Сень - Квинтус Номен

получается приличное сырье для черной металлургии. Уголь у них в основной бурый или вообще лигнит — но из таких получить горючий газ более чем нетрудно, так что установки по прямому восстановлению железа будут весьма эффективны. К тому же у них сельхозотходов более чем просто много: ботва картошки и помидор ни на что не годится, кроме как превратиться в метан в биотанках. Опять же, на выходе получится прекрасное удобрение для полей — и вот если все это вместе просчитать, то внезапно выяснится, что Болгария сможет сократить импорт стали вчетверо. И там эти малые металлургические заводы окупятся буквально за пару лет.

— Хм… а у нас что им мешает так окупиться?

— Да ничего не мешает… кроме крайней энергетической бедности. У нас страна-то даже по населению в тридцать раз больше той же Болгарии, вот электричества и не хватает… пока. А вот будет много электричества — и у себя начнем малую металлургию развивать. Надеюсь, скоро…

Министр электрификации и мелиорации Георгиев с интересом выслушивал предложения беловолосой девушки. Как всегда, очень заманчивые предложения: с этой девушкой он уже сталкивался и когда был зампредом Совмина Болгарии, да и на нынешнем посту, хоть и не непосредственно, а через ее сотрудников, пересекаться приходилось. Правда, он не совсем понимал, почему товарищ Серова обратилась именно к нему — но и на текущем посту Кимон Стоянов Георгиев мог существенно в реализации ее предложений помочь, с Червенковым (в отличие от Димитрова и Коларова) у него сложились вполне дружеские и деловые отношения. А раз уж предлагается совершить крупный скачок в деле индустриализации страны, то предсовмина предложения Беловласки почти наверняка примет.

Простые предложения: Болгария передает в аренду (правда, с существенными элементами экстерриториальности) Советскому Союзу остров Самофракию, а русские строят в Болгарии несколько, как они назвали, «малых металлургических комбинатов». Для которых вообще не требуется кокс, они и на буром угле будут выдавать очень приличную сталь. Причем очень дешевую: сырье для этих комбинатов будет поставлять крупнейший в Европе (если не во всем мире) бариевый завод, в качестве отхода производства еще и свинца дающий чуть ли не больше, чем все нынешние свинцовые заводы. А в довесок к металлургическим заводам еще кучу небольших электростанций, главным образом ГЭС, которые обеспечат электричеством заводы металлургические. Правда остров Беловласка хотела получить сразу, а заводы с электростанциями появятся года через два… Но она всегда свои обещания выполняла. С помощью австрийцев построила в Пловдиве завод по выпуску оборудования для заводов уже консервных, тракторный завод еще зимой заработал. И фармацевтические фабрики, перерабатывающие выращиваемые по ее предложению специальные «лекарственные растения» поставила… Надо ее предложения принять, обязательно принять!

Электричества в СССР действительно не хватало, но страна упорно работала над тем, чтобы эту проблему решить. В середине октября был запущен последний, четвертый агрегат Цимлянской ГЭС и станция была готова выдавать стране двести мегаватт электричества. То есть агрегатов было пять, но один — двухмегаваттный — работал на собственные нужды станции, а еще два («пиковых», по шесть мегаватт) даже изготавливать не закончили, но станция уже приносила стране пользу. Не самую большую, но хоть что-то, а «большая польза» тоже уже строится. Причем неподалеку и «в двух экземплярах»: Куйбышевская и Сталинградская ГЭС на Волге. По поводу которых Таня устроила эпический… спор с двумя академиками. С товарищами (и даже, более того, друзьями и непримиримыми конкурентами) академиками Веденеевым и Винтером.

Борис Евгеньевич Веденеев курировал разработку проекта Куйбышевской ГЭС — которая должна стать крупнейшей ГЭС Европы и даже мира, а после запуска проекта — стал начальником строительства. Александр Васильевич Винтер то же самое проделал со Сталинградской ГЭС и тоже был назначен начальником строительства. И с обоими академиками Таня довольно плотно «сотрудничала», причем не только «по состоянию здоровья руководящих товарищей». То есть академиков обслуживали штатные врачи (прошедшие, впрочем, переобучение в Коврове), а Таня — по личной просьбе Иосифа Виссарионовича — помогала стройкам в решении кадровых вопросов. Причем помогала несколько необычным образом: артельщики всех ее артелей объявили, что претенденты на новые открывающиеся вакансии не из числа инвалидов войны будут приниматься на работу лишь при условии двух лет отработки на «стройках коммунизма».

