надеялся, что победители станут от этого чуточку снисходительней. — Вступая в эту войну, Франция желала нам снова навязать унизительные условия нового Версальского мира, окончательно расчленив Германию, и уже полностью обобрать немецкий народ. Вы желали такой войны?

Переводчик Пауль Шмидт, в синем мундире Министерства иностранных дел, единственный из немцев, кто сейчас присутствовал в этом простом вагоне, синхронно переводил, мастерски копируя даже малейшие интонации.

Он уже 15 лет работал переводчиком всех германских канцлеров, был представителем той старой дипломатической школы, и Андрей не видел смысла, чтобы его заменить.

— Нет! — чуть ли не хором воскликнули французы.

— Странно, но и мы не желали и не желаем Эльзаса с Лотарингией! В прошлом мы совершили ужасную ошибку, аннексировав эти территорию, и я не собираюсь повторять ее! Повторяю — мне не нужны Эльзас и Лотарингия, и я не собираюсь облагать Францию контрибуцией — слишком свежа память страданий моего народа, который был вами доведен до нищеты, до голодных смертей. И я не хочу, чтоб такие же страдания пережил и ваш народ!

Французов заявление Андрея шокировало, но недоверие все же проступило на их лицах — они сомневались в его словах. Требовалось как можно быстрее его сломить, и он открыл папку, лежавшую перед ним. Взял листы и протянул французам.

— Это мои условия перемирия, — Андрей выделил местоимение, — с которыми вы можете ознакомиться прямо сейчас. Присаживайтесь за стол, господа, и читайте! Да садитесь же!

Повинуясь командному окрику, французы уселись за стол и принялись читать, дружно наклонив и сблизив головы, почти прижав их друг к другу. И через несколько минут подняли свои ошарашенные лица, не смея верить написанному, но отчаянно дыша надеждой, что это не шутка или розыгрыш.

— Зачем мы воюем, господа? — несколько патетически воскликнул Андрей, но искренне, он не играл — война давно вызывала у него отвращение. Простые люди убивают друг друга за шашни политиков, за прибыли местных и заморских буржуев, за насквозь гнилую идеологию! И неважно, о чем идет речь — о распространении «демократических ценностей», расширении «жизненного пространства» или о «выполнении интернационального долга», мать их всех за ногу!!!

— В начале прошлого века император Наполеон пришел в Берлин, но не минуло и семи лет, как мы были уже в Париже. Затем роли поменялись — целых полвека ваш народ жаждал вернуть Эльзас и Лотарингию, отплатить за унижение под Седаном. Что ж, ваши предшественники могут быть довольными — такого унижения и такой нищеты, в которую вы ее смогли ввергнуть, Германия никогда не испытывала! И этот вагон вечное напоминание ей об этом?! Может, хватит, господа?!

Французы опомнились и тут же поднялись со стульев — глава противоборствующей державы стоял перед ними с раскрасневшимся лицом.

— Сидите, господа! Я не злюсь на вашу страну! Но спрашиваю вас — может, хватит нам воевать?! Да сядьте же вы!

Окрик подействовал на генералов — привыкшие к дисциплине, они тут же опустились на стулья, адмирал и штатский промешкали на секунду.

— Англичане предали вас, прислав лишь ничтожное число дивизий на помощь, и вместо совместных боев попытались удрать через Дюнкерк! Вот так, как крысы, предавать союзников им не впервой. Ведь так, господа?!

— Так, господин канцлер! — звенящим голосом отозвался генерал, лица остальных ожесточились, они явно не одобряли политику островитян.

— Вы ошибаетесь, господа! Черчилль вскоре заявит, что это вы предали Британию, заключив с нами перемирие и отказавшись воевать за английские интересы! Не пройдет и двух недель, как они постараются захватить ваш флот, а если вы им не сдадите корабли, они их уничтожат! Я говорю правду — в ней вы убедитесь через две недели!

Было бы глупо не использовать свои знания из той, прежней, истории, и Андрей решил рискнуть, рассудив, что иначе поступить Черчилль просто не сможет — пережить дюнкеркскую катастрофу чопорные лорды не захотят и приложат все усилия, чтобы хоть на несчастном союзнике восстановить свое реноме.

— Их линкоры атакуют ваш флот в Африке, это названо операцией «Катапульта». Они расстреляют и уничтожат ваши корабли. И так будет!

Андрей увидел, что его убежденность и прямота произвели на французов впечатление. Адмирал даже оттянул воротник и с трудом сглотнул — его лицо стало меловым. Да и генералы угрюмо переглянулись. Момент был удачный, и Андрей выложил на стол запечатанный конверт, взяв его из папки. Подтолкнул его к генералу, что был руководителем.

— Это мое личное письмо маршалу Петену. Я предлагаю навсегда покончить с враждой между нашими народами и сам сделал первый шаг к тому. Теперь доброжелательность должна проявить и Франция. Скажу честно — всем занятым Германией странам я еще до конца года возвращу полную независимость. Ни от Бельгии, ни от Голландии не будет потребовано возвращения территорий, которые были отрезаны от рейха в Версале. И это правда! Я требую только положить конец тем унижениям, которые были навязаны нам Версалем! Вы сами знаете, насколько они несправедливы!

Лица французов приняли неописуемое выражение — они боялись даже вздохнуть и сидели перед ним, как школьники перед учителем, боясь пропустить даже одно слово увлекательного рассказа.

— Передайте маршалу от меня — только в наших руках будущее Европы. Именно нашим странам Англия всегда была враждебна. Пора положить конец британской политике, которая постоянно стравливала нас! Поверьте мне, я не хочу вражды, я хочу только дружбы между нашими народами! А это…

Крепкими пальцами Андрей разорвал в клочья листы с условиями перемирия, подписанные делегатами. И вскинул голову — невероятно, но лица французов стали расплываться. В страхе потерять зрение он машинально достал из кармана платок и вытер глаза. И понял, что просто заплакал от переполнявших его чувств. И не только он — в глазах не только французов, но и переводчика стояли капельки влаги. А это многого стоило!

Генерал Лайдонер кривил в усмешке губы — две недели назад он считал, что они не продержатся и десяти дней. И ошибся — эстонцы выдержали первый и самый страшный натиск красных и не отступили. Если бы и латыши удержали свой фронт! Что ж винить соседей напрасно, все же они добрые друзья, хоть и пришлось им повоевать друг против друга на развалинах Российской империи, когда везде полыхала Гражданская война.

Но как те сами могли устоять, если Советам хватило пяти дней, чтобы размолотить литовскую армию и зайти с юга на беззащитную Латвию, и так державшую самый протяженный фронт? Сейчас у соседей совсем худо — Рига и Лиепая оставлены, к великому торжеству красной пропаганды. Она захлебывается лютой злобой на «оголтелых буржуазных наемников, что осмелились поднять восстание против законного народного правительства».