Боксер 3: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

Надеюсь, что подобной конфузной ситуации больше не повторится! Чао!

Я послал каждой из них воздушный поцелуй и в темпе зашагал прочь. Только когда я уже подходил к выходу из парка, до меня дошла вся двусмысленность моей последней фразы. Наверняка они ее поняли так, что теперь я буду тщательнее разводить их по времени и постараюсь больше не встречаться с одной из них на глазах у другой. Ну и пусть. Я снова вспомнил наставления своего прежнего тренера: «Миша, запомни: никогда не давай ни одной женщине завладеть твоей жизнью полностью! И уж тем более никогда не влезай в разные драматические истории с ревностью и постоянными требованиями! Женщины приходят и уходят, иногда это бывает больно, но единственный человек, который у тебя будет всегда — это ты сам!»

А я сам — это в том числе и мои цели, а своей целью я выбрал спорт. Так что им обеим придется смириться с тем, что спорт у меня всегда будет на первом месте. Во всяком случае, до тех пор, пока я не уйду на пенсию. Спал я этой ночью, как убитый. Во-первых, я отсыпался еще и за прошлую ночь, а во-вторых, такие эмоциональные аттракционы действительно утомляют. Впрочем, я все-таки сумел хорошо выспаться, и к началу утренней тренировки был уже бодрячком.

Появление Григория Семеновича в зале было встречено громкими аплодисментами. Все-таки ребята, кто хорошо знал, его действительно любили. После традиционных приветственных слов тренировка пошла своим чередом. Было видно, что каждый старается показать максимум своих возможностей, чтобы порадовать тренера. Ну а в завершение Григорий Семенович построил нас, чтобы сообщить какую-то важную новость.

— Сегодня у нас очень ответственный день, — начал он. — К нам приезжает делегация спортсменов из дружественной Кубы.

Мы все очень удивились, у ребят вытянулись в задумчивости лица — они явно пытались себе представить, что за люди живут на Кубе.

— Как вы понимаете, — продолжал тренер, — их интересует не только то, что касается непосредственно спорта, но и буквально все: наш быт, наше общение между собой и так далее. Поэтому нужно быстренько прибраться в корпусе — в общих помещениях и в каждой из комнат, привести в порядок внешний вид ну и вообще вести себя хорошо. Воспринимайте это так, как если бы в гости к вам приехали ваши дальние родственники. Будьте спокойными, вежливыми, дружелюбными, любые проблемы оставьте на потом.

— А когда они приедут? — спросил кто-то

Григорий Семенович посмотрел на часы.

— Да уже буквально вот-вот, — ответил он. — Скоро пойду их встречать. Сначала я их приведу сюда, покажу им зал, снаряжение, расскажу, как мы занимаемся. То есть, небольшой запас времени у вас имеется. Но небольшой! Потому что сразу после этого мы отправимся в общежитие — налаживать, как говорится, неформальные контакты. Всем всё ясно?

Динамовцы дружно закивали головами.

— Тогда вперед! — с улыбкой скомандовал тренер, и мы поспешили по комнатам — выполнять указание.

— Слушай, а если они приедут с Кубы, там же, наверное, будут одни чернокожие, — рассуждал Сеня, вдохновенно махая веником по комнате, пока я раскладывал разбросанные вещи по изначально предназначенным для них местам.

— И что? — не понял я. — Тебя что-то смущает?

— Наоборот! — горячо возразил Сеня. — Я слышал, негры — лучшие бегуны и прыгуны, а еще лучшие боксеры! — он остановился и мечтательно закатил глаза. — Вот бы у них поучиться! Как ты думаешь, они покажут нам пару приемов? Ну или, может быть, расскажут, как можно так натренироваться, как они?

Мне оставалось только пожать плечами.

— Не знаю, — честно ответил я. — Вряд ли у них будет столько времени, чтобы нас учить. В поездке ведь каждый час расписан. Хотя… Если у них это в расписание вставлено — ну, что-то вроде совместной тренировки или просто встречи в зале, тогда, может быть, что-то и покажут.

В этот момент входная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник пьяный до неприличия Денис Бабушкин. Несколько секунд он, шатаясь от притолоки к к притолоке, стоял в дверях, потом, устало замычав, двинулся в сторону своей кровати, сшибая по дороге все, что я только что аккуратно вернул на свои места.

— Эй, Денис, тебя отпустили, что ли? — задал я очевидный вопрос.

— М-м-м… а они там… меня… да, — нечленораздельно промычал Денис.

Ну, понятно. Веселую компанию утром выпустили из обезьянника — как же такое значимое событие да не отметить! Странно еще, как его по дороге не заловили обратно в обезьянник — судя по его состоянию, добрался он сюда только благодаря уже настроенному автопилоту.

— У нас тут делегация из Кубы, — нерешительно заговорил Сеня. — Может, ты где-нибудь в другом месте поспишь?

— Ну просто нам всем влетит, если тебя здесь пьяного увидят в присутствии гостей, — поддержал я.

— А они… это… не там… которые… меня… да, — снова промычал Бабушкин и тут же захрапел так, что слышно было, наверное, даже на лестнице.

— Эй! Денис! — я подошел к нему и толкнул его кулаком.

Тело безжизненно колыхнулось, а храп даже не прервался.

Мы с Сеней переглянулись.

— Ну и что теперь с ним делать? — растерянно спросил Сеня. — Сообщим Антону Сергеевичу?

Бабушкин, хоть я и настроился с ним не ссориться, в этой ситуации действительно был проблемой. И надо же было ему нажраться именно сегодня! Его богатырский храп в разгар рабочего дня, мощный перегар и неспособность осмысленно связать хотя бы пару слов красноречиво говорили о его занятиях в последние несколько часов. А ведь кубинцам наверняка расскажут о нем, как о наиболее вероятном кандидате на участие в Олимпиаде, о том, что это — надежда «Динамо», ну и все прочее, что обычно рассказывают почетным гостям. Я представил себе картину их знакомства со знаменитостью, которая лыка не вяжет. Да-а-а уж!

Нет, допустить этого было никак нельзя! Это же, можно сказать, международный скандал! Понятно, что в прессе такие случаи освещаться не будут, но на отношение к нам всем это повлияет, сто процентов.

Я выглянул из окна на голоса — и уже совсем рядом увидел делегацию в костюмах, подходящую к нашему корпусу. Нужно было срочно что-то предпринимать.

— Бери его за ноги, — скомандовал я Сене.

— Зачем? — остолбенел тот.

— Бери, говорю, — повторил я. — В кладовку понесем. Уж