Учитель. Назад в СССР 6 - Дмитрий Буров

дедом. Откуда у старика половина бинокля, Ваньке так и не удалось выяснить, дедушка не признавался, но ценную вещь отдал лично внуку в руки со словами: «Владей!»

С тех пор бинокль лежал в коробке из-под обуви под кроватью в самом дальнем углу, чтобы младший брат не нашел. Ванька даже полы в своей комнате сам мыл, хотя уборку с братом они делили пополам, как водится: старшему поменьше, младшему побольше. Мальков уверял, что так положено, потому что его задача — научить младшего брата всему, чему его учила мама по хозяйству.

Правда, мама отчего-то такое распределение труда не жаловала, и если узнавала, каждому выдавала дополнительный участок работы. Когда мелкий возмутился и поинтересовался, а ему за что, мама с невозмутимой улыбкой ответила, чтобы обоим неповадно было хитрить матери родной, и друг на друга обязанности перекладывать. Впрочем, братанов наказание не остановило, желание увильнуть от подметания и мытья полов никуда не пропало. Как и жажда спихнуть свой объем работы на другого, чтобы улизнуть побыстрее по своим мальчишеским делам.

— Вань! За стол! Кому сказано! — раздался из глубины дома материнский голос.

— Иду! — крикнул Ванька, выползая с заветной коробкой из-под кровати. Бережно вынув сверток с биноклем, Мальков переложил тяжеленький мешочек, сшитый матерью, в рюкзак. С довольным видом затянул веревки, застегнул хлястик, отряхнул рубаху и штаны и отправился мыть руки.

— Сережа! Кушать! И деда зовите!

— Деда-а-а-а! Ужина-а-а-ать! — Раздалось со двора, с дальнего края огорода раздался ответ старого хозяина. Вскоре на крыльце послышался топот ног, звонкий голос, чуть позже зашел и дед. Семейство уселось за стол, и потекла неторопливая семейная беседа. Делились новостями, смеялись, рассказывали о том, что делали и чего нового узнали за день. И только Ваньке впервые не хотелось ни о чем говорить. Малек мечтал, чтобы поскорее настало утро, и что-нибудь всенепременно приключилось в то время, когда он, Ванька Мальков, будущий разведчик, гроза всех врагов Советского Союза, будет сидеть в засаде. Чтобы Егор Александрович посмотрел на него по-особенному, похлопал по плечу и сказал:

— Благодарю за службу, Иван. Ты достоин стать разведчиком.

А тот дядька в сером модном и вовсе к награде бы представил. Ванька счастливо зажмурился и чуть не пронес мимо рта вилку с картошкой.

— Да что с тобой сегодня, сынок? — внимательно вглядываясь в лицо сына, поинтересовалась мама. — Какой-то ты рассеянный. Ну скажи, отец?

— Задумал чего-то, вот и лыбится, — хмыкнул дед, бросив короткий взгляд на внука. — Куда собрался?

— Так на рыбалку они с Ленькой, деда, — вместо старшего брата ответил младший.

— Тебя спросить забыли! — Буркнул Ванька, зыркнув на брата.

— А меня не берут! — Тут же в отместку наябедничал брат.

— И нечего тебе там делать, — отрезала мать. — С дедом потом сходите.

— Ну, ма-а-ам! — Заныл младший.

— Не мамкай, — велел дед, и внук тут же примолк, обиженно засопел, показал язык старшему брату и уткнулся в тарелку.

— Спасибо, — соскочив со стула, объявил Ванька. — Я всё.

— Куда? — Остановила мама.

— Спать, — удивился Малек.

— А посуду кто мыть будет? — Это уже дед.

— Сегодня не моя очередь! — Возмутился Ванька, глянул на деда и пошел к тазу с водой.

— А ты куда?

— Во двор, — радостно ответил младший Колька.

— А ты бери полотенце и вытирай. Разбаловала ты их, Ольга, ох, разбаловала. Пороть некому, ничего по дому не делают, — проворчал дед.

Но по хитрым глазам, что прятались в седых кустистых бровях, видно было: врет так, для острастки, чтобы мальчики не расслаблялись, не забывали матери по дому помогать, да с друг дружкой близкий контакт держали. Труд, он, как известно, объединяет.

Вертясь в кровати перед сном, Ванька пять раз спросил у матери, точно ли она завела будильник на четыре утра, не забудет ли его разбудить.

— Да спи ты уже, неугомонный! — В конце концов в сердцах воскликнула мать. — А то завтра дома останешься!

— Спокойной ночи! — В очередной раз пожелал Ванька и затих под одеялом.

Заснул Малек с улыбкой, и снилось ему, что он, Иван Мальков, не просто задержал особо опасного преступника, но и спас от верной гибели учителя Егора Александровича. А потом ему жал руку сам директор школы и та строгая тетка, что приезжала на праздник в сентябре. И все-все газеты Советского Союза рассказали о храбром и смелом пионере Иване Малькове, который не побоялся выйти один на один против взрослого и страшного хулигана.

* * *

Я оставил записку с информацией о вывозе схрона в оговоренном для связи месте, сам же вернулся следить за троицей. После записки во дворе и в доме началась суета. Глядя на ящики с орудием, которые копатели поднимали из подпола, грузили в старый раздолбанный «уазик», я прикидывал размер хищений и количество награбленного из могил добра.

— М-да, явно непуганые, — пробормотал я вслух, наблюдая за тем, как падальщики нагрузить машину и все вместе отправились на вторую базу. — А вот это уже плохо, — прикидывая, как проследить за автомобилем, выругался я.

— Эй, а я? Меня подбросьте! — закричал Костян, выбегая из калитки.

— Домой топай. Скажешь Топору, за вечер всё перевезем.

— Ну, подбросьте хоть до околицы! — заныл посланник.

— Молодой, так ножкам добежать, — хохотнул щуплый, что встречал парня с наганом на крыльце. — ЧЕ стоишь? Заводи, поехали, некогда рассусоливать, дел полно.

— Да че торопится! — буркнул водила. — Перестраховывается Топор. Вон и Костян говорит: тихо в деревне, как в могиле. Никто ниче, а нас тут запрягли и в поле.

— Поговори мне, — огрызнулся щуплый. — Топор знает, что делает. Сказал переезжать, значит, чего-то побольше Костяна прознал. Слышь, Костян, точняк на селе кипиша нет?

— Да тихо всё, — обиженно буркнул парень. — Даже и не подрался никто на танцах.

— Ишь ты, не подрался, — гоготнул водила-верзила. — Ну, гляди, на выходных мы в гости завалимся, тут тебе и гармонь, и танцы с дракой.

— Да поехали ты, — отхохотавшись, щуплый ткнул верзилу в плечо.

— Полегче, — рыкнул верзила. — Петро, ты чего присел?

— А? Что? Жрать охота, — ответил третий, до сих пор играющий роль молчаливого соратника. — Может, пожрем, а потом поедем? А? Ну чего ему вечно неймется. Вон и Костян говорит — тихо на деревне.

— Сами вы деревня! — возмутился посланник и со всей силы пнул мелкий камушек на дороге. — АЙ, чтоб ты тебя! — парень не рассчитал и вместо камня засандалил ногой по земле.

Матерясь от неприятных ощущений, пацан запрыгал на одной ноге под громкий издевательский хохот взрослых мужиков.

— А говоришь, не деревня! — выкрикнул щуплый. — Всё, трогай!

— А пожрать? — встрял с надеждой Петро.

— Ходку сделаем и пожрем, — заверил щуплый, по всей видимости, главный