Царская дорога - Дмитрий Чайка

— Пришел первый корабль из Иберии, от царя Тимофея, — продолжила Кассандра. — Привезли шерсть и кожу. Хотят получить немного оружия, но все больше на железный инструмент смотрят: топоры, плуги и серпы. Молоты и клинья еще взяли, государь. Не иначе, решили в горы идти, за камнем, серебром и оловом. Еще ослов хотят купить, там с ними совсем плохо. Но товара им на все не хватает…

— Дайте им в долг, — махнул я рукой. — Что в Иберии с зерном?

— Плохо, как и везде, — усмехнулась Кассандра. — Но Феано уже четырехполье ввела, и они первый урожай проса собрали. Представляешь? Там ее теперь сильно уважают.

— Надо же, — хмыкнул я, вспоминая, как едва не отправил ее в Египет. — Наша простушка Феано, и вдруг царица. До сих пор не верится. От Одиссея вестей нет?

— Пока нет, — покачала головой Кассандра. — Как ушел летом в свой Тартесс, так ни слуху ни духу. Теперь главное. Египет! — внимательно посмотрела она на меня, словно читая мои мысли. — А вот тут новостей много, государь. Ох и заварили мы там кашу… Любо-дорого просто…

Глава 18

В то же самое время. Фивы. Верхний Египет.

Воздух в покоях Лаодики был тяжелым, густым и сладковатым. Пахло дорогими благовониями, тлеющими в медных чашах, и свежими цветами в вазах. Здесь всегда стоит полумрак. Солнечный свет мягко просачивается сквозь резные каменные решетки на стенах, отбрасывая на пол причудливые узоры.

В центре комнаты стоит широкая кровать из темного дерева с ножками в виде львиных лап. На ней лежит груда мягких подушек и цветастое покрывало. Рядом, на низком стуле, украшенном слоновой костью, сидит сама царица, покорно передав себя в руки парикмахеров. По комнате бесшумно снуют служанки. Одна, аккуратно натирает ей стопы ароматным маслом, окуная пальцы в маленький глиняный горшочек. Другая расчесывает густые волосы. Третья держит наготове наряд — длинное белое платье из тончайшего льна.

Лаодика сидит неподвижно, глядя куда-то в пространство перед собой. Она привыкла к этим ежедневным ритуалам. Привыкла к тому, что её одевают, причёсывают и украшают, словно статую. Её лицо спокойно, но в глазах, искусно подведённых чёрной сурьмой, читается лёгкая усталость. Эти покои стали её новым миром — красивым, удобным, но неукоснительно подчинявшимся строгому распорядку.

Жизнь Лаодики понемногу входила в колею. Чужая страна начала принимать ее, особенно когда результаты ночных стараний самого Господина Неба стали заметны невооруженным взглядом. Он сейчас не посещал спальни жены-иноземки, переключившись на остальных своих жен и наложниц. И этот факт понемногу сблизил Лаодику с тремя другими женами, старшая из которых считалась живым воплощением богини Исиды. Ее, по необыкновенному совпадению, и звали точно так же. Та непроходимая пропасть, что лежала между Хемет-Несут Уртет, великой царской супругой, и остальными женами понемногу начинала таять. И виной тому было весьма важное обстоятельство. Исида Та-Хемджерт, живая богиня, оказалась теткой довольно неплохой, и при этом бесконечно одинокой.

Лаодика в своей прошлой жизни была не только записной сплетницей, но и в картишки любила играть. Причем бесконечный преферанс, столь ценимый знатью, она не слишком жаловала, предпочитая игру попроще, которая огненным пожаром захватывала все портовые таверны Великого моря. Стыдно сказать, но царица Нейт-Амон, воплощение богини Хатхор, спутница Сына Ра и священный сосуд, в котором зрел его плод, азартно резалась в Козла. Она всегда хохотала от счастья, когда удавалось поймать Семью сестрами карту Царица пик. Впрочем, в Египте такое звучало кощунственно, и понемногу «царица» стала называться просто хетат, придворная дама, «принадлежащая дворцу». Покрытые искусной резьбой пластины из слоновой кости во всем Египте присутствовали в единственном экземпляре. И потому совсем скоро, привлеченные странными слухами из покоев чужестранки, за карточным столом Лаодики оказались царицы Тия и Тити. Дуреющие от безделья женщины с головой окунулись в новое для себя развлечение, взяв четвертой Гекубу. Она, как жена царя, была выше всех по положению на половине Нейт-Амон.

Разгорающееся веселье мгновенно донеслось и до великой царской супруги, которой наскучили бесконечные катания на лодке и заунывная игра на флейте. И буквально через неделю из ее покоев донеслись недвусмысленные намеки, что и саму госпожу было бы неплохо приобщать к новой забаве. Уж очень она маялась от тоски. Так Лаодика впервые оказалась рядом с той, лица которой до сих пор не видела. Посмотреть на Исиду Та-Хемджерт прямо было немыслимо, это посчитали бы неслыханной дерзостью.

— Да живет Великая Царская Супруга, здоровая и сильная! Да будет благословенна живая Исида! — произнесла Лаодика, которая с трудом опустилась на колени и коснулась пальцами плит пола. Выпуклый животик ей изрядно мешал.

— Ты можешь встать, царица, — услышала она. — Ты можешь приблизиться. Тебе отныне дозволено отдавать короткий поклон.

— Благодарю великую госпожу за милость, — ответила Лаодика, встав на ноги.

Невысокая и худенькая, как почти все египтянки, Исида-Та Хемджерт имела гладкое лицо, годами не видевшее солнца. Она немолода, ей за сорок, и причина ее моложавости — неуемные старания служанок, ответственных за макияж, удаление волос с тела, массаж, нанесение мазей и масел, а также уход за бровями, ногтями и стопами. В общем-то, всему этому царицы и посвящали большую часть своего досуга. А вот с остальным временем нужно было что-то делать, ведь оно тянулось, словно расплавленная смола. Сын Ра уехал на север, где заложили какой-то новый порт, а его жены скучали в Фивах. Дни пролетали, похожие один на другой, и лишь торжественные процессии, в которых участвовала великая царская супруга, вносили хоть какое-то разнообразие в ее жизнь. Остальным женщинам дворца и такое развлечение доступно не было.

— Мое царское величество слышало, что ты привезла из своих диких земель какую-то необычную забаву, — сказала вдруг Исида, когда закончился обмен дежурными, ничего не значащими фразами, вколоченными в здешних людей намертво. В ее глазах, окруженных тоненькой сеточкой морщин, горело жадное любопытство.

— Если живая богиня почтит нас своим присутствием, то ей все покажут и объяснят, — смиренно ответила Лаодика. — Для настоящей игры нужно как раз четверо, госпожа.

— Мое величество желает играть, — кивнула Исида, и сердце Лаодики затрепетало как пойманный воробей. Она вспомнила строгий наказ матери: не вздумай у нее выиграть! Особенно сначала.

Они засиделись почти до глубокой ночи, когда ласковое дневное солнышко уступает место пронзительно-черной тьме, а легкое тепло сменяется кусучим холодом. Покои Лаодики, где стоял