Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.4

— На чем же он тогда летел?

— Акротири, Кипр — одна из пяти баз по всему миру, на которых базируются Драконихи. Американские высотные разведывательные самолеты. Думаю на одном из таких он и летел.

— Берем его с собой?

— Обязательно. Мне интересно узнать — почему именно сегодня здесь летела Дракониха. Может, случайно — а может и нет. Иди, поговори с шейхом, а я закончу сборы.

Араб направился к машине, Бес подошел к шейху Абдалле, с любопытством наблюдающим за ними.

— Абдалла-эфенди, труден будет наш путь, но я пришел просить разрешения отдать нам вашего пленника.

— Зачем он тебе? Хочешь продать его англизам?

— Нет, Абдалла-эфенди. Он знает то что хочу знать я.

— Так спроси его. Разве ты не знаешь его язык?

— То, что он знает, должны спросить мои раисы на севере, отвести его на север мой долг.

Шейх думал недолго.

— Что же, ты более чем достаточно вознаградил меня за помощь, и я боялся впасть в риба-аль-фадль.[97] Своей просьбой ты не дал мне это сделать, а пленник мне все равно не нужен. Он твой. Что же касается золотых соверенов, то я заберу их себе, если ты не возражаешь. Тем более — в бумажке дословно написано, что я получу вознаграждение, если доставлю этого человека к белым людям, а ты, несомненно, относишься к белым, пусть ты и похож на нас. Значит, я доставил этого человека по месту назначения и имею право на законную награду.

— Ваша мудрость не уступает вашей прозорливости, Абдалла-эфенди. На вашем месте, я бы отвез это кресло и парашют куда подальше, и выбросил бы, а потом приказал людям своего племени спасаться в пещерах, о которых не знают чужие люди и спасать свое имущество. И заминировал бы ведущую сюда дорогу, хорошо заминировал бы. Сюда может нагрянуть беда.

Шейх оценил предупреждение и совет, посмотрел с благодарностью.

— Благодарю тебя, воин. Пожалуй, я так и поступлю.

Через десять минут небольшой отряд выступил направлением на север.

После успешного удара по Афганистану шахиншах назначил прием. Этот прием был совершенно неожиданным для всего дипломатического корпуса и проходил он в совершенно неожиданном месте — в порту Бендер-Аббас, главных морских воротах страны. Никто из нас не знал, почему именно там, только потом я догадался — Персидский залив здесь очень узок, его можно переплыть не то, что на утлом азу — вплавь! Вот шахиншах и решил на время, пока русские самолеты бомбят Афганистан, уничтожая его противников — перебраться сюда, в Белый дворец, расположенный на нагорье, отделяющем берег Персидского залива от остальной территории страны. Иногда я задумываюсь — неужели он уже тогда знал, какая судьба может быть уготована ему? Может быть — предчувствовал. Как бы то ни было — шахиншах объявил прием, объявил его столь неожиданно, что почти никто не был к нему готов.

Последние дни прошли "на ногах", это было примерно то же самое что "адская декада" на выпускном в училище, когда бежишь десять километров, а потом садишься и пишешь экзамен по истории Отечества. Все это время я мотался между аппаратом главного военного советника и посольством, согласовывая и утрясая вопросы. Нужно было иметь план на случай, если британцы захотят немедленно ответить — собственно говоря, я был уверен, что британцы захотят немедленно ответить и был крайне удивлен их пассивностью, причины которой я узнал только пару недель спустя. Несколько раз в день я звонил, а порой и наведывался в жандармерию, но там меня ничем утешить не могли. Почему то запаздывала русская группа сыскной полиции Петербурга, которую направил в Тегеран лично постоянный товарищ министра внутренних дел, который знал меня лично. Времени выяснять почему не было — времени не было даже на то, чтобы поспать.

Как бы то ни было — прием состоялся, и я гордился и горжусь тем, что там присутствовал, потому что прием этот состоялся за несколько часов до начала катастрофы. Кое-кто отсчитывает начало катастрофы от более поздних дат — но я отсчитывают ее от начала польского рокоша, потому что все это — польская катастрофа, персидская катастрофа, афганская катастрофа — это звенья одной цепи. Возможно, не прав и я, потому что отсчитываю начало событий от польского рокоша, в то время как следовало бы — от удара по Афганистану, ставшему смертельным для афганского престола. Русоцентризм, так это называли некоторые представители прогрессивной интеллигенции, страдавшие в свою очередь европоцентризмом и англоманией. По мне гораздо нормальнее ставить в центр вселенной собственную страну, а не чужую, тем более — не извечного нашего врага. Но речь не об этом.

