Вадим Сухачевский - Доктор Ф. и другие

— Вам известно, — сказал "Держиморда", держа нас под прицелом суровых глаз, — что Президент…

— Да Господь с вами! — вклинился "Обходительный". — Ну откуда, скажите на милость, нашим дорогим гостям это может быть известно?!.. Короче говоря, нынешней весной Президент будет баллотироваться на очередной срок…

— Но ведь… — попытался вставить я.

— Па-апрашу без реплик! — рыкнул "Держиморда". — И без лишних разговоров!

— Ну-ну… — утихомирил его "Обходительный" (кажется, он все же был тут за старшего) и вновь повернулся всеми своими кремами к нам. — Понимаю, понимаю! — затараторил он. — Конституция, и все такое… Но существует, между прочим, и воля народа, прямого, так сказать, источника власти! Тут, право, не нам с вами решать! И тут уж мы как-нибудь без ваших советов, простите великодушно…

"Держиморда" не преминул поддакнуть:

— Да уж как бы нибудь…

— Однако… — продолжал "Обходительный". — Существует все-таки некоторое небольшое "однако", навроде как, знаете, бывает, эдакой крохотной соринки, невзначай залетевшей в глаз… — На миг он примолк, и его пряничная улыбка скукожилась в утиную гузку.

Чтобы прервать зависшую паузу, "Держиморда" весьма красноречиво постучал костяшками пальцев по циферблату своих "Роллексовых" часов.

— Да, да! — "Обходительный" выдернулся из секундной задумчивости. — Одна небольшая загвоздочка, которая может весьма, весьма, так сказать…

— Как ложка дерьма! — со всею прямотой бросил в пространство "Держиморда".

От этих слов "Обходительный" передернулся всем своим кремом, однако нехотя подтвердил:

— М-да… выражаясь фигурально… Дело в том, что наш Президент, в отличие от прочих, порой придает значение вещам, на которые иной просто-напросто с легкостью бы наплевал. Но в том, видимо, и есть вся разница, которая существует между влакущими жизнь, вроде нас, грешных, и теми, кто восподнят над нею судьбой…

В этот миг что-то скрипнуло в стенных часах. Часовая и минутная стрелка вот-вот готовы были слиться, обозначая конец этих проскочивших, словно в тумане, суток.

— Господи! — тоже взглянув на часы, засуетился "Обходительный". — Уже совсем-то осталось!.. По сути, только эта ночь!.. Вам хоть ведомо, какое нынче число?

— По-моему… тридцатое декабря… — За последними событиями я уже почти утратил счет времени.

— Именно! — подхватил тот. — И стало быть, завтра… да уже практически сегодня?..

— Новый год…

— Да! И Какой! Двухтысячный, не больше, не меньше! С тремя кругленькими ноликами!.. Надеюсь, вы уже начинаете понимать, к чему я клоню?

— Признаться, не совсем, — сказал я.

В эту самую секунду часы начали бить.

И тут "Держиморда", вклинившись между ударами, произнес всего три слова, мигом заставивших меня встряхнуться от всех перипетий этого дня.

— Тайна письма императора, — в своей стреляющей манере произнес он.

Последняя глава

"ГОЛУБКА"

Посему во всей точности старайтесь хранить и исполнять все написанное…

Ибо не на лук мой уповаю, и не меч мой спасет меня

1

— Тайна письма императора, — так же жестко проговорил он снова после того, как часы перестали бить.

— Именно так: тайна письма императора, — эхом повторил вслед за ним "Обходительный". — Вы не даром достаточное время провели в Центре, посему, надеюсь, вам не надо разъяснять смысл этих слов.

— Но это письмо давно сгорело в камине, — сказал я.

— Безусловно, — подтвердил "Обходительный". — Для бумаги это вполне свойственно – способность сгорать. Однако же подобное совершенно не свойственно для Мировых Тайн такого, я бы сказал, заоблачного масштаба. Открою вам не Бог весть какой секрет: наш Президент, едва узнав об этом письме, с той минуты просто бредит им. И решение, которое он должен принять завтра…

— Уже сегодня, — поправил его "Держиморда".

— Да, да, уже нынешним утром!.. Принимая решение взвалить на свои плечи страну на очередной срок, он обязательно желает знать…

— …желает знать, какую страну! — впервые утратив терпение встрял "Держиморда", и даже лицо его в этот миг стало чуть менее деревянным.

— …Ибо иначе – что толку?

— …Да ни малейшего!

— …ковыряться и дальше в том, что мы, пардон, сейчас наблюдаем!..

— …Если не хуже!..

— …Да, да, при наличии этих последних мрачных предсказаний, которых нынче развелось!..

