Красавчик. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

о Москве. Говорила она без занудства. Её голос звучал негромко, но чётко и приятно. Он не пробудил на моей коже стаи мурашек – я слушал рассказы своей спутницы спокойно, изредка поощрял Надю улыбкой и короткими репликами.

Мы прервали беседу, когда пристроились в конец небольшой очереди, которая выстроилась рядом с входом в кинотеатр. Я отогнал от нас облако табачного дыма – мой взгляд и взмах руки прогнал и куривших рядом с нами мужчин: они отошли от нас на пять шагов в сторону. Я кивнул – поблагодарил курильщиков за понятливость. Прочёл над входом в кинотеатр надпись: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино. В. И. Ленин» Очередь двигалась быстро. Я купил два билета и повёл свою спутницу к деревянным лавкам, которые расположились напротив украшенной белым экраном сцены.

Сообразил, почему Давтян и Александров назвали этот кинотеатр летним: в нём не было крыши – над нашими головами вместо ламп уже зажглись звёзды. Я выбрал для нас места в самом центре зрительской части кинотеатра. Мест, как таковых там не было: лавки располагались сплошными рядами. Начала сеанса на лавках уже дожидались примерно три десятка мужчин и женщин разных возрастов. То здесь, то там над головами зрителей поднимались в воздух струи табачного дыма, превращались в серый туман. В этом тумане, на фоне светивших у забора фонарей, мелькали насекомые.

Мы с Надей обменялись в кинозале лишь парой фраз, прежде чем фонари погасли. Из колонок послышался треск и шипение, а на белом экране перед нами замелькали картинки. Вечерний сеанс сегодня начался с показа сатирического художественного журнала «Фитиль». Я не без интереса просмотрел короткий не лишённый юмора ролик о вредном влиянии собутыльников. Услышал, как прижавшаяся к моему плечу Надя пару раз тихо хихикнула. Оба раза Надя прикрыла рот ладошкой, словно опасалась: своим смехом помешает другим зрителям… которые в это же время без стеснения смеялись во весь голос.

Показ фильма «Три дня до лета» начался с долгой демонстрации титров. Под звучавшую из колонок бодрую мелодию я прочёл фамилии и имена снявшихся в кинокартине артистов – едва ли не в первую очередь мне сообщили, что в роли Алёны Тереховой снялась Елена Лебедева. С появления на экране Лебедевой и начался фильм: в кабинет директора завода буквально ворвалась молодая энергичная женщина с косынкой на голове и с родинкой под губой. Сидевшие в зрительном зале мужчины поприветствовали появление Лебедевой аплодисментами и задорным свистом.

Надя поднесла губы к моему уху и чуть слышно шепнула:

– Вот это и есть Елена Лебедева. Та, с родинкой на лице. Правда, она красивая?

Надя улыбнулась и снова отвернулась к экрану.

Я услышал Алёнин голос – отреагировал на него, как и прежде: по коже пробежали приятные мурашки. Я наблюдал за тем, как героиня фильма высказывала директору завода недовольство из-за задержки в поставке неких «комплектующих». Затем следил за беседой этих двоих с начальником снабжения и с главным инженером завода. Параллельно нам показали, как переживали за Алёну собравшиеся в коридоре у директорской приёмной молодые рабочие завода. Я выслушал пламенные речи комсомольцев, прослушал невнятные отговорки заводских начальников. Любовался гневным блеском в Алёниных глазах.

Долгие беседы героев фильма на производственные и комсомольские темы оставили меня равнодушным. Хотя моих соседей по залу эти разговоры явно увлекли (в том числе и Надю): зрители в кинотеатре их внимательно слушали, кивали головами, то улыбались, то хмурились. Я улыбался всякий раз, когда на экране появлялось лицо Елены Лебедевой. В образе комсомолки-активистки Алёна выглядела убедительно. Завораживала своей харизмой. А вот её партнёры по фильму временами переигрывали: они произносили с экрана уж слишком пафосные речи, похожие на рекламные слоганы или лозунги.

Во время «знаменитой» сцены купания сидевшие в зале мужчины затаили дыхание. Они смотрели на экран, позабыли о своих спутницах и о дымившихся в руках папиросах и сигаретах. Из колонок звучал хорошо мне знакомый Алёнин смех и плеск воды – эти звуки органично вплетались в тихую, ненавязчивую музыку. Я невольно отметил, что на экране Алёнина фигура выглядела хуже, чем в реальной жизни. Но зрители кинотеатра об этом явно не знали: они смотрели на входившую в воду актрису, едва ли не с гастрономическим интересом. Их жёны и подруги недовольно и завистливо хмурились.

Главным минусом вечернего кинопоказа для меня стали те самые комары, о которых меня предупреждали Давтян и Александров. То и дело звучавший над ухом едва слышный комариный писк то и дело развеивал для меня созданное Алёниной актёрской игрой очарование вечера. К середине фильма я заподозрил, что многие мужчины в летнем кинотеатре потому и курили: отпугивали табачным дымом назойливых насекомых. К финалу фильма я отметил, что комары были единственным неприятным моментом во время вечернего киносеанса. Незатейливый сюжет фильма мне понравился, как и игра Лебедевой.

«Три дня осталось до лета, – произнесла с экрана Алёнка Терехова (романтичная и патриотичная работница завода, чей образ в фильме создала Елена Лебедева). – Мы его так долго ждём. Жаль, что оно промчится быстро». Сидевшие в зале люди тоскливо вздохнули. Словно тоже почувствовали, что лето стремительно проходит. Прозвучал финал песни. На фоне финальной картинки (солнца, поднимавшегося над горизонтом в степи) появилась надпись «Конец». Вспыхнули фонари. Люди на скамейках в зале ожили, завертели головами. На их лицах были печальные улыбки: зрители будто бы сожалели о том, что фильм закончился.

Посмотрела на меня и Надя (я заметил у неё на щеке след от комариного укуса).

– Сергей, как тебе фильм? – спросила она. – Правда, хороший? Тебе понравился?

– Неплохой фильм, – ответил я.

* * *

В кинотеатре мы пробыли меньше двух часов. Поэтому к жилому корпусу я сразу не пошёл – повёл свою спутницу на прогулку по аллеям пансионата. Теперь я уже не сомневался в том, что фильм «Три дня до лета» раньше не смотрел. Усомнился, что в восьмидесятые-девяностые годы вообще подобные фильмы показывали: в перестроечные и послеперестоечные времена тема активистов-комсомольцев на заводе мало кого интересовала. Такое кино привлекло бы к себе внимание лишь актёрским составом. Вот только в известном мне будущем Елена Лебедева звездой уровня Орловой так и не стала (теперь я догадывался, почему).

Ярко светили фонари – я вспоминал, как буквально светились на экране Алёнины глаза. Надя мне рассказывала о том, как она пять раз приезжала в пансионат «Аврора» вместе с родителями. Рассказ о том, как изменился за эти годы пансионат, я почти пропустил: у меня в голове всё ещё звучала музыка из только