Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов

ней и Андреем остыли. Но и тот материал, который попал в руки Андрея, четко показывал всю подлую сущность этой особы, которой он не так давно полностью доверял, как своей любовнице и другу. Более того, он раньше видел в ней свою соратницу, человека, который способен его понять и поддержать. А оно вон как получилось!

Расстроенный и злой на себя самого за собственную наивную доверчивость, он резко встал и подошел к карте Европы, висевшей на стене. Его взгляд лег на Восточную Пруссию. В том направлении находился сейчас «Небесный промысел». Попаданец понимал, что нужно было действовать на опережение. Враги торопятся? Что ж, тем лучше! Именно в спешке они и совершают ошибки.

Телеграмма с «Небесного Промысла» была подобна холодному лезвию, рассекающему последние иллюзии. Война, которую попаданец так старался отсрочить, чтобы успеть перевооружить армию, надвигалась с пугающей скоростью. Наполеон, узнав о русских технических чудесах через своих шпионов, вроде Иржины, решил не ждать. Андрей откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. В его мыслях молниеносно проносились технологические карты, графики поставок, отчеты о готовности новых полков, вооруженных магазинными винтовками, минометами и скорострельными казназарядными трехдюймовыми полевыми пушками. Начиналось массовое производство ранцевых огнеметов и напалма… Готовился к показу императору паровой танк и первый образец настоящего пулемета с ленточным питанием… Достраивалась железная дорога между столицами, которая позволит быстро перебрасывать войска… Все заводы корпорации «Андрей и Пьер» работали в непрерывном режиме в три смены. Но, их мощностей пока все равно было недостаточно. Даже самые смелые расчеты показывали, что полномасштабное перевооружение армии займет еще, как минимум, десять месяцев…

В этот момент в кабинет неожиданно вошел Пьер. Он был все еще бледен после покушения, но в глазах уже горел знакомый Андрею огонек — смесь любопытства и готовности к действию. И… он нарушил уговор о том, что станет сидеть у себя дома под охраной. Вместо этого он взял и приехал в главную контору корпорации «Андрей и Пьер»…

— Вот уж не ожидал, дружище, что увижу тебя сегодня в нашем офисе! Ты нарушаешь наш уговор, подвергая себя опасности… Это беспечно с твоей стороны! — пожурил друга Андрей.

Пьер не стал оправдываться, просто сказал:

— Мне передали, что от дирижабля сегодня получены какие-то вести. И я не смог усидеть в своем особняке… Надеюсь, что новости хорошие?

— Неожиданные, — поправил его Андрей, протягивая телеграмму. — Бонапарт слишком торопится к нашим границам. И это его первая ошибка. Вряд ли он быстро сумеет полноценно наладить снабжение своей большой армии в зимние месяцы.

Пьер пробежал глазами по тексту телеграммы, полученной с борта дирижабля, и его лицо вытянулось.

— Но… это же значит…

— Это значит, что у нас нет года на подготовку, как я предполагал раньше. Возможно, нет и полугода. Французы могут начать вторжение и весной, где-нибудь в мае, как только весенняя распутица перестанет мешать перемещениям войск. Потому наша контрразведывательная операция должна быть не просто успешной. Она должна быть молниеносной. И она должна принести эффект, заставить врагов поверить в дезинформацию о нашей истинной степени готовности.

— Что ты задумал? — спросил Пьер, глядя на друга с полным доверием.

— Мы сыграем на их страхе, — сказал Андрей, его голос вновь обрел ту самую «инженерную сосредоточенность», которую так ценила в нем Наташа. — Они боятся нашего нового оружия? Что ж, мы покажем им, что их страх оправдан, но лишь отчасти. Мы создадим иллюзию, что перевооружение идет полным ходом, но столкнулось с катастрофическими трудностями: с техническими сбоями, саботажем ретроградов, нехваткой ресурсов.

Толстяк спросил:

— И как мы это сделаем?

И Андрей объяснил:

— Через Иржину и ее мужа. Через всех, кого мы выявим и перевербуем. Воронцов уже заарканил Леопольда. Генерал-губернатор прислал мне записку с курьером, что этот мошенник из Моравии испугался нашего компромата и теперь станет работать на нас, и мы будем кормить его, а через него, — Вену и Париж, — строго дозированной смесью правды и лжи. Правда будет заключаться в том, что дирижабль «Небесный промысел» — это реальность, которую не скрыть, ведь он уже в небе. Пусть сообщает виконт Моравский своим хозяевам и то, что наши офицеры получают шестизарядные револьверы, а револьверными карабинами вооружаются конные жандармы. А ложь будет в том, что массовое производство магазинных винтовок забуксовало. Что на наших оружейных заводах и рудниках постоянно происходят взрывы и диверсии, устраиваемые сторонниками ретроградов, что я мечусь в панике между предприятиями и рудниками и бьюсь над решением несуществующих проблем с новым паровым танком, а государь снова сомневается в целесообразности моих проектов.

Пьер смотрел на Андрея с восхищением, проговорив:

— Ты хочешь, чтобы Бонапарт… поверил, что наша армия не успеет перевооружиться быстро?

Андрей кивнул:

— Именно. Тогда он будет уверен в своем превосходстве. А потому станет действовать нагло и самоуверенно. А наглость, как известно, второе счастье, но только до первого разгрома. Его первая ошибка, как я уже сказал, — это чрезмерная спешка, а вторая будет заключаться в том, что он слишком поверит в нашу слабость.

* * *

В тот же вечер Наташа, облаченная в роскошное платье из голубого бархата, но на этот раз без электрической подсветки, входила в салон своей крестной княгини Марьи Дмитриевны Ахросимовой — место, где в последнее время сливались в единый поток все светские сплетни и политические интриги Петербурга. Наташа сияла привычной улыбкой, но внутри все было холодно и сосредоточено, как у часового на посту. И, как и предсказывал Андрей, она ее увидела. Иржина, виконтесса Моравская, стояла у камина, окруженная небольшим кружком дам. Несмотря на то, что морщин на ее лице прибавилось, австриячка была все так же ослепительна, ее улыбка — так же обворожительна. Но в голубых глазах виконтессы, которые на мгновение встретились взглядом с карими глазами Наташи, промелькнула тень неуверенности. «Наверняка ее Леопольд уже успел поделиться с ней визитом Воронцова», — с удовлетворением подумала Наташа.

Она не стала сразу подходить. Сначала пообщалась с хозяйкой, обменялась легкими любезностями с фрейлиной императрицы, позволила себе посмеяться над чьей-то остротой. Она дала Иржине время рассмотреть ее и почувствовать страх. И только когда интерес присутствующих к общению с женой первого заместителя австрийского посла пошел на спад, Наташа тихонько подошла к ней.

— Виконтесса, позвольте мне выразить вам свое восхищение, — сказала Наташа с самой искренней улыбкой, какую только могла изобразить. — Выглядите замечательно.

Иржина насторожилась, но учтиво улыбнулась в ответ:

— Спасибо. Вы