Начало пути - Денис Старый

*…………*…………*

Я заскучал. Уже думал, что князь останется у наследника на обед. И в таком случае я бы с удовольствием поскучал бы еще. Окорок в карете имелся, хлеб тоже. Так что поел бы, поспал, да и поработал чуть, благо писчие принадлежности теперь почти всегда со мной.

Думал уже, что зря не нашел аргументов для отказа сопровождать Алексея Борисовича на аудиенцию к наследнику. Но, нет, не зря. Если встреча пройдет хорошо, а, судя по всему, так и есть, то по горячим эмоциям можно даже чуточку надавить и на князя, подправить его мысли.

Пора бы уже некоторые планы начать реализовывать.

— Идуть его светлость, — услышал я слова кучера.

Нет, он не шел, он парил. Князь Куракин более других нуждается в одобрении и похвале, словно малый ребенок. Не получая признания своих талантов, Алексей Борисович быстро терял интерес к любой работе, или деятельности. Похвала же от наследника престола Российской империи, пусть тот и опальный — это бензин для розжига огня внутри, или удобрение для взращивания жажды деятельности.

— Трогай, братец! — сказал князь, вступая на облучок кареты.

Это вообще что-то новенькое, такое гусарство.

— Ну, стервец ты этакий, — начал разговор князь, как только карета дернулось и в первый раз, но далеко не единственный, затрясло.

Дураки и дороги? Извечная супружеская пара для России, ну и не только для нее. Нынче и в Пруссии дороги могут быть хуже еще русских.

— Я так понимаю, ваша светлость, что все прошло хорошо? — спросил я.

— Это с какого боку посмотреть. Не император еще Павел Петрович, но мне так сдается, что я нашел к нему подход. Инфляция… И где ты Миша слова такие берешь? — весело говорил Куракин.

Не стану его разочаровывать, что такой прием от наследника может сильно заинтересовать двор и еще не понятно, как там отреагируют. Хотя, по нынешним нравам, Куракины и так в опале. Куда там больше. А вот то, что Павел Петрович обзавелся новым, нет, не другом, но человеком, которому он готов довериться, быстро дойдет до матушки-императрицы.

Может показаться, что тогда Екатерина Алексеевна осерчает, а общество начнет извергать желчь в сторону Алексея Борисовича. Но я так не думаю. Была бы императрица склонна только к линейны поступкам, никогда не удержалась бы на троне. Так что тут может быть и обратный поворот.

Матушка придумает нечто иное, чтобы убрать от Павла Петровича умного человека, а таковым Куракин может считаться… пока. После над ним будут смеяться, если я не подкорректирую развитие. И ей достаточно вызвать к себе Куракина и тогда Павел может и взбрыкнуть: новое предательство. Или же мой покровитель может стать своего рода «Салтыковым», когда ни нашим ни вашим. Эх… Нам бы год простоять, да еще чуть меньше полгода продержаться! Или подкорректировать время.

— Ну и что скажете? — спросил меня Алексей Борисович, после того, как в красках описал общение с Павлом.

Симптоматично было то, что князь явно идеализировал и сам разговор и его результат. Цепляется за надежду.

— Это начало, ваша светлость, — решился я на серьезный разговор. — Дальше будет больше.

— Вот как? И так понимаю, что именно вы и поспособствуете подобному? — князь подобрался.

Вот это странное то «вы», то «ты».

— Мне нужны проекты. Для чего необходимо ваше содействие. Я буду помогать вам во всем, сможете ознакомится чуть позже с тем, что я планирую. Самопишущее перо — это малая толика, — сказал я и стал ждать реакции.

Развитие разговора зависит от того, как среагирует на мои слова князь.

— А ты не забываешься, семинарист? — жестко спросил Куракин.

Я даже вздрогнул, настолько был неожиданный переход от радующегося простофили к решительному власть имущему мужчине.

— Ваша воля, ваша светлость, — сказал я и замолчал.

Нет, я не сдался, а лишь применил психологический прием. Еще бы показать князю, что не он один тут «светлость», да и есть у меня варианты.

— Моя воля, и это не смей забывать! — жестко сказал Куракин.

Но я видел его глаза. Князя хватит только на незначительный и непродолжительный эмоциональный взрыв. Эта решительность — не его характеристика.

— Я буду молиться за вашу благодетель, ваша светлость, каждый раз, на заутренней, — сказал я, стараясь не выдать свое веселье.

Тут прозвучал намек на то, что у меня все еще остается выбор — постриг и церковная карьера. Какими друзьями мы расставались с митрополитом Гавриилом, Куракин сам видел. А еще ему должно быть несколько неловко перед самим Гавриилом. Получалось, что Алексей Борисович не держит слово, данное митрополиту в отношении меня.

Куракина несколько остудило то понимание, что я намекнул на уход от него. На самом деле, тихим сапом, но я взял на себя многое из того, чем должен заниматься князь. Имение на мне. Я веду переписку с Тарасовым, привечаю людей из Белокуракино, которые давеча приезжали в Петербург за тремя английскими плугами с отвалами. Даже в Киеве на нашлось добрых плугов! Пушки чуть ли не лучшие в мире, а плугов нет.

Уже веду переписку с иными управляющими поместий князя, намекая на то, что в скорости я к ним приеду. Ну, или не приеду, если доход будет расти. А по договору с князем, я имею свои десять процентов с каждого имения, вернее прибыли, превышающей нынешний доход.