Я – Товарищ Сталин 7 - Андрей Цуцаев

уходом ещё раз проверил револьвер и сунул в карман складной нож — на всякий случай. Затем вышел из штаба, сел на лошадь и направился к побережью, оставив позади шумные улицы Асмэры.

К полуночи небо над побережьем Эритреи усеяли звёзды, яркие, как россыпь алмазов. Старый маяк, заброшенный ещё с прошлых времён, возвышался на скалистом утёсе. Его облупившиеся стены, покрытые солью и лишайником, казались призраком ушедшей эпохи, а ржавый фонарь на вершине скрипел под порывами морского ветра. Витторио привязал лошадь к одинокому дереву у подножия утёса и начал подъём по узкой тропе. Его шаги были осторожными, а рука то и дело касалась кобуры. Он чувствовал, как адреналин пульсирует в венах, но лицо оставалось бесстрастным. Он не раз бывал в подобных ситуациях, и страх давно стал для него лишь сигналом к повышенной бдительности.

Ночь была тёплой, но морской бриз приносил прохладу. Волны бились о скалы внизу, а где-то вдалеке кричала ночная птица. Витторио достал золотые карманные часы — подарок отца из времён, когда семья ди Сангаллетто ещё гордилась своим именем. Стрелки показывали пять минут до полуночи. Он прислонился к стене маяка, его серые глаза внимательно осматривали округу. Скалы отбрасывали длинные тени, и каждый шорох заставлял его напрячься. Он понимал, что, если это ловушка, у него будет мало времени, чтобы среагировать. Но он также был уверен, что его револьвер и опыт — лучшие союзники.

Ровно в полночь из-за скал выступила фигура. Это был высокий худощавый мужчина, закутанный в тёмный плащ. Его лицо скрывал капюшон, но, подойдя ближе, он откинул его, и свет луны осветил его черты. Абиссинец, лет сорока, с резкими скулами и тёмными глазами. Его движения были плавными, но напряжёнными, как у человека, привыкшего быть настороже. Шрамы на лице говорили о битвах, а аккуратно подстриженная борода придавала ему вид человека, заботящегося о внешности, несмотря на обстоятельства.

— Полковник ди Сангаллетто, — произнёс он на итальянском с лёгким акцентом. Его голос был низким, почти мелодичным. — Я рад, что вы пришли.

Витторио слегка наклонил голову, его рука всё ещё покоилась у кобуры. Он изучал абиссинца, пытаясь понять, с кем имеет дело. Его осанка, манера говорить — всё указывало на человека, привыкшего командовать.

— Я здесь, — ответил Витторио, его тон был ровным, но с ноткой сарказма. — Назови своё имя и скажи, что тебе нужно. Я не люблю тратить время на загадки.

Абиссинец кивнул, его глаза не отрывались от лица полковника.

— Меня зовут Деста Алемайеху, — сказал он. — У меня есть предложение, которое может сделать вас богатым человеком.

Витторио прищурился. Имя ничего ему не говорило. Деста мог быть повстанцем, агентом вождя или даже одиночкой, преследующим свои цели.

— Говори, — сказал Витторио, скрестив руки. — И лучше, чтобы твои слова стоили моего времени.

Деста подошёл ближе.

— Нам нужна информация, полковник, — начал он. — Конкретная информация о маршрутах, местонахождении и передвижениях генерала Эмилио Де Боно. Мы знаем, что он планирует инспекцию войск в Эритрее и Абиссинии. Нам нужно знать, где он будет, когда и с каким эскортом.

Витторио почувствовал, как сердце забилось чуть быстрее. Это была не просто сделка — это была измена высшего порядка. Генерал Де Боно, один из ключевых военачальников итальянской армии в Восточной Африке, был фигурой, чья безопасность охранялась с особым рвением. Предоставить информацию о его передвижениях означало поставить под удар всю итальянскую администрацию в регионе. Витторио знал, что Де Боно планирует поездку по гарнизонам в ближайшие недели, и как старший офицер он имел доступ к этим планам. Но передача этой информации означала бы игру с огнём.

— Ты понимаешь, о чём просишь? — спросил Витторио, его голос стал холоднее. — Это не просто сделка. Это моя голова на плахе, если что-то пойдёт не так.

Деста кивнул, его взгляд оставался спокойным.

— Я понимаю, — ответил он. — Но я также знаю, что вы человек, умеющий считать выгоду. Мы готовы платить. Десять тысяч долларов в неделю за информацию о каждом передвижении Де Боно. А когда всё закончится, ещё пятьдесят тысяч — сразу, как только мы получим то, что нам нужно.

Витторио едва сдержал удивление. Сумма была ошеломляющей. Десять тысяч долларов в неделю — больше, чем он зарабатывал за год службы. А пятьдесят тысяч в конце могли бы обеспечить безбедную жизнь где-нибудь в Италии, вдали от пыльных улиц Асмэры и интриг колониальной администрации. Он представил виллу на побережье Амальфи с видом на море, где мог бы забыть о жаре и пыли Эритреи. Но он понимал, что такие деньги не платят просто так. Если его поймают, виселица будет самым мягким наказанием. Он вспомнил, как в Ливии одного офицера, уличённого в продаже информации, расстреляли без суда, а его семью в Италии лишили всех привилегий. Витторио не собирался повторять его судьбу.

— Допустим, я соглашусь, — сказал он. — Как ты собираешься получать информацию? И как я могу быть уверен, что ты не продашь меня своим людям или моим?

Деста слегка улыбнулся.

— У нас есть свои способы, — ответил он. — Посыльные, которые не задают вопросов. Места, где мы можем обмениваться информацией, не привлекая внимания. Я знаю, кто вы, полковник. Вы не из тех, кто работает за идеалы. Мы оба хотим одного — богатства. И мы оба понимаем, что для этого нужно молчать.

Витторио хмыкнул, но его разум уже просчитывал варианты. Он знал, что доступ к информации о передвижениях Де Боно у него есть. Подделать документы, передать их через посредника — всё это было в его силах. Он мог использовать Йемане или другого посыльного, чтобы избежать прямого контакта. Но он также понимал, что один неверный шаг — и он станет мишенью для итальянской контрразведки. Он вспомнил, как однажды в Триполи его чуть не поймали на сделке с контрабандистами. Тогда его спасло только то, что он успел подкупить нужных людей. Здесь, в Асмэре, у него тоже были связи, но риск был выше.

— Мне нужно время, — сказал он наконец. — И доказательства, что ты можешь заплатить. Принеси задаток, чтобы показать, что твои слова не пусты. Тогда мы продолжим.

Деста кивнул, словно ожидал этого ответа.

— Через три дня, — сказал он. — Здесь же, в полночь. Я принесу задаток. Десять тысяч долларов, чтобы показать нашу серьёзность. Но помните, полковник: время не