Влад Савин - Союз нерушимый

Прислал свою б. ь, не для того, чтобы передать мне что-то, а лишь чтоб "она посмотрела". И доложила, тебе, и кто там за тобой стоит, насколько мы тут готовы? Чтобы вам там, наверняка! Ей и показали, даже сверх того — хотя мне уже тогда, после того обеда, надо было насторожиться, отчего перестарались, я ведь подумал, заставь дурака богу молиться… Сидоренко, или как там тебя по-настоящему — ты не понимаешь, идиот, что без меня долго еще будешь по схронам прятаться, я же тебе пусть пока место за кулисами предлагаю, но все же… Зачем тебе со мной бодаться, кто первый, кто второй? Ты всю игру портишь своими амбициями, и мне, и очень серьезным людям! Зачем было московских злить?

Мы, может, академиев не кончали — но понимаем что к чему, без этого в Аппарате никак! Черт с этой московской дурой — но трогать ее сейчас нельзя! Сидоренко грозился мне ее голову подкинуть — а то, что они устроили, еще хуже, ведь тут уже я непосредственно виноват! Драка с оргией в "Национале", чтоб я поверил, ищите дураков! А в итоге выйдет, что и московские со мной на ножах, и я уже не смогу, если что, назад открутить, повиниться, "разоружиться перед Партией, признав политическую ошибку". И ведь самое худшее выйдет, если московские примут за объявление войны с моей стороны и решат срочно меня убирать. Я конечно, тоже кое-что про них знаю, но у меня никаких доказательств, а у них на меня, если будут всерьез копать, окажется много. И полечу я отсюда, если не в Ашхабад, то в какой-нибудь Сталинабад, богом забытую дыру, и если и когда выйду, то место будет занято, связи утеряны, у рычагов власти совсем другие люди. Нет, не хочу!

Надеюсь, что товарищ инструктор мне еще и благодарна будет, за восстановление законности? А с прокуратурой я еще разберусь, кто это там такой ретивый или засланный — и без всякой пощады, строго по закону. Пока же, интересно, что у московской штучки за срочное дело, о котором она еще до того сообщала, требуя встречи? По регламенту, у нее сегодня значатся визиты с инспекцией, список мест не вспомню сейчас — и лишь вечером сюда, на заседание. Ну, ко мне у нее никаких претензий быть не может — вчера нормально расстались. Мне доложили, "сидоренко" с ней после неприятно пообщался, ну так я-то при чем? Да и после она связывалась с Пономаренко, при мне, ничего такого не говорила. Так что пусть приходит — выслушаем. А после можно на часок и домой съездить, отдохнуть.

В приемной шум, возмущенный голос секретаря. Дверь распахивается и врывается Ольховская, в сопровождении каких-то военных. Что происходит, что вы себе позволяете? А она не отвечает, подходит, смотрит на меня, Первого Секретаря Украины, совершенно неподобающе, как на ничтожество, и спрашивает:

— Гражданин Кириченко, вы знали, что тот, кого вы мне вчера представили как "сидоренко", на самом деле Василь Кук, генерал-хорунжий УПА, второй по весу человек в ОУН, опаснейший враг Советского Союза, виновный во множестве преступлений?

Я знал? Зачем мне это? Конечно, я знал, кого он представляет, и что он, судя по всему, занимает там достаточно высокое положение — и этого мне было достаточно, чтобы решать с ним свои дела! Но все же я полагал его связником кого-то главного, не больше. Так что могу с чистой совестью ответить — нет. Я ведь действительно не знал точно, кто выступает под личиной зампреда Житомирского потребсоюза?

— Вчера мы не сошлись во взглядах — говорит Ольховская — настолько, что ночью Кук прислал в "Националь" своих головорезов, чтобы убить меня или похитить. Кстати, тот, кто командовал ими, тоже вчера присутствовал здесь. Спасибо товарищам из СМЕРШ, что я вообще осталась жива. А пойманные бандиты рассказали много интересного, в том числе и про вас. Сейчас все арестованные уже в Москве, вместе с моим подробным рапортом — товарищ майор (это она к одному из своих спутников) удостоверение покажите, СМЕРШ Пятой Воздушной армии, что в Борисполе, самолет на Москву еще ночью ушел. Заигрались вы, гражданин Кириченко — аппаратные игры, это одно, а прямой сговор с врагами СССР, это уже на измену Родине тянет.

Так значит, была все же драка? Сидоренко или Кук, ты что идиот? Что он там с ней не поделил — или на ее прелести польстился, захотел чтобы непременно московскую и партийную — воистину, от баб все беды! Или все-таки решил, мне ее голову прислать? Учтем! А вы, товарищ инструктор, блефуете. Мне доложили, что в "Национале" вы встретили случайно, каких-то друзей-фронтовиков (хотя странно, что такая фифа могла делать на фронте?). Может быть, кто-то из них и оказался из бориспольского СМЕРШ. Но Москва ничего знать не может, это не в ваших интересах, я же и Пономаренко утоплю!

Ольховская усмехается, и смотрит на часы.

