Инженер 3 - Алим Онербекович Тыналин

чернилами и старой бумагой. Мы устроили его недавно. Рядом с помещением, где жили севастопольцы.

Елизавета прошла к окну, постояла, глядя на улицу. Потом обернулась. Лицо серьезное, в глазах решимость.

— Александр, — начала она, опуская формальности. — Я приехала не случайно. Я написала отцу.

Я уточнил:

— Князю Долгорукову?

— Да. — Она сделала шаг ближе. — Я опять рассказала о тебе. О твоих проектах: мельница для Баранова, насосы для города, планы по расширению производства. Отец заинтересовался. Очень заинтересовался.

Я молчал, ожидая продолжения.

Елизавета продолжала, говоря быстрее:

— Он хочет заказать три паровые мельницы для своих имений. Плюс паровые машины для двух заводов, ликероводочного и сахарного. Это большой заказ, Александр. Очень большой. Тысячи рублей.

Я почувствовал, как кровь ударила в голову.

Глава 22

Ночью в лесу

От слов Елизаветы кровь ударила в голову.

Тысячи рублей. Заказ от князя Долгорукова, одного из богатейших аристократов империи. Связи с высшим светом, возможность работать на придворных.

Но цена этого заказа…

— Это… это честь для меня, — произнес я осторожно. — Князь Долгоруков влиятельный человек. Его заказ откроет мне многие двери.

Елизавета подошла еще ближе. Совсем близко. Я видел каждую черточку ее лица, каждую ресничку, обрамляющую серо-голубые глаза.

— Отец приедет через десять дней, — сказала она тихо. — Хочет познакомиться с тобой лично. Осмотреть мельницу Баранова, оценить твою работу.

Она положила ладонь мне на грудь. Я почувствовал тепло ее руки сквозь сюртук.

— Но он приедет не только ради дела, Александр. — Голос дрогнул. — Я много рассказывала о тебе. Может, слишком много. Он… он хочет понять, каковы твои намерения.

— Намерения? — переспросил я, хотя прекрасно понимал.

Елизавета смотрела прямо в глаза:

— Относительно меня. Мы не дети, Александр. То, что было между нами в Севастополе… — она помолчала, потом продолжила тверже: — Я отдала тебе то, что женщина отдает только раз. Своему будущему мужу.

Укол совести пронзил меня острой болью. Она права. Абсолютно права. В XIX веке девственность священна. Я взял ее, обещал жениться (хотя и не прямо, но намеками), а потом… просто перестал писать, погрузился в работу, закрутил роман с Анной.

— Лиза…

Она подняла руку, коснулась пальцами моих губ, останавливая:

— Не надо оправданий. Я не обвиняю тебя. Ты военный, инженер, у тебя много дел. Я понимаю. Но я приехала, потому что хочу знать. — Она убрала руку, сжала мои ладони в своих. — Я хочу быть с тобой. Я готова убедить отца, что ты достойный человек, несмотря на отсутствие титула. Он влиятельный, может открыть тебе дорогу в столицу, к придворным заказам, к настоящей карьере. Но мне нужно знать, ты хочешь того же?

Я стоял, держа ее руки, глядя в ее глаза. В голове метались мысли.

С одной стороны Елизавета. Красивая, умная, образованная. Аристократка из высшего общества. Она отдала мне невинность, это колоссальная ответственность по меркам этого времени. Плюс заказ от ее отца, прорыв в карьере. Связи с высшей знатью. Возможность подняться до уровня придворного инженера, работать на императорскую семью.

С другой стороны Анна. Вдова, уже с опытом семейной жизни, брак ей не так критичен. Мы провели вместе несколько страстных ночей, но я не давал ей обещаний. С ней проще, спокойнее, мы на одном общественном уровне. Но с Анной нет такой карьерной перспективы.

Я глубоко вздохнул:

— Лиза, ты права. Я помню все. И я… — я помолчал, подбирая слова. — Я склоняюсь к тому, чтобы быть с тобой. Но мне нужно несколько дней разобраться с текущими делами. Расширение мастерской, переговоры с управой, завершение проектов. А потом… потом мы спокойно обговорим. Обо всем.

Елизавета напряглась:

— Несколько дней? Сколько? До приезда отца остается десять дней.

— Неделя. Максимум неделя. И я дам тебе ответ. Четкий и определенный.

Она долго смотрела на меня. Потом медленно кивнула:

— Хорошо. Неделя. Я подожду. Но Александр… — голос стал мягче, — не заставляй меня ждать напрасно. Я приехала за тобой. Через всю Россию. Не для того, чтобы услышать отказ.

Она шагнула вплотную, обняла меня за шею. Я почувствовал ее тело, тепло, запах духов, лаванда, что-то еще, цветочное.

Потянулась и поцеловала меня.

Губы мягкие, теплые и настойчивые. Я замер на мгновение, потом ответил. Руки сами обняли ее за талию. Поцелуй становился глубже, страстнее.

Воспоминания о Севастополе нахлынули волной. Ночи в госпитале, когда она приходила ко мне в палату. Наша первая близость, робкая, нежная. Потом другие встречи, все более страстные.

Наши тела помнили друг друга.

За стеной послышались голоса, рабочие переговаривались о делах. Трофим загремел чем-то у горна. Гришка скреб метлой по полу.

Мы быстро отстранились. Елизавета тяжело дышала, щеки раскраснелись, глаза горели.

Она поправила волосы и одернула платье:

— Мне нужно ехать. Дядюшка ждет к обеду. Но, Александр… — она снова взяла меня за руку, — приезжай ко мне сегодня ночью.

Я удивился:

— Куда?

— В имение дядюшки Оболенского. Оно в пятнадцати верстах от Тулы, по Московской дороге. Потом свернуть направо у трех высоких сосен, там указатель. Спросишь у крестьян, покажут.

Я не колебался:

— Я приеду. Обязательно приеду.

— Приезжай верхом, — сказала она. — Я знаю, ты не очень умеешь ездить на лошади, но пятнадцать верст осилишь. Возьми спокойную лошадь.

Она смотрела умоляюще, почти отчаянно:

— У дядюшки есть отдельный флигель для гостей. Я там одна. Прислуга живет в главном доме. Никто не узнает. Мне нужно быть с тобой, Александр. Хотя бы одну ночь. Я так долго ждала встречи с тобой

Я улыбнулся и снова поцеловал ее.

— Я же сказал, что приеду.

— Я знаю что ты выполнишь сказанное. Если сказал, что приедешь, значит приедешь. — Она коснулась моей щеки ладонью. — Я знаю тебя, Александр. Ты не сможешь не приехать.

Она поцеловала меня еще раз, коротко, потом отстранилась и направилась к двери.

Я пошел следом. Мы вышли из комнаты обратно в мастерскую.

Рабочие замерли, глядя на нас. Я видел, что они догадывались, о чем мы говорили.

Я проводил Елизавету до коляски. Лакей открыл дверцу, подал ей руку. Она изящно забралась внутрь, уселась на мягкое сиденье и поправила юбки.

Обернулась, посмотрела на меня через окно:

— До вечера, Александр. Я буду ждать.

Лакей захлопнул дверцу, забрался на козлы рядом с кучером. Кучер хлопнул вожжами. Лошади тронулись, коляска покатила по улице, быстро скрылась за поворотом.

Я стоял, глядя вслед. Потом медленно обернулся.

Семен вышел с ведром из мастерской, отправился к колодцу во дворе, набрать воды. Я подозвал его.

— Дружище, ты знаешь где бы мне лошадь взять? На сутки?

Семен прищурился.

— Я могу