Огнем, мечом, крестом - Герман Иванович Романов

процесс будет долгим и затяжным, и единственное что он сможет сделать, так только дать более-менее сносное образование окружавшим его людям, в преданности которых можно не сомневаться.

— А вот со стручков этого растения можно масло выжимать, вполне съедобное, на нем и картошечки поджарить можно. Но гораздо лучше получится жареха на сале, а масло это растительное, оно больше для бедных. Но зато его будет много и на всех хватит.

Лембит вздохнул, прекрасно понимая, что тот объем работы, который предстоит сделать, чудовищен, такая ноша запросто раздавить может. Посмотрел на девчонку — та расширенными глазами смотрела ему за спину, но без страха, с удивлением. Обернулся, и увидел князя Владимира Мстиславовича, загорелого, легко спрыгнувшего с коня. Встал, вымыл руки в корчаге с теплой водой, вытер ладони рушником, и пошел навстречу к князю, приезда которого давно ожидал, а тут такая неожиданность…

— Не устоим мы, когда нашествие начнется, никак не устоим, — задумчиво произнес Владимир Псковский, потягивая из кубка вино. Вечерело, непривычная для Эстонии жара потихоньку уходила, и будь они на открытом воздухе, давно бы комары налетели — болота ведь рядом, на какую сторону не посмотри. Но князья сидели в тереме, в горнице, и за закрытыми дверями вели меж собой неспешную беседу, подслушивать которую было невозможно — на карауле стояли ливы, русского языка не знающие.

— Сто тысяч вздор — такого войска степняки не соберут, но полста тысяч вполне возможно, а это втрое больше, чем было на Калке. Это много, очень много — мы еле справились, потери большие понесли.

Князь покачал головой и снова отхлебнул вина, отпил и Лембит. Что и говорить — Шипов прекрасно понимал, что произошло, и даже победа на Калке ничего не меняла. Монголы ведь в то время пошли на булгар, и воинство Субудая и Джебе было там разгромлено, в «великие степи» вернулось лишь несколько тысяч воинов. И что изменилось?

Да ничего — через двенадцать лет Волжская Булгария была разгромлена подчистую, полностью выжжена. И великий князь Юрий Всеволодович помощи соседям не оказал — слишком долго враждовали, чтобы осознать, что на этот раз пришла общая для всех беда. Но и помощь из нескольких тысяч воинов вряд ли смогла переломить ситуацию — оттянули бы на немного разгром, только и всего. Даже великокняжеская дружина не так велика — до трех тысяч дружинников, и то если вместе с уделами, что во Владимир входят, посчитать. Совокупно все южнорусские княжества собрали двенадцать тысяч конной рати, причем вместе с «черными клобуками», и то кое-как справились, и это несмотря на то, что другие две трети составляли ополченцы и союзные половцы. Если не двойной перевес, то полуторный над монголами имели, но его едва хватило, чтобы одолеть супротивника, не то чтобы разгромить. А когда нагрянет вся орда, то собрать соразмерные силы будет невозможно, да и времени на это не останется.

— У нас два великих княжения, дюжина сильных княжеств, полсотни удельных к ним, если не больше — объединить всех невозможно, брате. Тем паче мы с братом право на великое княжение потеряли, батюшка наш на киевском «столе» не сидел. А кого-то значимого из князей, под стягом которого можно было бы объединится, нет, и не будет. И это следует признать, как бы тяжко не было на душе. Побьют нас крепко, все земли разорят, и ничего наши дети сделать не смогут.

Лембиту ничего не ответил, он и так понимал, что положение скверное, и за полтора десятка лет ситуация нисколько не изменится. Просто нет того, кто бы смог объединить русские земли в единое целое, сейчас это невозможно — феодальная раздробленность процесс закономерный. Лишь много позже начнется консолидация одних западных и южных русских земель под властью Литвы, а еще позже уже Москва начнет объединять княжества северо-востока, и то лишь после начала жестокого раздрая в Золотой Орде, где тоже пойдет закономерный процесс раздробленности на ханства. И единственное, что он мог, так только иносказание:

— В моем миру так говорили — не можешь победить сильнейшего врага — присоединись к нему. Те города, что монголам ворота отворили, целы остались, кто сопротивлялись, сожжены были. У хана Батыя ведь та же зараза имеется, которой я рыцарские замки пожег — а бревенчатые стены и дома куда веселее горят. Восстановление слишком затратное дело, как страшна погибель многих тысяч людей. Не лучше ли погром устроить на чужих землях, огнем и мечом пройтись по тем странам, что крестоносцев на нас посылают? Не мы ведь пострадаем — а они гореть будут. Не лучше ли так?

Владимир Мстиславович надолго задумался от его слов, как-то странно на него посмотрел, погладил бороду. Пауза затянулась, но тягостной она не была — каждый думал о своем, не мешая другому. И первым нарушил молчание псковский князь, негромко спросив:

— Что делать дальше собираешься, брате?

— Язычников крестить в две руки, чего еще. Здесь в православие, на латышских землях католики будут — с рижским епископом пришлось сговориться, и по рукам ударить. «Статуты» мои вводить придется, дабы в будущем проблем многих избежать, нынче надо устроение сделать. Розни избежать, спокойствие на землях установить. Сам видишь, сколько дел обрушилось — язычников в христиан превратить дело долгое. Небольшое Юрьевское княжество Ливонию объединило — теперь бы не рассыпаться, как не раз в истории бывало, накрепко удержать завоеванное.

Лембит тяжело вздохнул — дел действительно навалилось много, и задачи множились с каждым днем, словно кролики плодились. Ведь как не крути, но различная по племенному составу территория ему досталась, и в религиозном плане разобщенная, объединенная только сиюминутным интересом и общим врагом — такое не раз в истории бывало, когда начинали против кого-то «дружить». Здесь таковыми оказались крестоносцы и грех было не воспользоваться всеобщим недовольством орденом, и последовавшим восстанием. И теперь стоит эстов или ливов налогами прижать, то уже против него недовольство прорвется, старейшинам ведь его укрепившаяся власть сама по себе нож острый. И ту же политику придется вести, что епископ с «меченосцами» — разрушать родоплеменное общество, что является главным препятствием к созданию централизованного государства. А если его в ближайшие годы не укрепить, то история повторится, ведь слабые всегда являются добычей для более сильных «соседей».

— Пока язычников не крестишь в христианскую веру, и под свою руку не подведешь, восстание неизбежно произойдет, — спокойно произнес Владимир Мстиславович. — А такие выступления давить сразу надобно…

— Да понимаю я прекрасно, каковы мои подданные, —