— …Уж да, развелось, едри их!..

— …И вот Президент, имея все же некую меру ответственности…

— …Уж да, чего не отнять…

Теперь они говорили почти в унисон, так что минутами едва удавалось различить отдельные слова. При всем их разительном несходстве, в этот миг они даже стали отдаленно чем-то похожими друг на друга: "деревянный" обрел некоторую подвижность, теперь в нем ощущалось внутреннее волнение, прежде, казалось, ему неведомое, а "тортоподобный", возобладав над своими кремами, как-то внезапно весь подобрался в кресле, его же кругленькое личико-пряник утратило свою прежнюю сладостность и более походило на грубоватый деревенский хлебец:

— …Посему это письмо… если оно что-то откроет… А оно непременно должно нечто эдакое открыть, нечто самое глубинное…

— …Да уж непременно – иначе к чему весь сыр-бор?

— …Да-да, ибо все, кто им пренебрег, закончили…

— …Не приведи Господь, как закончили!

— …И что постигло их страну…

— …Не приведи Господь, что постигло!

— …Не случайно оно всплывает на свет в самые круглые даты истории. А как раз послезавтра…

— …уж куда круглее!

"Тортоподобный" стал почти так же суров и собран, как его "деревянный" сосед.

— Таким образом, — заключил он, — вопрос стоит о вашей помощи Президенту и России. Не более и не менее!

— Уж никак не менее! — подтвердил "Держиморда".

— Но почему… — (Мне с трудом удалось пробиться сквозь их гомон.) —…почему вы думаете, что сможем прочесть давно сожженное письмо?

"Обходительный" снова растаял до сливочно-кремового состояния:

— Сможете, милые, сможете! — проблеял он.

— Не можешь – научим, — сходу задеревенев, вставил армейскую присказку "Держиморда".

— Скорее – поможем, — поправил его "кремовый". — Существуют средства, специально разработанные в нашей лаборатории. При учете ваших и без того недюжинных способностей – уверен, абсолютно действенные! Мы тоже, как изволите видеть, не сидели тут сложа руки… Каждому – всего один укольчик, практически совершенно безболезненный, — и ваши интуитивные способности умножатся до невероятия! Всего один! Чик – и всё!

— С чего вы взяли, что мы позволим вам?.. — начала было Лиза.

— А не хочешь – заставим, — перебив ее, закончил ту же присказку "деревянный".

Хватка у него, впрочем, была вполне железная. Одним рывком очутившись рядом со мной, он уже держал меня как в тисках. Я попытался вырваться, но не удавалось даже слегка шевельнуться.

Мгновенно откуда-то понабежали люди в белых халатах. Через миг Лиза уже билась в руках двух гренадерского роста санитарок.

Внесли шприцы. Тошнотворно запахло аптекой. Мне закатали рукав. Лизу я не видел за белыми спинами, сгорбившимися над ней…

Укола я и вправду почти не почувствовал, только хватка на моих плечах мигом ослабла, и белых халатов больше не было. Испарились! А вот кресло подо мной кружением поплыло по комнате. В таком же вальсе кружилось и кресло Лизы. Мы взялись с нею за руки и соединились в едином, все нарастающем вращении. Очень странном вращении, ибо стены, окна, кресла наших мучителей – все оставалось бездвижным, как звезды на небосводе, не замечающие кружения Земли.

"Держиморда" отступил в угол и там вовсе задеревенел. "Обходительный" таял, растекался и сползал на пол сливочной лужицей. Вот уже его пряничное личико смотрело на нас с пола, из горки крема.

…Афанасий!.. Боже, он-то тут при чем?.. Откуда вдруг взялся?..

— Хстрасенсорное наблюдение, — несколько виновато ответило это чучело, облаченное в цивильный костюм. — Усё по инструкции…

— Э, на меня-то не наступи! — с пола подал голос вовсе уже растаявший "сливочный", в которого Афанасий чуть было не вляпался лаковой туфлей.

— Бачу, усё бачу, — отозвался тот, немного подавшись в сторону. — Усё под контролем. — И запил свою неловкость извлеченным из жилетки "Карденом".

…Камин!.. Господи, откуда тут камин?.. И что полыхает в нем?.. Какая-то бумага… Полыхает, корчится от жара – и никак не может сгореть…

— Господа… Это… это ужасно, господа!..

Чей голос? Вроде, никто сейчас рта не раскрывал… Или вон тот, с благообразной бородкой, в мундире, с голубой муаровой лентой через плечо, вдруг на долю мгновения появившийся и уже растворяющийся на глазах?.. Император Николай! Ну конечно! Это был он, вне всяких сомнений!..