Меченый. Том 5. Линия разлома - Андрей Николаевич Савинков

Сумгаите все равно начнутся стычки между армянами и азербайджанцами, то можно будет просто всех партийцев на Колыму сослать. Никто не посмеет возразить.

Хрен его знает. Встречал я мнение что история с Сумгаитом была чистейшей провокацией: не подожгут в одном месте — подожгут в другом. Но будем считать, что соломки как мог подстелил.

В итоге принять пакетом весь список «антинационалистических» решений не удалось. По каждому голосовали отдельно. Проще всего получилось протащить изменения в Конституцию по поводу права выхода республик из СССР. Тут всем несогласным был просто задан прямой вопрос, желают ли они реализовать это право и как. Почему-то в такой постановке вопроса защитников этой статьи резко поубавилось.

Так же относительно легко прошла идея убрать статью про национальность из паспорта; она по большому счету мало на что влияла, но опять же я всегда считал, что знаки важны. Нельзя вырастить советского человека, если каждый день ему напоминают, что он казах, еврей или украинец. Евреи, кстати, будут счастливы: отмена документарного закрепления их национальности неимоверно усложняет дискриминацию богоизбранного народа. Плюс изъятие из всяких статистических сборников пункта про национальность с заменой, скажем, на пункт о языке домашнего общения мгновенно перекрасит карту СССР. Оттуда уже не так далеко и до изменения границ республик.

А пока именно за границы и пошла самая жесткая борьба. Отдавать в Москву возможность резать границы никто не хотел, понимая, что в сложившейся ситуации могут сначала «прийти» за Казахстаном, потом за Украиной, Эстонией… Нашлось бы что перераспределить почти у каждой республики, так что тут делегаты выступили фактически единым фронтом, и поправку эту протащить не удалось. Впрочем, отдельно по Крыму я смог продавить делегатов на уступку, в том плане, что Съезд рекомендовал Верховному Совету УССР рассмотреть возможность передачи полуострова обратно в состав России для упрощения строительства Крымского моста. Тем более что как раз перед съездом партийная организация Крымской области в инициативном порядке проголосовала — не без консультаций с Москвой, конечно же — за начало данного процесса. Так что «Крым наш» я все же собирался додавить. Как минимум в качестве прецедента на будущее.

Ну и в качестве уступки — все же время сейчас было тяжелое, если ты принципиально голосуешь против генсека, могут у тебя внезапно и связи с бунтовщиками обнаружиться, благо расследование мартовских событий еще далеко не завершено — Съезд все же принял общую концепцию перехода к одноуровневой федерации. Когда-нибудь в будущем, с отдельной отметкой, что сейчас время еще не пришло.

— Поздравляю, — наклонившись ко мне, тихо произнес Лигачев.

— Спасибо, — едва шевеля губами, ответил я. — Сам до последнего не верил, что они проголосуют это решение.

— Пока это только декларация намерений. Посмотрим, как у нас получится ее превратить во что-то более существенное, — Лигачев за последние три месяца резко сдвинулся в своей позиции «вправо», в сторону «русского великодержавного шовинизма». Кажется, он даже меня в этом деле переплюнул, и именно Егор Кузьмич впервые озвучил ту идею, которую я сам до этого лишь думал у себя в голове. Насчет полной ликвидации республик и превращения СССР едва ли не в унитарное государство. Пришлось уже мне придерживать его революционные порывы за штаны, чтобы не «сорвать резьбу».

— Самое главное — начало положено, дальше будет легче, — уверенности в своих словах я, что характерно, не испытывал ни на грош.

«В ответ» на принятие части политических решений мне пришлось отказаться от вынесенного изначально на обсуждение вопроса о «ликвидации излишних льгот и преференций для членов партии». Ну, собственно, эту тему я для того и поднимал, чтобы потом ее «отдать», прямо как в том анекдоте про перекрашивание Кремля в зеленый цвет: «ну значит, перекрашивать не будем, а по другим вопросам возражений нет». Прием старый, даже древний, но оттого не менее эффективный.

На самом деле затраты на «спецснабжение» членов партии на общем фоне выглядели настолько мелко, что даже в микроскоп их разглядеть было сложно. Даже если считать вообще все «привилегии», включая не только спецраспределители, дающие доступ к дефицитным товарам, но и всякие ведомственные санатории, дома отдыха, служебные автомобили, медицину более высокого класса и домашнюю обслугу, это все выходило в сумме примерно на 0,3%-0,5% от госбюджета СССР. И это на полмиллиона ориентировочно партийцев, занимающих разного уровня номенклатурные должности. Тысяча рублей в год или восемьдесят рублей в месяц в среднем на каждого бенефициара без учета его семьи. Обнять и плакать.

Единственный вред от этого состоял в том, что данная система раздражала простой народ, но учитывая все последние изменения в стране… Короче говоря, даже вспоминать смысла нет. Зато как рычаг давления на партийцев — очень даже, ну как тут было его не задействовать?

— Куда, Михаил Сергеевич?

— Домой, Володя, — вечером 18 мая, уже после закрытия Съезда, наконец позволил себе немного расслабиться. Никогда таким не страдал, но прямо в лимузине достал из крайне редко открываемого отсека с напитками бутылку водки, стакан и махом опрокинул в себя грамм 70 водки. Вот так сходу и без закуски. Огненная вода горячим комком прокатилась по пищеводу и ухнула в желудок, распуская во все стороны волны тяжелого расслабления. С сомнением посмотрел на бутылку «Посольской»: добавки не хотелось, так и правда можно либо алкоголиком стать, либо инфаркт получить, не дожив до шестидесяти, вот же номер будет.

Автомобиль мерно заурчал двигателем и не торопясь, со всем полагающимся «борту номер один» достоинством, покатился на выезд из Кремля. Можно было подвести некоторые предварительные итоги.

Несмотря на то, что протолкнуть получилось далеко не все, я все же считал, что XXVIII Съезд КПСС можно зачесть в качестве успеха. Как минимум потому, что если брать списки делегатов и сравнивать их с прошлогодним — очередным XXVII Съездом КПСС — то совпадут они в лучшем случае процентов на 40. Произошла мощная чистка партактива, пришли новые люди — хоть, будем честны, это далеко не всегда так уж хорошо — и, конечно, удалось затащить на ответственные должности тех, кого я помнил из прошлой жизни.

Был у меня список фамилий — к сожалению, не столь длинный, как хотелось бы — людей, которые уже после развала СССР в самые тяжелые и темные для страны времена проявили себя с самой лучшей стороны. Как честные, ответственные и принципиальные личности. Были такие среди политиков, среди правоохранителей, военных, общественных деятелей и даже молодой поросли предпринимателей. И вот всех этих людей — по возможности, конечно, некоторые