Гений автопрома - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

аккуратно подстриженный, с правильными чертами лица, наверняка — любимец женщин. Надо Катьке его подкинуть, она специалистка по горячим балтийским парням. Другой был попроще, ростом с меня и заросший — волосы спадали на глаза, баки переходили в неаккуратную бородку.

— Яакко, — отрекомендовался второй. — Штурман у Велло. Зовите меня просто — Як, правильно всё равно не выговоритэ.

— Я — Як, истребитель, мотор мой звенит, и небо — моя обитель. А тот, что рядом со мной сидит, считает, что он — истребитель.

Как оказалось, оба эстонца не слышали этот хит Володи Высоцкого (слова я переврал), шутка повисла в воздухе и вызвала некоторую неловкость. Плевать! В остальном мы довольно быстро нашли общий язык. Договорились начать тренировки сразу после Нового года, пока — на УАЗах с обновлёнными двигателями с верхним распредвалом от «волг».

Всё удавалось до начала декабря — очередной полосы неприятностей. Сначала собрались жалобы на качество ГАЗ-24–10, хоть они совершеннее, но по сборке недалеко ушли от предшественниц и требуют от водителя одного-двух дней на устранение недостатков. Я запланировал срочную командировку на Горьковский автозавод, мобилизовав пару инженеров с НАМИ, то есть создав комиссию, но до выезда пришёл ответ из ЦК КП Азербайджана. Юго-восточные товарищи пришли в восторг от дизайна будущего внедорожника, мордой напоминающего BMW 1990-х годов, но с Х-образной зюзей на решётка радиатора, слизанной у «Дачия-Рено». В то же время турецким партнёрам подобный вид показался легковесным, им подавай что-то армейски-брутальное. Тяжёлые переговоры привели к самому трудоёмкому для меня результату: проектированию двух машин на одинаковом шасси. В те же сроки. В мире нет столько матерных слов, чтоб передать мой восторг…

Поэтому в Нижний Горький прибыл в самом дурном расположении духа, в кабинете Генерального заслушал доклад главного инженера, главного технолога и начальника ОТК о всесторонних мерах по улучшению качества сборки ГАЗ-24–10, в результате всё шикарно, «тойота» обзавидуется. Я изобразил бурную радость от услышанного и пожелал осмотреть партию, подготовленную к погрузке на поданные железнодорожные вагоны — такие специальные этажерки для легковых машин. Заводская элита приуныла, но перечить не решилась.

На подъёмник вздёрнули две — обычной серии для среднего начальства и с бежевым низом для полувысокого. Обе страдали одинаковым набором недостатков — подтеканием жидкостей, недозакрученными или вообще отсутствующими болтами. Начальник ОТК со своим замом по легковому транспорту и главный инженер смотрели на происходящее, не вмешиваясь. Правильно, что я взял понятых из НАМИ, одного меня, похоже, были готовы закопать.

Велев опустить подъёмники, я поинтересовался у заводчан: почему отсутствует антикоррозийная мастика, утверждённая для ГАЗ-24–10 в качестве стандарта и промышленного образца?

Они переглядывались, ОТКшники мямлили что «не в курсе», главный инженер что-то припомнил про «рацпредложение» о снижении себестоимости переложением обязанности обрабатывать антикором на потребителя.

— То есть все до единой машины партии без антикоррозийки? Предыдущей и последующей — тоже?

Я постарался, чтоб в интонациях этого безобидного вопроса наружу не прорвался зверь.

— Тоже, — подтвердил главный инженер, похоже — бывший, поняв, что уход в отказ не спасёт.

Стоявшие на полу цеха, «волги» тоже меня не обрадовали. Как минимум, отвратительной посадкой дверок и особенно крышки капота. Конечно, за полчаса-час возни опытный волго-эксплуататор устранит эти косяки, выровняет зазоры, но почему он должен возиться над неисправностями новой с иголочки машины?

Это я ещё за руль не садился. Да и не надо. Прямо на капоте накидал текст акта комиссионной экспертизы с выводом: испытанные два экземпляра, случайным образом отобранные из партии в 200 штук, не соответствуют ГОСТ на легковой автомобиль, ТУ на ГАЗ-24–10 и утверждённым при постановке на производство промышленным образцам по следующим причинам… Список, естественно, не самый короткий.

Мы трое подписали все экземпляры, заводчане — тоже. Правда, ушлый зам начальника ОТК сделал приписку о своём несогласии с выводами, молодец, далеко пойдёт. После отсидки.

Пугин аж с лица спал, получив копирочный экземпляр акта.

— Так же хорошо всё шло, Сергей Борисович… Год закрываем по плану нормально. ГАЗ-24 выпуск прекращён, делаем только 24−10. И 3102 пять сотен… просят же люди. Недостатки… были и будут, стараемся, устраняем.

— В планах до конца пятилетки установлен переход на принципиально новую модель «волги», мы же с трудом пропихнули лёгкое обновление машины 1960-х годов, её тоже скоро пора снимать. Николай Андреевич! Вы не сократили ни одного из бездельников-конструкторов, и к вам вопрос: они уже подготовили замену ГАЗ-24–10? Хотя бы в эскизном варианте? Простите, но я не вижу, чтоб на заводе что-то поменялось в лучшую сторону после Киселёва.

Это был удар ниже пояса. Генеральный покрылся пятнами. Он — тучный мужчина. Переволнуется и получит удар, мне этого не нужно. Но и время для ласковых разговоров вышло.

— Зачем вы так… — он тяжело дышал. — Под Новый год! Мы проект приказа составили — о премировании по итогам года. Люди ждут, радуются заранее…

— Значит, придётся их огорчить. Получите распоряжение Житкова, что до окончания разбирательства по факту массового выпуска бракованных «волг» никто, хотя бы косвенно причастный к их производству, никаких премий получать не будет.

Эту новость спокойно перенесли только мои двое спутников из НАМИ. Всё заводское начальство, хоть как-то связанное с легковушками и сейчас набившееся в кабинет Генерального, натурально припухло.

— Какого разби-ирательства? — заикаясь прошелестел Пугин.

— Чтоб не терять время, позвольте сделать звонок в Москву прямо из вашего кабинета, сами услышите, — он машинально кивнул, и я приступил к реализации заготовки, к которой надеялся не прибегать. Вдобавок, получу в кости от начальства за вынос мусора из избы, и никакие цитаты из их спичей «строже надо с бракоделами», от разноса не спасут. Пальцы накрутили номер Прокуратуры СССР.

— Геннадий Павлович? Брунов, заместитель министра автопрома. Да, тоже рад вас слышать. Но новости у меня нехорошие. То, о чём мы говорили позавчера, полностью подтвердилось. Что? Да, конечно, вы же сами получили для прокуратуры две «волги», примите мои искренние извинения. Потом пригоните их к нам, поможем довести до ума.

— С кем он говорит? — испуганно спросил кто-то из приближённых Пугина, но тот только пухлой ладошкой махнул. Хотя, если бы имел какой-то инстинкт самосохранения, выдернул бы телефонный провод из розетки, а сам просил знакомых ментов арестовать меня и двух московских инженеров за любую глупость, хоть за изнасилование крупного рогатого скота. Но только обречённо слушал, как я пересказываю краткое содержание акта о браке.

— Таким образом, Геннадий Павлович, в действиях должностных лиц ГАЗа я усматриваю признаки