Африканский рубеж - Михаил Дорин

пары Ми-24 будет возможность выполнить пуск по подсвеченным целям.

— Вижу цель! 11-й работаешь за мной, — вышел на связь Резин.

Я всё ещё продолжаю разворот, а Ми-24 уже на боевом курсе. Выравниваю вертолёт и продолжаю лететь в точку начала разворота на боевой курс.

— Пуск! Ухожу влево! — доложил Резин, выпустив большую очередь ракет.

Тут же на земле начались взрывы, а в вверх поднялись столбы пламени.

Следом ещё один заход на подсвет цели. Факелы первой очереди уже отгорели, и нужно было подсвечивать снова.

Теперь и мы могли уже отработать по цели.

— Цель вижу! Атака! — проговариваю я, нажимая на кнопку РС.

Вертолёт колыхнулся, а с блоков вышли ещё несколько ракет. Внизу уже не разрывы, а дикий пожар. Ветер гнал огонь вдоль базы и лагеря боевиков, а в тёплом воздухе дрожали клубы дыма, которые подсвечивались внутренним багровым светом. Там, где секунду назад было тёмное пятно, теперь полыхали все строения.

— Ухожу влево! — доложил я, отклоняя ручку, управления.

Прошло несколько секунд, и погасли факелы от С-8. А в эфире появился знакомый голос.

— 101-й, ответь Гире, — наконец отозвался Кирилл.

— Ответил.

— 101-й, цель поражена. Начинаем зачистку. Спасибо!

— Это всего лишь наша работа, — с улыбкой ответил я.

— И наша! До связи.

Обратный маршрут проходит менее тихо. Никто не решается нарушить молчание. А в это время полосы облаков медленно окрашиваются в персиковый и вишнёвый, будто кто-то положил краску прямо на небо.

Лучи касаются горизонта, и металл фюзеляжа становится тёплым, почти янтарным. Даже кабина наполняется мягким сиянием, и тени от приборов становятся золотыми.

Внизу тоже появляется жизнь. Туман, стелющийся по кронам деревьев, вдруг начинает подсвечиваться. Джунгли похожи на море из расплавленного стекла.

— Что дальше, Саныч? Задача выполнена? — спросил Кузьмич, отклоняясь назад на своей сидушке.

Я передал управление Вадиму, и сам потянулся в кресле.

— Надо спрашивать у нашего начальства. Оно даёт указания. Но одним вылетом вряд ли всё ограничиться, — ответил я.

На подлёте к Бо было видно, что много машин едет в сторону аэропорта. Приблизившись к воздушной гавани города, я увидел, зачем так много людей кооперируются на стоянках.

Похоже, что в сторону Кенема собирается подкрепление из состава бывших боевиков генерала Байкуде.

— Нам даже сесть негде, — ворчал Вадим, выбирая место для посадки.

Руководителя полётами на аэродроме нет, так что мы предоставлены сами себе. Ещё и хаотичное перемещение непонятных лиц на лётном поле не добавляло оптимизма.

— А вот прям на головы и садись, — показал я на место приземления.

Солнце уже поднялось выше, когда впереди показались знакомые контуры посадочной площадки. То самое место, откуда мы и взлетали сегодня.

Подходим к площадке. Лопасти создают воздушный поток, который разметает всё под вертолётом. Люди, присевшие на бетон, тоже разбегаются в стороны, осознавая, что заняли «чужое» место. Пыль поднялась серыми волнами, а сам Ми-8 сел мягко.

Гул медленно стих. Несущий винт остановился, и мы начали выходить из кабины.

— Всё, приехали, — сказал Вадим, снимая шлемофон.

Утреннее солнце начинало ослеплять. Кузьмич потянулся, выпрямляя спину с характерным хрустом:

— Ай, кости мои благодарят тебя, командир, за такую мягкую посадку, — присел бортовой техник на скамью и достал термос с чаем.

Давыдов чесал шею, встряхивая ноги.

— Знаете, мужики, я понял, что ночью в такой местности летают профессионалы.

— Уверен? — поинтересовался я, взяв предложенный стакан чая.

— Конечно. Вот я… эм, то есть, Саныч — профи. Потом уже я профи. Резин неплохой парень. Нормально вообще!

Кузьмич фыркнул, чуть не вылив на ботинок остаток чая из термоса.

— Вообще-то, Вадик, ночью летает тот, кому днём стыдно, — поправил я Давыдова.

— Серьёзно⁈ — удивился он.

— А когда я шутил с тобой.

К вертолёту первым подбегает не кто-нибудь из техников, а Беслан Аркаев. Такой же запыхавшийся, как и всегда.

— Сан Саныч, вас Седой зовёт, — сказал мой подчинённый, и я выбрался из грузовой кабины.

Пока шёл по бетонной стоянке, смотрел как возвращаются после ночных боёв люди генерала Байкуде. Раненных огромное количество, а убитых пока и не оценишь. Пройдя мимо одной из выставленных палаток, я увидел, что прям на жаре проводят какую-то операцию одному из раненных. Вместо анестезии ему дали бутылку виски. Не самое лучшее обезболивающее.

Несколько групп загрузилось в пикапы и рвануло в сторону реки, чтобы переправиться в Кенема. Судя по разговорам, город практически под контролем отрядов Байкуде и наших спецов.

Сергей Викторович Гаранин в это время находился в здании аэропорта. В том самом кабинете Байкуде. У них шло совещание с господином Джулиусом Дио и генералом повстанцев Байкуде.

— Работаете в этом направлении, товарищ бригадир. Пускай Байкуде занимается районом Кенема, — указывал на карте Седой, когда я вошёл в кабинет.

В кабинете было весьма жарко и душно. Такое чувство, что кондиционер никто не включил. Гаранин от постановки задач не отвлекался, продолжая водить указкой по карте.

— И сразу доклад. Нам необходимо быстрее проверить этот район, — закончил разговор Седой и повернулся ко мне.

— Добрый день, Сергей Викторович, — поздоровался я с генералом, пожимая руку.

— Если бы. Рад, что на вашем направлении всё прошло гладко. Техника вся в строю?

— Да, а что-то случилось? — уточнил я, но Дио и Бакуйде пожали плечами.

Седой достал сигарету и закурил.

— Мы потеряли кое-кого. И, если честно, не знаю что ему лучше сейчас — застрелиться или продолжать быть в плену.

На ум приходили разные имена, но такое сравнение могло быть связано с очень важным человеком. Тот, кому в плен попадать нельзя никак.

— Казанов в плену, — произнёс Седой.

Глава 22

Новость, которую мне озвучил Гаранин, была из разряда хреновых. Попадание в плен товарища Казанова является очень большой промашкой. Хотя, такое слово совсем не подходит к факту пропажи сотрудника КГБ в лесах Сьерра-Леоне.

— Вот те раз. Как это случилось? — выдохнул я и опустился на стул рядом с картой на стене.

Гаранин объяснил, что Казанов ушёл с группой наших спецов совместно с отрядом помощника Байкуде, которого звали Ибрагим.

— Это тот самый одноглазый? Он мне сразу не понравился, — ответил я, расстёгивая куртку комбинезона.

Байкуде бросил на меня строгий взгляд и встал со своего места, опираясь на стол.

— Товарищ Александр, Ибрагим Гальде просто так бы не ослушался моего приказа. Здесь не всё так просто. Мои люди бы не совершили подобного предательства.

Я встал со скрипящего стула, смахнул пот со лба и подошёл к столу генерала.

— Мистер Байкуде, а вот товарищ Казанов вернётся, и вы ему это скажете, — произнёс я.

Генерал напряг бицепсы, но «крыть» ему