Александр Ачлей - Палач. Нет милости к падшим

— Ну, хорошо. Со всем этим можно согласиться, тем более, что само время подтвердило правоту автора этого доклада. Но чего же хотят китайцы? — Лазуренко задал этот вопрос всем присутствующим в кабинете, включая себя самого, так как от ответа на него зависело многое.

— Полагаю, что китайское руководство поняло, что в течение последних лет играло на чужом поле. Действительно, от российской катастрофы пока более всех выиграли именно японцы: они вернули себе Курилы и контроль над Сахалином, добившись реванша и отвоевав свои позиции на Дальнем Востоке, то есть «спасли лицо». А это в иерархии ценностей самурайского духа играет крайне важную роль. Что же касается Китая, то его экспансия в Сибири уже натолкнулась на явное противодействие США, что вот-вот выльется в широкомасштабную войну. Не обязательно, конечно, с применением оружия, но войну. А китайцы сами воевать не любят. Это противоречит их принципам троичности в политике. Великий вождь Мао делил мир, если помните, не на две, а на три части. Да и роль мудрой обезьяны, наблюдающей за схваткой тигра и дракона, более мила китайскому сердцу. Так что проявляемый в последнее время интерес китайцев базируется на весьма серьезных вещах: они не хотят быть тем, чью шкуру в конечном счете без боя присвоит себе мудрая японская обезьяна. — Полпред, скорее, не говорил, а размышлял вслух, и от этого его слова звучали еще убедительнее.

— Очень похоже на правду. Чего же так поздно спохватились? — На этот раз вопрос Лазуренко был адресован главе представительства.

— Китайцам в последние годы слишком многое удавалось. От этого у кого хочешь крыша поедет. Вот и с ними это произошло. Так что не будем их сильно за это корить. Мы сами вон все растеряли, что отцами-дедами было завоевано и нажито. Теперь же появляется реальная возможность многое вернуть. Для китайцев возвышение японцев невыносимо! А именно это и произойдет, если расклад сил здесь не изменится. Скорее всего, они увидели в Уральской республике достойного игрока, и им не терпится вывести его на поле. — Слова полпреда отражали истинное положение вещей, и Лазуренко не мог с этим не согласиться.

— Ну вот, наш мозговой штурм и помог кое-что уточнить, — удовлетворенно произнес Феликс Игоревич. — Значит, так. Они — народ умный. Поняли, наверное, кто я такой. И зачем сюда приехал, особенно если учесть их вчерашнюю прямолинейность. Я еду домой. Доложу все президенту. Полагаю, что у нас есть шанс вернуть Забайкалье и Приамурье. Но здесь нужна осторожность и трезвый расчет. Вам спасибо за работу. Молодцы.

Ближе к вечеру генерал вернулся в Екатеринбург.

Глава XXXI

Труваров на Кавказе

Как только Дин вышел из машины, его бесцеремонно ткнули лицом в крышу, развели в стороны руки и ноги, быстро обыскали.

— А вам что, особое приглашение требуется? — не скрывая раздражения, спросил один из солдатиков. Он с удовольствием ощупал Лану, уделив особое внимание области груди и бедер. В это же время человек в черном внимательно разглядывал Труварова. Он буквально не сводил с него глаз и был уже готов признать в нем разыскиваемого террориста, когда вдруг заметил кольцо, украшавшее безымянный палец возможного преступника. Агент буквально замер, как замирает кролик при виде удава. Он с минуту смотрел на кольцо, затем отдал Труварову честь и громко, так, чтобы услышали другие участники сцены, сказал:

— Все нормально. Извините за беспокойство. Вы свободны. Можете ехать, — вернул Дину документы, развернулся и пошел к следующей машине.

Только спустя километров десять Дин спросил у Труварова:

— Что на него так подействовало?

— Да я сам, честно говоря, не понял. — Евгений Викторович не скрывал своего недоумения.

— Может, все дело в этом кольце? — И он, не вдаваясь в подробности, пересказал своим спутникам историю, услышанную от отца.

— Ну, в кольце так в кольце. Хотя я во всю эту лабуду не верю, — скептически отреагировал Дин. — Но что-то здесь не так. За нами от МКАД едет машина, судя по номерам, служебная. А мне абсолютно не хочется подставляться. — Дин резко свернул вправо, на грунтовку, которая вела в сторону небольшого озера, за которым чернел лес. Через какое-то время сзади возник все тот же черный седан, пытавшийся не отстать от маломощного «корейца».

