Красавчик. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

в руки паспорт и заглянул в него. Посмотрел на своё фото. Снова прочёл: «Красавчик Сергей Юрьевич».

Поднял взгляд на Порошина и признался:

– Сергей Петрович, я тебе, разумеется, доверяю. Но…

– Нет никаких «но», Серёга, – сказал Порошин. – Есть обвинения в терроризме и в торговле наркотой. Это с одной стороны. И возможность сбежать от этих обвинений уже сегодня ночью – с другой. Какую ты выберешь? Ты только подумай, Серёга: уже скоро ты будешь спокойно спать по ночам и не шарахаться в сторону при виде милиционеров. Начнёшь жизнь заново. Но не с чистого листа. Потому что… вот.

Сергей Петрович расшнуровал старый брезентовый рюкзак, который принёс с собой и выложил из него пачку денег: пачку советских денег – на верхней купюре я увидел изображение Ленина.

Порошин сдвинул старые советские купюры в мою сторону.

– Таких пачек у меня полрюкзака, – сказал он. – Мой батя хорошо подготовился к путешествию в СССР. Он планировал, что сам вернётся в прошлое. Но сейчас он в больнице, приходит в себя после инсульта. О походе на станцию «Пороги» не может быть и речи. Я обещал отцу, что сам отправлюсь в прошлое, если он не сможет. Но… я тоже не могу, Серёга. На кого я оставлю своих девчонок?

Сергей Петрович развёл руками, заявил:

– Вернуться к ним не получится, сам понимаешь.

Он дёрнул плечом и сказал:

– А тебе, Серёга, возвращаться сюда нежелательно. Здесь тебя ждёт тюрьма. Разве не так?

Он не дождался моего ответа и продолжил:

– Тебя, Серёга, тут теперь ничто не держит. Семьи у тебя нет. Нет больше и никаких перспектив – здесь, в двухтысячном. Ты и сам это понимаешь. Даже через пятнадцать лет, когда освободишься из заключения, перспективы у тебя не появятся. Потому что из тюрьмы ты вернёшься уже не красавчиком, а сорокалетним инвалидом. Если вообще там выживешь – с твоим-то характером.

Порошин ухмыльнулся.

У него над головой покружила муха – словно нарисовала очертания нимба.

Порошин сказал:

– Я предлагаю тебе, Серёга, прекрасный выход из той хреновой ситуации, в которую ты угодил. Причём, совсем не важно, веришь ли ты в перемещения во времени. Потому что уже сегодня ночью сможешь убедиться в правдивости моих слов. Сегодня. Ночью. На станции «Пороги». Или поймёшь, что мы с отцом все эти годы занимались самообманом – в этом случае ты всё равно ничего не потеряешь.

Сергей Петрович покачал головой.

– Ты просто задумайся вот над чем, Серёга. Мы с тобой никогда не были большими друзьями. Это правда, не спорь. Но я тебе сейчас помогаю. Разве не так? Ты же понимаешь, что эта помощь мне выльется в крупные неприятности, если о ней узнают? Сколько лет мне дадут за помощь террористу? После прошлогодних событий с этим строго. А у меня семья. Понимаешь? Но я всё же вожусь с тобой. А почему?

Порошин выдержал паузу, посмотрел мне в глаза.

– Я делаю это потому, Серёга, что уверен, – сказал он, – тебя не поймают. Если ты сядешь сегодня ночью в тот поезд на станции «Пороги», то обратно вернёшься уже пятидесятипятилетним. Доберёшься сюда своим ходом: год за годом. Никто не спутает тебя «того», пятидесятипятилетнего, с тобой нынешним. К тому же, ты вернёшься в двухтысячный год обеспеченным человеком. Вот…

Сергей Петрович вынул из рюкзака толстую тетрадь.

– Помнишь, Серёга, фильм «Назад в будущее»? Герой того фильма… не помню в какой части… купил в будущем альманах с результатами спортивных событий. Папа такого альманаха не нашёл, но он записал результаты спортивных соревнований в эту тетрадь – все, которые сумел отыскать в библиотеке. Причём, здесь результаты не советских соревнований, а иностранных. Понимаешь, почему?

Я неуверенно повёл плечом.

Предположил:

– Твой отец хотел уехать за границу?

– Точно! – сказал Порошин. – Папа не планировал оставаться в Советском Союзе. Что здесь делать? Он рассчитывал, что свалит за границу, как только появится такая возможность. Думал, что быстро там разбогатеет: сделает удачные ставки на тотализаторе. Папа надеялся, что проведёт остаток жизни где-нибудь в Америке, купаясь в тёплом океане и в роскоши. Как тебе такая возможность?

Я кивнул.

– Нравится.

Порошин ещё чуть сдвинул в мою сторону пачку советских денег.

– У тебя она будет, Серёга, – сказал он. – Если пообещаешь, что выполнишь мою просьбу.

– Какую просьбу, Сергей Петрович? – спросил я.

Глава 3

– У нас к тебе очень простое дельце, – сообщил Порошин. – Никакого риска для тебя. Так что не волнуйся. Сядешь в поезд, скроешься от мести этого фээсбэшного генерала в нашем советском прошлом. Выполнишь там нашу просьбу. Видишь ли, Серёга, мой отец загорелся идеей вернуться в семидесятый год не только потому, что мечтал стать богачом. Он хотел изменить прошлое.

Сергей Петрович указал пальцем в покрытый трещинами потолок.

– Сразу тебе, Серёга, скажу, – произнёс он, – в спасении СССР папа не видит никакого смысла. Говорит, что всё в нашей истории и так случилось успешнее, чем могло бы. Примером тому гражданская война, что началась в семнадцатом году. Помнишь? В девяностом такого не было. Поэтому батя решил: в двухтысячном году он вернётся на том поезде в прошлое и исправит только свою ошибку.

– Какую ошибку? – поинтересовался я, невольно снова взглянул на паспорт и на деньги.

Порошин ответил:

– Мой батя вынашивал идею, что отправится в семидесятый год и помешает самому себе молодому «натворить глупостей». «Глупостями» он называл свою интрижку с тётей Валей. Интрижку, из-за которой с ним и развелась моя мама. Папа говорил, что отношения с тётей Валей были его «большой ошибкой». Грозился, что сам себе молодому это доходчиво разъяснит. Не допустит того ненужного развода.

Сергей Петрович дёрнул головой, сообщил:

– В семидесятом году мы поехали на море вместе с двумя мамиными подругами: с тётей Валей и с тётей Ритой. Они обе к тому времени остались без мужей. Вот тогда, в пансионате, батя и замутил интрижку с тётей Валей. За спиной у моей мамы. Не устоял, как он сам признался, перед соблазном. Потому что был молодой и глупый. Да и тётя Валя была недурна собой…

Порошин указал на фотографию.

– … Симпатичная была женщина. В этом я с батей согласен. Я так понял, что это именно она тогда положила на папу глаз. А потом и не только глаз. Потому что осенью того же года тётя Валя явилась к нам домой и заявила, что любит моего отца. Сказала, что хочет с ним жить, и что скоро у неё будет от моего бати ребёнок. Для мамы это было