Черкес 5. Спасти кавказского пленника - Greko

через Кавказский хребет? Даже в нижней его части? Я проделал подобное в 34-м вместе с надежными проводниками. Невероятно сложный поход. А в одиночку⁈ Исключено! Вы видели кого-то другого. Я каждый раз пытался выбраться из лесов на равнины. Путь был один — на север. И каждый раз что-то шло не так. Меня догоняли. Находили в укрытии. Меня подводили спутники или те, кто попался на пути, но не соблазнился обещанной мною наградой. Многие боятся кабардинцев.

— Некого более бояться! Аслан-бей мертв.

— А Тамбиев?

Я промолчал. Карамурзин внимательно смотрел мне прямо в лицо. Когда Торнау наконец заснул, последовал ожидаемый вопрос.

— Ты долго не возвращался. Мы уже начали волноваться. Вынуждены были отправиться в аул Джансеида без тебя. Что тебя задержало?

— Неоплаченный счет.

— Ты погнался за Тамбиевым?

Я кивнул. Демонстрируя показное спокойствие, протянул ладони к огню. Сложенные впритык бревна тлели, согревая все вокруг. Чтобы защититься от брызг водопада, а тепло не уходило напрасно, за спящим на подстилке Торнау растянули бурку. Как стенку шалаша.

— Ты вернулся, — констатировал очевидное Карамурзин. — И утверждаешь, что бояться некого. Тамбиев мертв?

Я снова кивнул.

— Это был честный поединок, а не выстрел в спину!

— Неожиданно. Или ожидаемо! — Тембулат задумался. — Решил, что уже не личинка?

— Ты сам меня учил, что прежде, чем вертеть всеми направо-налево, нужно заслужить это право.

— Оставил свой знак?

— Да!

— Снова ожидаемо! Ты крайне предсказуем, урум.

— Зато эффективен!

— Что ты имеешь в виду?

— Можем не бояться погони. Сам видишь, с Торнау не понесемся подобно горной реке.

— Еу! Ты решил не только эту проблему. Джансеид будет тебе благодарен. Ему не придется платить обещанный штраф. И мне можно не бояться мести или призыва на суд. В горах новости разносятся быстро. Очень скоро все поймут, кто выкрал офицера.

— А мой знак не поможет?

— Чем?

— По крайней мере, никто не станет тебя винить в убийстве Тамбиева.

— С этим не поспоришь. У меня перед тобой образовался долг. Я подумаю, как его закрыть.

— Научи меня решать вопросы так, как делаешь ты! Незаметно дергать за ниточки и заставлять людей выполнять то, чего ты хочешь.

— Увы, мой друг, увы. Для этого нужно повариться в этом котле слишком долго. Просто запомни одно: жестокость и убийства — не всегда верный путь к успеху.

— Все равно все сводится к смерти! Какая разница, кто нажал спусковой крючок? Или чья рука держала кинжал? Я не уверен, что ты не исключал смертельный исход, когда сказал «толково» и оставил меня у аула, из которого выехал Тамбиев.

— Не исключал, — спокойно признался Тембулат и огладил ладонью свою бороду. — И в тебе не был уверен. Но, как видишь, не прогадал. Ты правильно поступаешь. Сперва хочешь заставить, чтобы тебя боялись. Следом придет уважение. К твоим словам будут прислушиваться. И тогда… У тебя появится возможность направлять ход событий, а не следовать за ним!

— Уважения мало! Как предсказать, кто как себя поведет?

— Опыт. Все придет с опытом. Главное — не забывать про свою цель.

— В чем твоя цель, князь?

— Моя? Мне нужно спасти свой народ!

Карамурзин поднялся и поправил бревна, чтобы ровно горели.

— Давай спать! Нам нужны силы. История еще не закончилась.

«Он прав. История не то что не закончилась… Она вечна! Но какая роль в ней уготована мне?» — думал я, засыпая.

… Место встречи угадать было трудно. Только Карамурзину могло прийти в голову назначить точку сбора с абадзехами в сожженном ауле. Вернее, рядом с ним. В урочище, где раньше жил один старик. Безобидный и одинокий. Он не хотел войны. Не хотел иметь детей, чтобы их хоронить молодыми. Он просто хотел жить. Так, как живут монахи, удаляясь от мира.

Об этом мне поведал Торнау. Пряча лицо в башлыке, он тихо сказал:

— Меня привезли сюда, когда Засс прорвался со своим отрядом в ущелья Курджипса. Здесь живут те, кого называют верхними абадзехами. Самые дикие. Самые непримиримые. Здесь прячут рабов и скрываются беглые кабардинцы[2]. Но старик, который здесь жил, был другим. Отшельник. Очень светлый божий человек. Он не принимал тот уклад разбойной жизни, которым живет большинство адыгов.

— А женщины? Разве женщины могут спокойно смотреть, как умирают их дети? — печально спросил я.

— Не все. Многие из них хотят просто жить. Не сбежать в Турцию в гаремы, куда их продадут как скотину на базаре. А остаться в родном краю и строить свой дом, свою семью… Была одна девушка. Дочь Тамбиева. Она полюбила меня и хотела, чтобы я стал ее мужем. Аульская молодежь насмехалась над ней. Юноши ревновали ко мне. Кричали ей в лицо, что она глупа. У нас ничего не могло сложиться. Но она искренне мне сопереживала. Приносила мне еду. И дала мне напильник, чтобы я смог сбежать…

— Как ее звали?

— Аслан-коз.

— И что вы?

— Я был честен с ней. Нам не суждено было быть вместе. Она — дикарка, я — человек высокой культуры. К чему невыполнимые обещания?

Абадзехи, которых нанял Карамурзин, окружили наш маленький отряд, плотным кольцом. Они вели нас через леса, оберегая от зверя и людей. Люди были опаснее диких котов, живших в чащобах. Мы сталкивались с группами, от которых исходила угроза. Не один раз они пытались нас задержать. Каждый такой случай вынуждал меня хвататься за оружие.

Очередная встреча с отрядом, направлявшимся к Кубани, стала для меня полной неожиданностью. Из группы суровых всадников вырвался юноша. Он подлетел ко мне на знакомом коне.

— Зелим-бей! — кричал он на весь лес, пугая птиц. — Я нашел тебя!

— Цекери? Что ты здесь делаешь?

— Я искал тебя!

— Ты оправился от своих ран, — констатировал я.

Это был он. Мальчишка Пшекуи-ок, которого я спас в конце весны.

— Где твоя борода? Что за шрам на твоей шее⁈ — парень никак не мог успокоиться, привлекая к нам ненужное внимание.

— Не ори! — грозно осек его я. — Что ты здесь забыл?

— Я еду мстить за отца! — гордо ответил мне родственник моего кунака.

Он приблизился ко мне вплотную. Я от всей души врезал ему по шее. Юный воин из племени Вайа слетел с коня от моего удара.

— За что⁈ —