Вообще-то таких строек было много, но и претендентов хватало: ведь артели своим работникам предоставляли шикарное жилье. А конкретные места, где, по мнению артельного руководства, строится этот самый коммунизм, указывались в издаваемых артельным профсоюзом справочниках.

Вообще-то на стройках нужны были не просто «люди», а различные специалисты — которых артельщики из числа претендентов и готовили, поэтому руководители строек достаточно часто с артельщиками общались по поводу новых строителей. И периодически с ними общалась и Таня, носящая скорее почетную, нежели функциональную должность «председателя профсоюза промышленных артелей». Общалась девушка с академиками ну очень периодически, буквально пару раз в текущем году, но академики уже сообразили, что ее влияние на обеспечение строек техникой очень велико: взять хотя бы две с лишним тысячи немецких большегрузных самосвалов, поставленных на стройки после жалобы Веденеева.

Поэтому, когда Таня пригласила их «поговорить», оба немедленно сорвались и примчались в Сердобск, где Таня назначила им встречу. В Сердобск она их пригласила в том числе и потому, что в этом городе началось строительство нового «артельного» завода по изготовлению высоковольтных силовых трансформаторов и — уже по просьбе Станислава Густавовича — завод по выпуску силовых диодов. Тоже к электрификации более чем причастный…

— Добрый день, товарищи академики, я вас пригласила, чтобы обсудить один простой вопрос. Вы сейчас руководите стройками здоровенных ГЭС…

— Я думаю, что правильнее было бы их называть «выдающимися», — с некоторой обидой в голосе ответил Борис Евгеньевич.

— Ну, если их оценивать с точки зрения нанесения ущерба стране, то да, они выдающиеся. Ладно Сталинградская, она напрасно затопит всего-то пятьсот квадратных километров, но Куйбышевская совершенно зазря затопит больше двух тысяч!

— Вы, мне кажется, не совсем понимаете цель создания водохранилищ, — очень вежливо попытался прооппонировать Александр Васильевич.

— В этом вы правы, я не понимаю цель создания именно таких водохранилищ. Начнем в вас, Борис Евгеньевич, поскольку вы собираетесь нагадить сильно больше. Итак, как я узнала, вы собираетесь затопить чуть больше шести тысяч квадратных километров земли, для простоты скажем шесть. Из них чуть больше двух, но для простоты округлим, окажутся под слоем воды в пределах двух метров. И элементарные расчеты — проведенные, кстати, в вашем институте по моей просьбе — показывают, что за лето из этих двух метров больше половины просто испарятся. А вся гадость заключается в том, что испарившаяся вода, собравшись в тучи, выпадет этим же летом в виде дождя…

— И что в этом плохого? Я думаю, что для сельского хозяйства…

— Ага, и для вторичного пополнения водохранилищ, я читала эту записку. Но плохо то, что больше девяноста процентов испарившегося выпадут в виде дождя в водосборе Печеры и Северной Двины, где воды и так более чем достаточно. Нам такие дожди не нужны. А если учитывать такую мелкую деталь, что рабочий объем водохранилища охватывает глубины до восьми метров, то эти две тысячи квадратных километров теряются абсолютно бездарно.

— Это я понимаю, — резко поскучневшим голосом ответил Веденеев, — но если рельеф местности такой, что…

— А я об этом и говорю: вы в проект не заложили работы по изменению рельефа.

— Предлагаете эти территории защитить дамбами? Это же сотни километров!

— Тоже вариант, в Голландии полстраны за дамбами спрятаны ниже уровня моря. Но Голландия — маленькая, а водохранилище — большое. И если враг разбомбит дамбу в Голландии — так и черт с ними, не жалко. А если разбомбит дамбу здесь, то мы всю огороженную землю опять потеряем. Так что вариант этот нам не подходит совершенно.

— А какой, по вашему, подходит? — сварливо поинтересовался Александр Васильевич.

— Пункт первый: на плотинах должно быть минимум по четыре нитки шлюзов, я сейчас объясню зачем. Пункт второй: по завершению строительства необходимо будет пару лет гонять электростанции на пониженных на два с половиной метра уровнях. Пункт третий и остальные я со Струмилиным потом согласую, вы тут уже ничем помочь не сможете.

— А зачем столько шлюзов?

— Затем, что трафик самоходных барж на пять тысяч тонн составит до двухсот в сутки. На самом деле меньше, думаю, что в основном где-то в районе сотни будет, но лучше перестараться.

— Шлюзы — штука очень недешевая.

— Дяденьки, я хоть слово о деньгах сказала? Мне нужны шлюзы,