Жандарм 3 - Никита Васильевич Семин

князя, то из рода он точно уйдет. Отдавать единственную дочь на сторону Сергей Михайлович Воронцов не будет. А это значит, что род Бологовских может если не прерваться — такого Григорию не позволит сделать данная клятва, то уж точно о всякой самостоятельности можно забыть навсегда.

Больше Борис Леонидович ждать и надеяться на то, что «Григорий» приползет к нему, не стал и принялся действовать. Найти нужный эликсир-возбудитель не составило труда. Как и зелье, что гарантирует зачатие с первой попытки наследника. Среди старой аристократии оно было широко известно и не раз «выручало» вставшие на грань вымирания рода. И пусть у зелья есть серьезный побочный эффект — зачавшая с его помощью женщина больше детей иметь не сможет, но старика все устраивало. Евгению, которой он и предложил стать исполнительницей своего плана, тоже. Девушка была рада самой возможности обрести любимого пусть и таким «грязным» способом.

Чтобы все прошло без осечек Борис Леонидович послал вслед за девушкой соглядатая, который и проконтролировал ее незаметно. Ни с кем кроме «Григория» та не встречалась, и пусть тот сразу после проведенной ночи выгнал Евгению прочь, но дело было сделано. А там Борису Леонидовичу только осталось подобрать момент, чтобы сообщить ему «радостную» новость. Причем старик учитывал, что Григорий может не поверить и потребует подтверждения, а потому и выжидал, пока беременность Евгении не оформится, и ее можно будет проверить у любого доктора. Даже думал подождать месяца три-четыре, когда живот у девушки станет просматриваться, но его еще можно будет скрыть под платьем свободного кроя. А тут как гром среди ясного неба — покушение на генерал-губернатора, где «внук» вновь отличился! Такой повод Борис Леонидович упустить не мог и поднял все свои связи, чтобы попасть на Малый прием, где и будут награждать Григория.

В итоге все вышло даже лучше, чем старик рассчитывал. Теперь-то уж точно народившаяся связь с Воронцовой, оказавшаяся не вымыслом и не преувеличением, порвана навсегда, а сам Григорий загнан в угол. И даже если он так и не вернется в род, то проблемы старик в этом не видел. Он ни словом не соврал ему о своих планах. Больше иномирец ему не нужен, и теперь Борис Леонидович может его «отпустить» со спокойной душой. Клятва не даст тому навредить роду, а зачатый правнук станет истинным наследником Бологовских!

* * *

Как я вернулся домой, в памяти не отложилось. После полученной записки все вокруг было как в тумане. Привел меня в чувство обрадованный возглас Сашки.

— Григорий Мстиславович, а это у вас что? Орден?! Настоящий?!!!

— А? — встряхнул я головой и затуманенным взглядом посмотрел на паренька. Потом перевел взгляд с его пальца, некультурно уставившегося мне на грудь, и кивнул. — Да. Орден.

— Эээ... — растерялся малец. — Григорий Мстиславович, с вами все в порядке? Чего-то вы какой-то смурной. Случилось чего?

— Не бери в голову, — махнул я безнадежно рукой и прошел в свой кабинет, где плюхнулся в кресло.

Посмотрев на меня, Сашка кивнул каким-то своим мыслям и исчез за дверью. Из коридора на меня встревоженно смотрел Сенька, разрываясь от желания подойти и расспросить, как прошел прием у императора, и опаской, что я его пошлю куда подальше. Вернулся Сашка уже через пять минут со стаканом в руке.

— Выпейте, Григорий Мстиславович, полегчает, — сунул он мне его в руку.

Машинально приняв стакан из рук мальчишки, я залпом замахнул все его содержимое.

— Кха-кха-кха!!! — застучал я себя по груди, пытаясь восстановить дыхание.

В стакане оказалась водка, что огнем обожгла горло и маленьким пожаром разгорелась в животе.

— Ты где ее взял? — спросил я Сашку, когда смог отдышаться.

— На вокзале у тетки Марфы купил. Дед Савелий, смотрящий за работным домом, где мы с Сенькой жили, всегда говорил, что водка обязательно должна быть под рукой. Это и заначка и товар и для здоровья полезно, — пожал Сашка плечами. — Как вижу, он был прав. Полегчало?

— Да, спасибо, — отдал я ему стакан.

Легче на самом деле не стало. В груди все еще было больно от написанных Лидой слов, но хотя бы я смог выйти из того тумана, что как вуаль закрыла мой разум.

— Ты про орден спрашивал? — решил я сменить тему, чтобы не терзать себя мыслями о Лиде.

— Да, — с готовностью кивнул Сашка.

В кабинет бочком просочился его брат, и тоже навострил уши.

— Как понимаешь, это награда за спасение губернатора и других гостей бала.

— Я слышал, к таким орденам выплата полагается.

— Может быть, — пожал я плечами. — Как-то об этом император не упоминал.

— А какой он? Он вам лично орден вручал? — тут же загорелись глаза паренька.

И следующие пятнадцать минут меня буквально засыпали вопросами о приеме, кто на нем присутствовал, как он проходил. Один раз Сашка спросил про Лиду, но заметив, как я помрачнел, тут же сменил тему. Умный малый и приметливый. Но я был ему благодарен за такой «допрос». Пусть не сразу, но мне удалось немного отвлечься от мыслей о Лиде и сволочном деде. Но когда Сашка с включившимся в расспрос Сенькой удовлетворили свое любопытство, боль от записки Лиды накатила с новой силой. Выпитый недавно стакан водки не принес опьянения, зато дал намек на то, как можно заглушить боль. Но не напиваться же одному? Да и хотелось поделиться своей болью с кем-то. Но не с пацанами же? На ум пришел Анатолий Боголюбов. Пожалуй, единственный человек в Москве, кого я могу назвать другом.

Спустившись вниз к консьержу, у которого был единственный в доме телефон, я наудачу позвонил Анатолию. Мне повезло. Он оказался дома, что для его деятельной натуры редкость. Услышав о моем желании поговорить, Боголюбов прямо воспрял и тут же предложил встретиться в одном из ресторанов столицы. Похоже сегодня салоны «не работали» или те, что были открыты, по какой-то причине были недоступны Анатолию и тот маялся от скуки. Ничем иным я объяснить его энтузиазм не могу. Но мне это сейчас только на руку.

Когда я вошел в зал ресторана, тот уже был полон. Оно и понятно — время вечернее, уже сумерки наступили, для таких заведений — самая «горячая» пора. И если бы Анатолий меня не окликнул, то искал его взглядом я бы долго.

— Чего-то ты смурной, — откинувшись на спинку стула, протянул Боголюбов.