Араб у трона короля - Михаил Васильевич Шелест

ловушки, установленные на трапах башни, исключали возможность спуска по ним, а как-то попасть на переход и штурмовать ту башню было необходимо. Они просто не дадут нам подняться. И зачем мы тогда сюда влезли?

— Санчес, стреляйте по ним в промежутках их заряжания, они медленнее… Целых сорок секунд… А я на ту башню.

Закрепив «кошку» на бруствере башни, я перемахнул его и быстро спустился на ближайший «зубец» стены. Моё защитное снаряжение, пара пистолетов и заплечный ранец подвижности мне не добавляли, а отнимали, и тут я понял, что перепрыгнуть на другой «зубец», как планировал раньше, не смогу. Скользнув по верёвке ниже, я наступил на чьё-то, зашевелившееся подо мной тело и оступившись, «опёрся» на него кончиком палаша.

— Вот, чёрт, — выругался я, услышав из-под себя предсмертный стон.

Переступая через руки и ноги, попутно добивая раненых, мы с тремя индейцами тупи пробирались через завал из тел. Они, как бежали, так и полегли. Первая мина висела на бруствере стены метрах в тридцати от «нашей» башни, вторая на самой башне. Поэтому мы маялись метров пятьдесят, пока не стали просто сбрасывать тела в крепость. Однако снизу послышались недовольные возгласы. Стояла кромешная тьма и самих возмущавшихся мы не видели.

До башни добрались взмыленные и, вероятно, все в крови. Индейцы тоже дышали тяжело. Над нами шла артиллерийская и ружейная дуэль, результаты которой нам были не известны. Однако я замечал, что с нашей стороны пушки стреляли чаще.

Вход в башню оказался закрыт массивной дверью, открывавшейся наружу, причём за дверью, я прислушался, кто-то явно находился.

— Ну и что дальше? — Спросил я сам себя. — Тупичок Гоблина… Лезть на башню по стене? Не вариант. Увидят.

Вдруг в нашей башне раздался взрыв. Кто-то лезет к ним… А мы тут. Возвращаться назад? Второго подрыва пока не было. И я понял, как мы «лоханулись»…

Ведь в башне был спуск ещё ниже. Ниже уровня стены… Выход в сам город, наверное. И тут такой же должен быть. Но внизу под стеной кто-то возмущённо орал, когда на них падали трупы. Вот, наверное, и решили подняться, посмотреть.

А мы, тогда, можем спуститься и зайти в башню снизу.

Пришлось снова использовать верёвку.

— Промышленные альпинисты, млять, — бубнил я себе под нос. — Мозги-то закисли, чтобы сразу всё придумать.

Хорошо хоть кожаные перчатки выручали. Руки у меня изнежились за последние годы. Император, епта! Самому ничего делать нельзя, — срамно. Даже зад не подтереть, млять. Азиаты… Не поймут-с.

Я передумал заходить в башню, куда мы двигались, и побежал к «нашей». Ведь там же кто-то прётся наверх! А наверху Санчес.

У входа в башню виднелась небольшая гомонящая толпа, которая в темноте размазывалась, а в дверях башни освещалась двумя факелами. Довольно плотная толпа, надо сказать.

— Много их, — тронул меня за плечо Зелёное Перро.

— Стреляем, налетаем и убегаем в ту башню. Отвлекаем на себя, короче. Понятно?

— Понятно, — шепнули тупи.

— Огонь! — Скомандовал я и выстрелил сам. Выстрелили и тупи.

Я рванулся вперёд и, сделав несколько рубящих ударов, побежал назад к башне, занятой врагом. За собой я услышал недовольные возгласы раненых, ругань, вскрики и топот индейцев. Уже когда мы закрыли за собой ворота, потому что дверьми их назвать не поворачивался язык, сзади прогремели выстрелы.

Нащупав скобы для поперечного запорного бревна я крикнул: — Держи ворота, — а сам ощупал стены.

— Кеманда? (Кто там?) — Крикнули сверху башни.

— Тотарга югары дэрэҗэсе! (Держите верхний уровень!) — крикнул я. — Ногайлар шэхэргэ бэреп керде! (Ногаи прорвались в город!)

— Ногай һәм өстән дә! (Ногаи и наверху тоже!)

— Вот и держите! — Сказал я машинально по-русски и осёкся.

— О! Урус тоже с нами?

— С вами, с вами, — крикнул я. — Чем ворота закрыть?

— Под лестницей бревно! — Крикнули сверху и посветили факелом вниз.

Бревно лежало сразу за лестницей. Тупи вытащили его и заложили в скобы двери, в которую уже ломились татары, а я взбежал по наклонному лестничному трапу.

— Ты кто? — Удивлённо спросил меня татарин, тыча в лицо и факелом, и шипастой палицей.

За эти годы единственное, чем я не прекращал заниматься ежедневно, это работой с двумя палашами. Мои кисти крутанулись одновременно, но в асинхроне.

Сначала у татарина вылетел из левой руки факел и, ударившись о стену, осыпал нас искрами. Потом обвисла на ремне палица, всё ещё сжимаемая перерубленной кистью. Ремешок палиц иногда пристёгивался к плечу, чтобы палицы не потерялись в бою и не мешали, когда нужно было работать другим оружием.

Я уклонился вправо к стене, и наступил на почти погасший огонь. Сзади громыхнуло так, что напрочь заложило уши.

Мимо пролетел безрукий татарин и пара его напарников.

Ткнув правым палашом вдоль стены и кого-то им нащупав (факел совсем погас), я рубанул в том же месте левым.

Индейцы знали, что обходить меня было чревато, поэтому держались позади меня. А я работал только кистевыми и локтевыми движениями. Буквально выковыривая противников. Несколько раз по мне прилетало, но, благодаря активной защите и скорости вращения палашей, не критично, хотя стала неметь левая нога. В бедре…

— Вперёд! — крикнул я, и, отступив назад, сунул левый палаш под правую руку и тронул рукой бедро. Так и есть. Фартук пробил чей-то меч, вероятно задев и ногу. Плохо. Всё ещё только начинается, а я уже ранен. Старею, — подумал я.

Наверху снова замелькали отсветы факела и оказалось, что тупи добивают двоих. Они выучились работать тройками против двух, или двойками против одного. Эффективность была сумасшедшей. Три-четыре, удара и противники падали.

Тройкой хорошо было рубиться против многих в толпе, прикрывая спины и проворачиваясь, передавая одного противника друг другу. В относительной узкости башенного пространства круговерть не получалась, зато система «два на один» работала отлично. Один атаковал верх, другой — низ.

Пять или шесть лежали на трапе в разной степени целостности, но все тяжёлые. Кровь текла по трапу рекой. И моя тоже, кстати.

Подтянув «подпругу» на левой ноге, я перетянул бедро и захромал наверх. Вниз пролетело ещё два тела. У меня имелось целых пятнадцать выстрелов в капсюльном револьвере. Три барабана по пять патронов. Наконец-то сбылась «мечта идиота». С появлением капсюлей, которые вставлялись в барабан со стороны бойка, появились снаряжённые бездымным порохом и пулями барабаны револьверов.

— Пропусти! — крикнул я и просунул руку между Марком и Сэмом. Мы стояли на последнем лестничном «пролёте» и с крыши башни на нас смотрели удивлённые пушкари.

Я выстрелил раз, другой.

— Не стреляйте! — крикнул кто-то из них, а двое повалились прямо на нас.

Громыхнуло где-то вдали. Рой картечин