Чтобы добраться до Белого дворца, нужно было выезжать из Тегерана на машине и следовать почти параллельно берегу Персидского залива, там была отстроена отличная бетонная трасса. На месте будешь примерно через два часа, потому что трассе легко позволяет поддерживать сто двадцать километров в час и даже более. Шахиншах, известивший всех о приеме, прислал в Тегеран несколько вертолетов — но как оказалось, все представители дипломатического корпуса предпочли передвигаться наземным транспортом. Может быть — чтобы лучше узнать страну. Не знаю.

Меня приглашение застало в посольстве, куда я приехал примерно в одиннадцать ноль-ноль по местному, чтобы уделить внимание накопившимся неотложным делам. Их было много, как и в любом нормально работающем дипломатическом представительстве нормально относящейся к своим подданным страны. Восемьдесят процентов из них коммерческие — но и им надо уделять внимание.

Приглашение доставил придворный скороход — здесь их еще не называли фельдкурьерами, и одевались они в довольно странный костюм, пошива… примерно середины девятнадцатого века, если на глаз. На боку у скорохода была старинная арабская сабля, а на носу — дешевые черные противосолнечные очки, которые он вероятно одевал когда выходил из дворца. Выглядело это дико…

Я прочитал послание, передал его Варфоломею Петровичу, сидящему рядом, тот прочитал его дважды, сначала просто прочитал, а потом еще зачем то с моноклем в глазу.

— Что-нибудь понимаете? — спросил я, потому что сам ничего не понимал.

— Весьма любопытно. Вы заметили приписку?

— Да, заметил. Их светлейшее величество будет весьма раздосадовано, если русский посланник не изыщет возможности присутствовать.

— Весьма интересная и многообещающая приписка. Особенно в сочетании со срочностью. Я бы даже сказал, Ваше превосходительство, что все это мероприятие затеяно ради вашего присутствия…

— Возможно. Как считаете, Варфоломей Петрович, судьба господина Грибоедова мне не угрожает?

— Навряд ли. Все таки цивилизация шагнула вперед. Но по правилам дипломатического этикета все же необходимо заранее предупреждать о предстоящем мероприятии. Кроме того — я заметил, ваше превосходительство, что ваше приглашение подписано лично, обычно подобные приглашения скрепляют факсимиле, а здесь стоит определенно личная подпись.

— Значит, это нечто насколько важное и срочное, что Его Светлейшее Величество не может ждать. В работе полагаюсь как всегда на вас.

— Будьте спокойны — важно кивнул Варфоломей Петрович.

Видите как просто? Нужно только доверять человеку и поддерживать его — и он и свою работу сделает, и твою заодно…

Кортеж собирался в центре города, на площади Шахидов — так звали тех, кто пал в боях за Персию, пусть эти слова и имели двусмысленный оттенок в свете того, что творят террористы. Дабы означенные террористы не сотворили что-нибудь с дипломатами в долгой дороге — шахиншах любезно предложил свой личный конвой, включая те самые шоссейные броневики, которые были изготовлены специально для него. Они должны были сопроводить кортеж дипломатических машин до Бендер-Аббаса, а потом и обратно…

На площадь мы вкатились одними из последних, не было по понятным причинам Арено и почему то не было фон Тибольта, посла Священной Римской Империи. Остальные все были здесь: Пикеринг с его удлиненным Кадиллаком, сэр Уолтон Харрис на его Роллс-Ройсе с заказным кузовом редкого типа ландоле от Маллинера, фон Осецки — он предпочитал римский Майбах, хотя фон Тибольт например ездил на Хорьхе. Собрался почти весь дипкорпус "стран второго эшелона" — богемец Гаррах с его Татрой, у которой двигатель стоит не впереди, а сзади как на некоторых спортивных авто, аргентинец де Виола — этот на Паккарде, француз Гиш[98] на Делайе, бельгиец Ля Рош на Миневре. Почти все дипломатические представительства любой уважающей себя страны снабжаются только автомобилями собственного производства, и мне в этом смысле стыдиться было нечего. Представительский Руссо-Балт выглядел так, что с ним мог сравниться только Роллс-Ройс, и…возможно еще заказной Майбах. Все остальное — не более чем переделанный для представительских целей ширпотреб.