— Тринадцать сорок. Позвоните по ВЧ Пономаренко. А я послушаю, что вам скажут.

Долго не соединяют. Наконец абонент у аппарата. Ору с матюгами, какого черта, Петро, что за штучки? Что себе позволяет твоя прошмандовка? Из-за нее одни проблемы — а расхлебывать придется мне, не тебе!

И тут пол уходит из-под ног, и выступает холодный пот. Потому что в ответ в трубке голос вовсе не Пономаренко.

— Гражданин Киричэнко, вы измэнник, или просто дурак? И считаете бандэровский мятеж в Киевэ всего лишь проблемой? Впрочэм, кто вы, товарищ … Ольховская разберется. И послэ доложит, вы все еще товарищ Киричэнко, или ужэ нет.

Перед глазами все плывет. Чей-то голос рядом — аптечка есть, а то его удар сейчас хватит?

— Что ж вы молчите, гражданин Киричэнко? Нэ желаете признать свои ошибки, разоружиться перед Партией?

— Никак нет, товарищ Сталин! — ору в трубку — готов исполнить все, что Родина и Партия укажут! А также признать и исправить любые отклонения от генеральной линии!

Еще не все потеряно. Хотели бы арестовать — здесь бы уже были люди из НКГБ, с предписанием. И Сам бы со мной не говорил — зачем?

— Тогда мой совэт: слушайте товарища Ольховскую. Она дурного не скажет. А уже после будэм решать, товарищ вы нам или уже нет. И надеюсь, вы понимаетэ, что с ней ничего случиться не должно?

Так точно, товарищ Сталин! Что еще ответить? Господи, если бы время вернуть назад! Хоть на пять минут — кого обматерил?! Или на день — знал бы, на километр не подпустил бы к московской инструкторше этого "сидоренко"! Или на месяц — нечего было влезать в московские дела, и в автономии нашлось бы место. Или на полгода — зачем связался с этими, выжигать их из схронов "адским студнем", газами травить, чтобы все передохли! Обращение "гражданин" от Самого, мне — это однозначно, или вышак, или в лагерную пыль, двадцать пять лет по новому Указу!

— А у вас, товарищ Пономаренко, есть что сказать? — слышу приглушенный голос с того конца провода.

И голос Петро в ответ — ну, если только привет передать, от товарища Берии. Или вы позволите, товарищ Сталин, прямо сейчас ей краткие инструкции дать?

Так вот значит, чья она ППЖ? То-то слухи ходили, что Лаврентий Палыч за молоденькими красотками увивается, даже на улицах ловят и доставляют! А ему, выходит, не только красивые, но и умные нужны, вот эта Ольховская удачу за хвост и схватила. А Пономаренко меня слил с потрохами. Сам "товарищем" остался, а меня под статью? Падла, жив останусь, не прощу! Но сейчас — мне деться некуда. Смотрю, как эта б…ь по телефону указания принимает. Ненавижу… и не дай бог, сейчас, хоть один волос с ее головы! Она после мою судьбу решать будет, не единолично конечно, но на основании ее доклада. И если с ней что-то произойдет — я не отмоюсь никак! Тогда останется — лишь с "сидоренко" в схрон, а я ж коммунист, а не бандит из села Голозадовка! Да и нужен ли я теперь "сидоренко"? Убьет и не поморщится — да еще прикажет своим, с меня кожу содрать, или пилой распилить живого, как с панами на Волыни. Разыграет перед своими казнь пойманного Первого Секретаря, "дело Бандеры живет и побеждает".

Закончила, мне трубку протягивает. Ору, вытянувшись по стойке смирно:

— Слушаю, товарищ Сталин!

И смешливый голос Петро в ответ:

— Алексей, прими совет напоследок. Товарища Ольховскую слушайся как…, ну ты понял. И бога моли, чтобы твой приятель Кук в итоге болтался на виселице, для тебя это лучше всего. Шанс оправдать доверие у тебя есть, хотя честно, не слишком большой — но в твоих руках, и как Ольховская оценит. Все!

Слушайся как — самого товарища Сталина, хотел сказать? Из-за нее все — как бы я хотел, чтобы она, живой, попала бы в схрон к "сидоренко", и чтоб с ней там, как со всякими присланными комсомолочками, или учительницами… После чего мне самому лучше сразу застрелиться, нет, жить хочу! Но после я все припомню, если не упаду, а еще поднимусь!

— Товарищ Ольховская, какие указания будут? Жду ваших распоряжений.

Анна Лазарева (по документам, Ольховская). Киев, 22 июня 1944.

Сижу во главе стола. А Кириченко от меня по левую руку, весь сжался, как будто воздух из него выпустили, вальяжность потерял. Факт измены Первого Секретаря решили не обнародовать, по понятным причинам. Пономаренко в инструктаже настоятельно рекомендовал мне, чтобы бывший Первый в Москву попал живым, ему еще надо на интересные вопросы ответить, что он знает о заговоре в центральном аппарате? То есть Кириченко, сейчас низведенный до уровня простой передаточной шестеренки, стал опасным свидетелем, и не только для Кука. Мне еще охрану к нему теперь приставлять?