Воронцов. Перезагрузка. Книга 9 - Ник Тарасов

Кислота оторвалась от железа. Бурление прекратилось. Система замерла в равновесии.

— Работает… — выдохнул Ричард. — Смотри, она сама остановилась!

— Теперь проверим подачу, — я поднес к выходному патрубку трубку, ведущую к колбе, которую мы заранее подготовили (откачали воздух). — Открывай.

Ричард повернул кран. Уровень кислоты снова поднялся, коснулся цинка, реакция возобновилась. Газ пошел в колбу.

— Идеально, — констатировал я, чувствуя, как напряжение последних дней отпускает. — Чисто, сухо, безопасно. Никаких переливов, никаких брызг.

Мы заполнили колбу за минуту. Запаяли.

Вернувшись на завод, я вставил колбу в проверочный стенд с механизмом Савелия.

Щёлк-щёлк-щёлк.

Вспышка! Яркий, ровный, голубовато-белый свет.

Ричард опустился на табурет, вытирая пот со лба:

— Егор Андреевич, вы спасли мою нервную систему. И, вероятно, жизни моих лаборантов.

— Это Митяй нас спас, — возразил я. — С такими руками он нам черта лысого из стекла сделает.

— Знаешь, Ричард, тот аппарат не только газ для ламп может делать. С ним мы можем получать любые газы. Углекислый — для газировки, например.

— Нужно заказать Митяю еще парочку таких «снеговиков». Нам нужно масштабировать производство. Одного мало.

Глава 19

Прошло две недели с момента, как аппарат Киппа заработал в полную силу. Производство водорода наконец встало на рельсы, Митяй передал с Уваровки полсотни колб и мы начали выполнять накопившиеся заказы. Строганов получил свою первую небольшую партию ламп и уехал на Урал довольный как слон.

В тот день я решил прогуляться по центру города — хотел лично посмотреть, как идёт установка первых экспериментальных фонарей на Центральной улице. Погода выдалась солнечной, тёплой. Захар увязался за мной, но я отправил его обратно — хотелось побыть одному, подумать, насладиться результатами работы.

Центральная улица была оживлённой, как всегда. Купцы торговали с лотков, дети носились между домами. Я шёл не спеша, разглядывая столбы, на которых рабочие под руководством городского инженера устанавливали крепления для наших ламп.

— Егор Андреевич! — окликнул меня инженер, Пётр Фёдорович, небольшого роста мужчина с аккуратной бородкой. — Вот, смотрите! Уже пятый столб оборудовали. К вечеру ещё три поставим.

Я подошёл ближе, осмотрел крепление. Прочное, добротное. Лампа будет висеть на высоте трёх метров, защищённая стеклянным колпаком от дождя и ветра.

— Хорошая работа, Пётр Фёдорович, — похвалил я. — Когда планируете первое включение?

— Завтра вечером, — с гордостью ответил он. — Глеб Иванович хочет устроить торжественную церемонию. Пригласили городскую знать, купечество.

Я кивнул. Дубинин любил пафос. Но в данном случае это было оправдано — первое в России уличное освещение механическими лампами. Событие действительно историческое.

Мы ещё немного поговорили о технических деталях, потом я пошёл дальше. Проходя мимо лавок, заметил купчиху средних лет в дорогом платье, с пышными юбками и кружевным зонтиком. Рядом с ней шла прислуга, толкая детскую коляску.

Я улыбнулся. Значит, производство колясок пошло! Градоначальник не зря взялся за дело.

Но что-то в этой коляске меня насторожило. Я присмотрелся внимательнее, замедляя шаг.

Каркас был кривоватым. Колёса разного размера. Кожа натянута неровно, с морщинами и складками. И главное — при каждом толчке коляска издавала противный скрипучий звук, словно несмазанная телега.

Я нахмурился. Это явно была не работа мастеров градоначальника. Слишком грубо, слишком топорно.

Купчиха остановилась у лавки, рассматривая ткани. Прислуга — молодая девушка лет восемнадцати — оставила коляску у края мостовой и последовала за хозяйкой.

Я подошёл ближе, разглядывая конструкцию. Чем больше смотрел, тем сильнее хмурился. Медный каркас был сделан явно наспех, швы неровные. Колёса держались на осях без креплений — просто воткнуты и зафиксированы согнутыми гвоздями. Никакого войлока, никакой амортизации. Кожаные ремни, на которых должна была висеть люлька, были не натянуты, а просто провисали петлями.

Это была подделка. Грубая, наглая подделка.

Я посмотрел в люльку. Там мирно спал младенец, завёрнутый в дорогое кружевное одеяльце.

И в этот момент коляска дёрнулась.

Я не сразу понял, что произошло. Одно из колёс — то, что было криво прибито — съехало с оси. Коляска накренилась вправо. Люлька начала сползать.

Время замедлилось.

Я видел, как младенец, потревоженный толчком, начинает просыпаться. Как одеяльце сползает. Как вся конструкция, теряя равновесие, заваливается набок.

Мои ноги сами понесли меня вперёд. Два шага, три. Я успел. Схватил люльку обеими руками в тот момент, когда она уже почти опрокидывалась.

Каркас коляски с грохотом рухнул на мостовую. Медная трубка с треском сломалась пополам. Второе колесо отскочило и покатилось по булыжникам.

Младенец заплакал — громко, испуганно. Я прижал люльку к груди, чувствуя, как колотится сердце.

— Что случилось⁈ — купчиха выбежала из лавки, лицо побелело. — Боже мой! Васенька!

Она кинулась ко мне, выхватила люльку из моих рук. Прислуга застыла с открытым ртом, глядя на обломки коляски.

— Ваша коляска развалилась, — выдохнул я, приходя в себя. — Ребёнок чуть не выпал на камни.

Купчиха прижимала к себе рыдающего младенца, её руки тряслись:

— Господи… Господи… Васенька, тише, тише…

Она посмотрела на обломки, потом на меня. В её глазах был ужас:

— Эта коляска… Мне её только вчера привезли! Я заказывала у мастера на Кузнечной улице! Он клялся, что делает по чертежам самого Егора Воронцова!

Я присел на корточки, поднял отвалившееся колесо. Войлок был тонким, дырявым. Ось — кривой, с зазубринами. Крепление — просто согнутый гвоздь, который и держать-то ничего не мог.

— Где этот мастер? — спросил я, поднимаясь.

Купчиха указала дрожащей рукой:

— На Кузнечной… Третий дом от угла… Вывеска «Мастерская Семёна Курочкина».

Я кивнул. Имя запомнил.

— Барыня, вам повезло, что я оказался рядом, — сказал я. — Но это не моя работа. Это подделка. Опасная подделка.

Она всхлипнула:

— Я заплатила… Пять рублей… Он говорил, что это настоящая коляска Воронцова…

Пять рублей. За