Николай I Освободитель // Книга 5 - Андрей Николаевич Савинков

Ну да, ну да, — я-то рассчитывал, что цикл перестройки армии закончится году к 1836−37, чтобы бить готовым реагировать на всякие изменения истории и съехавшие по времени войны. А тут такая незадача, сейчас бы жахнуть по Вене из всех стволов, выйти к Карпатам и забыть об угрозе с этой стороны лет на сто. Но видимо не удастся.

— Что у нас по венграм? — Я повернулся к Бенкендорфу. Александр Христофорович перелистнул несколько разложенных перед ним страниц и отрицательно покачал головой.

— Работать в этом направлении только начали. Оружия переправить на ту сторону успели только две партии, этого хватит чтобы вооружить только тысяч пять бойцов. Да и не видно пока со стороны Пешта желания отделиться, боюсь подходящая ситуация еще на созрела.

— То есть, — резюмировал я, — мы готовились-готовились, а как пришло время, оказалось, что ничего у нас и нет. Плохо господа! Плохо.

— Ваше величество, — пожал плечами Дибич, — вы не совсем справедливы, армия готова выступить в поход хоть завтра, планы сверстаны, передовые магазины подготовлены. Я уверен, что даже будь Австрия в лучшем состоянии, мы смогли бы взять перевалы максимум за три недели, а уж сейчас и подавно. Но что делать, если за деда вступится внук? Островитяне? Вот к затяжной войне мы точно не готовы.

— Да понимаю, понимаю, — отмахнулся я от говорящего в общем-то дельные вещи начальника главного штаба. — Но все равно обидно. Ладно, давайте прикинем, что из данной ситуации мы можем выжать. Тем более если, как говорит Дмитрий Павлович, особых шансов у революционеров не видится.

Совещались в итоге добрых две недели, постепенно перейдя от ситуации в Австрии, на которую мы здесь и сейчас могли повлиять достаточно слабо, к другим проблемам. Пришлось даже тестя придерживать за штаны, поскольку пруссаки чуть сами не полезли разбираться с оказавшимися в весьма неудобном положении австрияками.

События в соседней стране натолкнули верхушку империи на вопрос о том, возможны ли подобные события в России. СИБовцы быстро на сколько это возможно прозондировали общественное мнение и вывод был однозначен — революционной ситуацией в империи даже и не пахло. Крестьяне были удовлетворены — по крайней мере временно — свободой и землей, промышленники — протекционистской тарифной политикой и большими стройками, на которых мог заработать каждый, армейцы хоть и не были в восторге от реформ, но были заняты делом буквально по уши, и единственным социальным слоем, который, можно сказать, перманентно страдал от провидимых реформ стало высшее дворянство, привилегии которого постоянно обрезались. Вот только именно за высшими дворянами — кастой достаточно закрытой и немногочисленной — СИБ приглядывала крепче всего, и Бенкендорф меня полностью уверил, что ничего кроме пустой болтовни в этой среде пока не наблюдается.

Что же касается Австрии, то как и говорил Татищев, успевший несколько лет побыть послом в этой стране, очень быстро революция пошла на спад. Как это бывает, разные слои общества, объединившиеся изначально в слитном порыве, основанном на желании перемен, очень быстро, еще до достижения поставленной цели, начали тянуть в разные стороны.

Толчком, запустившим процесс контрреволюции, стал созыв венгерского парламента в середине апреля. И хоть венгры пока еще были настроены крайне мирно, ни о какой независимости речи не шло, а император Франц большинством новоявленных парламентариев признавался как законный монарх, в Вене это обстоятельство вызвало немалую обеспокоенность. Причем как у монархистов, так и революционеров из числа дворянства: последние отлично понимали, что усиление национальных окраин может стать началом конца империи, а ведь они боролись совсем за другое. Одно дело откусить кусок власти у императора и совсем другое — делиться ею с какими-то венграми, чехами или, прости Господи, хорватами.

Вторыми уже в начале мая на себя потянули одеяло рабочие столицы. Им отмена цензуры и конституция была в общем-то по барабану, а вот поднять зарплаты и улучшить условия труда… Да и революционная анархия, захлестнувшая Вену, резко отрицательно отразилась на криминогенной обстановке в городе. Жить там как-то сразу стало не уютно, особенно простому рабочему человеку, у которого на личную охрану денег не имелось.

Тут уж взвыли представители молодого капиталистического класса, которые враз схватились за мошну и резко сделались очень большими монархистами. Что угодно, лишь бы по кошельку не било.

Ну а последний гвоздь в крышку гроба революции вколотили армейцы, которые до того оставались как бы в стороне от развивающихся событий, однако подозрительное движение одновременно на юге, востоке и севере заставило заместителя главы австрийского генштаба и убежденного монархиста Теодора фон Латура арестовать своего непосредственного начальника, взять командование в свои руки и приказать армии выдвинуться в сторону восставших городов.

Как такового штурма Вены в итоге удалось избежать. Увидев, что армия настроена максимально серьезно и собирается залить улицы столицы кровью, а сформированные буквально на коленке отряды национальной гвардии не спешат бросаться грудью на амбразуру, бунтовщики достаточно быстро растеряли всю свою удаль и принялись разбегаться подобно крысам с тонущего корабля.

Все лето в Австрии продолжались облавы и зачистки. В тюрьму были брошены тысячи человек, а всего жертвами полугодичной замятни стало около десяти тысяч подданных империи, так или иначе пострадавших либо от рук бунтовщиков, либо от рук наводящих порядок армейцев.

В Хоффбурге же события 1832 года были восприняты не как руководство к действию и набат о необходимости реформ, а наоборот, как подтверждение правильности курса Меттерниха на закручивание гаек. Были полностью распущены местные ландтаги, усилена цензура, введен запрет на обучение в университетах для неблагонадежных. Усилен контроль за использованием национальных языков, взят курс на широкую германизацию окраин лоскутной империи…

Было понятно, что ничем хорошим это все закончиться не может, и рано или поздно перегретый котел должен рвануть вновь. Причем скорее рано, чем поздно.

Впрочем, с императором Францем своими мыслями на этот счет делиться я конечно не стал.

* * *

Напоминаю читателям про необходимость комментариев. Без них автор грустит, чахнет и впадает в депрессию, а от этого качество текста падает.

Глава 16

Горячо в 1832 году было не только в Австрии. В Османской империи резко обострился конфликт между стамбульским султаном и египетским пашой, который хотел получить независимость и окончательно отделиться от дряхлеющей Османской империи.

Мы с Александрийским пашой поддерживали хорошие отношения еще с турецкой войны 1820−21 годов. Тогда по большей части именно российские дипломаты уговорили Мухаммада Али-пашу отказать Стамбулу в военной помощи и придерживаться нейтралитета в этом конфликте, что во