— Так не уйдем. Силенок не хватит. Слушайте меня внимательно: сейчас начнется кладбищенская ограда. В ней есть проломы. У одного я резко приторможу. Выскакивайте из машины и затаитесь за оградой. Я постараюсь перехитрить этого навязчивого типа и затем подобрать вас здесь же. — В этот момент машина встала как вкопанная, Лана открыла дверь и нырнула в пролом ограды, увлекая за собой ошарашенного стремительностью ее действий Труварова. Дин тут же сорвался с места, уводя за собой выехавшего из-за поворота преследователя.

Прошло чуть более получаса, когда у пролома опять появилась машина Дина. Лана и Труваров юркнули на заднее сиденье и уставились на Дина, с головы до ног измазанного болотной жижей.

— За кладбищем есть небольшое болото. Местные туда никогда не суются. Если ехать на большой скорости и не знать, что оно находится сразу за поворотом, стопроцентное попадание обеспечено. Видимо, наш невезунчик гнал на всех парах, вот и угодил туда всеми четырьмя колесами. В общем, машина стала тонуть. Ничего не оставалось делать, как помочь ему выкарабкаться из цепких объятий трясины. Вот и вымазался.

— Все равно он тебя потом вычислит по номерным знакам, — зачем-то сказала Лана.

— Не вычислит. Вернее, вычислит, но не меня. Машина зарегистрирована на человека, прописанного в подмосковной глубинке, да к тому же вот уже год как находящегося в потустороннем мире. — Он подмигнул Лане через зеркало заднего вида и нажал на газ.

Вскоре они ехали по территории военного городка. Свернув в один из дворов, Дин остановил машину.

— Посидите пока здесь. Я скоро, — он скрылся в подъезде многоэтажки и минут через десять вышел в сопровождении мужчины лет пятидесяти в военно-полевой полковничьей форме.

— Знакомьтесь. Виктор Жданов. Мой друг и соратник по оружию. Вместе когда-то начинали на Дальнем Востоке. — Жданов никак на замечание Дина не прореагировал, всем своим видом демонстрируя явное нежелание общаться. Минут через двадцать они остановились у высокого бетонного забора.

— В этом пакете форма, которую носят служащие базы. Переоденьтесь в машине. Я сейчас отойду ненадолго. Когда вернусь, вы должны быть готовы пойти со мной. — После этого короткого инструктажа полковник вышел из машины и исчез за поворотом. Пока он отсутствовал, Дин объяснил Труварову, что тот должен четко исполнять указания Жданова, пройти с ним на территорию базы и под видом служащего, занимающегося погрузкой, проникнуть на борт самолета, отправляющегося в Махачкалу. Там он должен затаиться как мышь, по прибытии смешаться с местным персоналом на разгрузке, выйти из аэропорта, а дальше действовать по ранее оговоренному плану. Вскоре вернулся Жданов, коротко скомандовал «За мной!» — и опять исчез за углом, где, по всей видимости, находился контрольно-пропускной пункт базы. Труваров торопливо засеменил за ним.

— Ну и ладненько. Будем надеяться, что все пройдет хорошо! — Дин развернул машину и поехал в сторону Москвы.

— А мы не дождемся твоего товарища? — удивленно спросила Лана.

— Нет, чего нам здесь светиться? Он все сделает, как надо. Если что-то пойдет не так, мы все равно ничем помочь не сможем. — Выехав на трассу, он резко набрал скорость.

— А как мы узнаем, что он долетел? — не унималась Лана.

— Я же объяснил, что там его встретит мой родственник, который сразу же мне отзвонится. Так что будем ждать. — Было видно, что Дин устал и не очень хочет разговаривать. Не доезжая трех-четырех километров до Москвы, он остановил машину, вышел сам и помог выйти Лане, отойдя от одиноко стоящей четырехколесной помощницы метров на триста, проголосовал, посадил Лану на заднее сидение полуживой «девятки», а сам разместился рядом с хозяином рыдвана. Лана ни о чем не спрашивала, так как прекрасно понимала, что и зачем делает Дин.

Как-то само собой получилось, что они поехали на квартиру Дина, где, едва переступив порог и толком не заперев дверь, начали заниматься любовью. Видимо, совместные переживания включили какие-то дополнительные эмоции — они лихорадочно срывали одежду, стараясь как можно скорее освободиться от сковывающих движения пут, от всего, что мешало увидеть, ощутить друг друга, сделать доступным то, что кружило голову и лишало дара речи. Дин давно не испытывал ничего подобного, словно был не пятидесятилетним мужчиной, а тем романтичным юношей, который более тридцати лет назад приехал покорять столицу, готовый любить и быть любимым. Он буквально окутал Лану нежными прикосновениями и поцелуями, на что она благодарно реагировала всем своим естеством. Эта была их лучшая ночь — теперь ему стало совершенно ясно, что он любит эту женщину, что она нужна ему, что он не хочет с ней расставаться, что роднее и ближе ее у него никого нет.