Гроза над Бомарзундом - Иван Валерьевич Оченков

class="p1">Артиллеристы добравшегося до нахальной канонерки «Суфлера» успели пристреляться и всаживали в противника ядро за ядром. И хотя пушки шлюпа не отличались большим калибром, «Комару» хватило. Очередное попадание перебило паровую магистраль, лишив русских хода. Покачивающийся на мелкой волне маленький корабль превратился в неподвижную мишень.

Рявкнувшая в последний раз 32-фунтовка будто метлой прошлась картечью по палубе шлюпа, дав избиваемой канонерке небольшую передышку, но это уже не могло спасти ни её, ни экипаж. Зато давало время отомстить.

— Заряжай бомбой — прохрипел замершему в испуге второму номеру носового орудия мичман.

— Ваше благородие, вы ранены? — с ужасом спросил тот, заметив пузырящуюся кровь на мундире командира.

— Заряжай, я сказал! — злобно оскалился офицер, как будто желая оправдать данное матросами прозвище.

— Так уже! Наводчика только убило…

Встав к поворотному станку, Гадд принялся наводить сам и, убедившись, что чугунный ствол смотрит прямо на вражеский корабль, потянул за шнурок. Грохнуло так, что забывший открыть рот и прикрыть уши мичман на какое-то время лишился слуха. Однако прицел оказался верен, и посланная им бомба ударила в борт француза, всего лишь на несколько дюймов выше ватерлинии.

И хотя получившаяся пробоина не угрожала немедленным затоплением, капитан «Суфлера» предпочёл не рисковать и вышел из боя. Тем более что в свете разгорающейся зари было видно, что русский корабль медленно погружается. А главная миссия — защитить десант — была, безусловно, выполнена. Те из шлюпок, что уцелели после атаки канонерки, к тому времени уткнулись носами в светлый песок.

Воспользовавшись передышкой, немногие уцелевшие на канонерке матросы сумели сколотить из подручных материалов нечто вроде плота и, погрузив на него тело раненого командира, пустились вплавь. Подувший к утру западный ветер вынес импровизированное плавсредство к крепости, где их подобрала канонерская лодка «Хват» лейтенанта Гавришева 2-го.

Тем же вечером все нижние чины получили в награду знаки отличия военного ордена, а их командир представлен к золотому оружию с надписью «За храбрость». К сожалению, из-за полученных увечий молодой офицер не смог продолжать службу на кораблях и перевелся на берег. Дослужился до генерала и даже стал финским сенатором. Затонувшую на мелководье канонерку тоже подняли и отремонтировали. Впрочем, все это случилось значительно позже.

Несмотря на опустошения, произведенные лихой атакой «Комара», две трети десантников из 12-го Егерского батальона сумели достичь берега. И тут же их встретили выстрелы из прилегающих к пляжу зарослей. Поначалу храбрые французы не обратили на них особого внимания. Уж больно не походила эта редкая стрельба на дружные залпы регулярной пехоты. Однако очень скоро им пришлось убедиться в своей ошибке. Палившие вразнобой финские ополченцы почти не промахивались, и скоро захватчики начали нести тяжелые потери. Между тем короткая летняя ночь заканчивалась. Небо на востоке стало светлеть.

Ответная стрельба по скрывающимся за кустами и деревьями финнам не принесла должного эффекта. То же можно сказать и о шлюпочных орудиях, прошедшихся по зарослям картечью. И все же потери не остановили наступающих. Гордые потомки галлов стиснули зубы и широким фронтом пошли вперед. Стремительный натиск принес куда больше пользы, чем бесцельная стрельба по «зеленке». Завидев стройные ряды атакующих, непривычные к подобным схваткам ополченцы дрогнули и поспешили ретироваться, оттянувшись к своим основным силам.

Однако стоило егерям миновать прибрежные заросли, как перед ними оказались порядки 9-го линейного батальона. Грянул залп, потом еще один, затем последовала штыковая атака, и началась резня.

Поначалу русской пехоте удалось потеснить французов и на какой-то момент показалось, что они смогут сбросить зарвавшегося врага в море, но на берег уже высаживались основные силы бригады Хюга — 3-й линейный батальон и 2-й линейный полк в полном составе. Быстро построившись, они сходу вступили в бой и вмешались в дело в тот самый момент, когда их легкая пехота, понеся тяжелые потери, готова была дрогнуть.

Едва получив первые известия о появлении противника, генерал Вендт сообщил об этом великому князю и запросил подкрепления. В ответ он получил приказ держаться самому. Обстановка на поле боя складывалась сложная. Французы упорно шли вперед, не считаясь с потерями.

Видя явное численное превосходство противника, он начал медленно отступать, чтобы не допустить фланговый обход и окружение заведомо превосходящими его скромные силы войсками, пустив в дело обе приданные ему гренадерские роты. А затем успевшие оправиться финские ополченцы прикрыли общий отход метким огнем.

Между тем к нему от командира соседнего11-го линейного батальона прискакал вестовой казак и передал, что они тоже вступили в бой с еще одним отрядом десанта, высадившимся у деревни Хогсбольт, стоящей дальше на запад по побережью от Транвика на полпути к Кастельхольму. Так что на их поддержку можно было теперь не рассчитывать. Обстановка накалялась, и Вендт начал обдумывать вариант отхода на резервные позиции или даже к крепости, но пока его бойцам еще удавалось сдерживать натиск врага, закрепившись на склонах скал.

Примерно в то же время другой отряд французов на шлюпках незамеченными прошли узким извилистым проливом и высадились у хутора Хоралсби. Быстро построившись, они двинулись по дороге или, точнее, по широкой тропе по направлению к замку, где их и обнаружил казачий разъезд.

Получив известия о появлении противника, полковник Котен, недолго думая, стянул все силы к замку, после чего распорядился разобрать покрытие на деревянном мосту через канал. Едва его солдаты успели сорвать последнюю доску, как появились французы и сходу бросились в атаку.

В прежние времена Кастельхольм являлся резиденцией здешних графов, затем его превратили в тюрьму, а после опустошительного пожара 1745 года уцелевшее крыло использовали как зернохранилище. Тем не менее, стены его оставались крепкими, а многочисленные окна представляли собой готовые бойницы для штуцеров Гартунга и единственной имевшейся у защитников шестифунтовки.

Когда засевшие в замке и его окрестностях финские стрелки обрушили на его солдат град пуль и картечи, командовавший французами генерал Гризи тут же сообразил, что без поддержки артиллерии форсировать эту преграду не получится.

— Ищите, где тут есть еще переправы, — приказал он своим вольтижерам-разведчикам, а сам быстро набросал донесение командующему с просьбой направить к нему хотя бы пару двенадцатифунтовых пушек.

Так и не получив требуемого, французский генерал не решился вести свой полк на штурм и приказал своим подчиненным ограничиться перестрелкой. «В конце концов, свою задачу, связав боем русских, он и его отряд выполнили. А подставлять свою голову ради чьей-то карьеры? Благодарю покорно, пусть Барагэ д´Илье ищет дураков в другом месте!»

Куда серьезнее складывались дела немного южнее, у рыбацкой деревушки Хогсбольт. Для высадки здесь командование выделило почти