Вперед в прошлое 9 - Денис Ратманов

толпой рванули в раздевалку, условившись поговорить об этом в столовой на большой перемене. Я снова и снова ловил себя на ощущении, будто в душе натянулась струна и вот-вот оборвется. Однозначно, Веру надо остановить.

Два урока я думал об этом, как и о том, что сегодня надо наконец отправить деду письмо с фотографиями разрушений и статьей про ураган, позвонить ему, московским парням, особенно — Алексу, у отца которого наверняка есть связи. Поднять проблему, рассказать, что люди остались без крова, и никто ничего не делает. Но прежде надо побеседовать с Верой Ивановной, узнать, какую ей обещают компенсацию, дабы не сыпать обвинениями голословно.

Когда прозвенел звонок на большую перемену, вся наша группировка как по команде встала из-за парт, наскоро собралась и отправилась в столовую. О Вере Ивановне мы заговорили, только когда купили себе кто сосиску в тесте, кто пирожок с чаем, я — кекс с кефиром.

— Какие будут соображения? — спросил я, глянув на присоседившуюся и развесившую уши Желткову.

Сперва выслушаю друзей, потом поделюсь планом.

— Надо с ней поговорить, — сказал Илья решительно. — Переубедить.

— Типа я не говорила! — воскликнула Гаечка. — Аж расплакалась, но это не подействовало. Ну неужели ей у Карины так плохо? Карина-то добрая.

Меликов шумно поскреб в затылке, сморщил нос и выдал:

— Скинуться ей на жилье? Я готов тысячу, если че.

— И я готова! — вызвалась Гаечка. — Тоже тысячу. Мне без нее будет грустно.

Лихолетова развела руками:

— У нас ваще голяк теперь. Все померзло. Но пятьсот рэ найду, на булочках сэкономлю.

— И мы найдем по штуке, — сказал Чабанов. — Заработаем.

— И я! — с готовностью ответил Памфилов.

— Какая, интересно, зарплата у учителей? — задумчиво потер подбородок Илья. — Двадцать тысяч? Тридцать?

— Где-то так, — сказала Алиса. — А за сколько можно снять хату?

— Пятнадцать-двадцать, — ответил я. — Но надо же питаться, вещи покупать. Да и мебели у нее нет, завалило ее. Помочь Верочке некому, вся ее семья на севере. Кто еще готов скинуться?

— Да все готовы, — сказала Алиса, посмотрела на Мановара, пробирающегося к нам с полным стаканом ряженки. — Егор, ты готов скинуться? Мы все будем.

Парень округлил глаза, встал рядом с ней.

— Не знаю, на что собираете, но я с вами.

Алиса ему рассказала, а я предложил:

— Егор, можешь развить мысль в своем классе? Хоть по пятьсот рублей сдадут, и уже хорошо. Ден тебе поможет, он хорошо умеет уговаривать. Поможешь ведь?

Мановар мотнул головой:

— У нас одни девки в классе, я с ними не общаюсь.

— Ой, да ладно! Классные есть телочки, например, Савельева, — улыбнулся Ден. — Талия — во, сиськи — во, жопа…

Лихолетова пихнула его в бок, и он отпрыгнул, говоря:

— Извини, Рая, твои сиськи ваще вне конкуренции. Императорские…

Мгновенно покрасневшая Лихолетова воскликнула:

— Козлина, прибью! — И швырнула в него недоеденной булкой.

— Помогу, — крикнул мне убегающий Ден. — Сегодня же! Го к тебе в класс, Мановар!

Разбушевавшаяся Рая замахнулась стаканом с чаем, но Гаечка схватила ее за руку.

— Потом. На тренировке его нахлобучишь, только не забудь.

Памфилов и Мановар удалились — видимо, собирать деньги. Лихолетова сменила окрас на нормальный.

Так, глядишь, соберем нужную сумму, а недостающее я докину. Не факт, что и дальше все будут скидываться, потому надо выбивать материальную компенсацию для Веры Ивановны, правда, понятия не имею как.

— Народ, еще ведь не все, — обратился к друзьям я. — Поспрашивайте, не сдает ли кто квартиру в нашем селе, объясните ситуацию, может, кто-то войдет в положение и сдаст пострадавшей учительнице не за все деньги мира.

После уроков я собрался пойти к учительской, чтобы переговорить с Верой, но под нашей дверью кабинета ждал Мановар.

— Три пятьсот! — радостно воскликнул он, показывая деньги, хлопнул ими по ладони и отдал мне. — Завтра еще трое принесут. Будет еще тысяча триста, итого почти пять.

— Спасибо. Уважение! — Я потряс его руку.

Вместе с тем, что соберут наши, будет двенадцать тысяч, остальное добавлю я, благо деньги остались, спасибо обочечникам! Никогда не подумал бы, что буду им благодарен. Правда, пришлось заплатить содранной кожей и нервами, ну а как иначе? Платить надо за все.

В три дня у меня сделка. Очень хотелось поговорить с Верочкой прямо сейчас, но правильнее было сперва найти для нее квартиру, а потом поставить учительницу перед фактом. Так что пока — домой, взять деньги и маму, оттуда — на автобус и — к нотариусу.

Потому я отверг соблазн проводить Веру до остановки и рванул домой, думая о том, что придется тащить мопед к Каналье, ведь без колес я, как без рук. Правильнее организоваться так: купить вино у маминых сотрудников, вызвать таксиста, который работает на бабушку, отправить Карпа в мастерскую.

Я терпеть не мог опаздывать и не хотел заставлять Надежду нервничать, потому не рассчитывал даже на перекус. Но дома меня ждал приятный сюрприз: полностью собранная мама и Василий Алексеич, который сказал, едва я переступил порог:

— Я отвезу вас в центр и заберу оттуда.

— Шикарно! — радостно воскликнул я, юркнул на кухню, схватил блинчик, вгрызся в него. — Поехали, а то опаздываем.

Как же вовремя его к нам привело мироздание! Вспомнились собственные слова, что за все надо платить, но я отодвинул их в сторону.

* * *

Пока ехали к нотариусу, Василий Алексеевич не лез с расспросами, и мне не приходилось выкручиваться. Когда привез нас на место, к двухэтажному зданию, на пороге которого стояли ожидающие своей очереди люди, он прочитал на двери таблицу с расписанием работы нотариуса, пошевелил бровями и сказал:

— В четыре контора закрывается. Вы как, успеваете? Уже без пяти три.

— Продавец заняла очередь, ждет. Должна успеть, — ответила мама, встала на цыпочки, поцеловала его. — Спасибо, Васенька!

— Приеду без пяти четыре, — буркнул он.

Мы с мамой вошли внутрь и окунулись в непередаваемую атмосферу госконтор, где, казалось, сами стены пропитаны злобой, разочарованием и обманутыми ожиданиями. В темном сыром коридоре кишели люди. Старушки с папками подпирали стены, женщины в черных платках, просто заморенные женщины.

Я завертел головой, в полумраке увидел поднятую руку Надежды, взял маму за локоть и повел туда. Надежда стояла возле самой двери в