Наши уже не придут 5 - RedDetonator

Ленин для всех — это не просто человек, а нечто гораздо большее…

«Он неплохо продержался», — подумал Аркадий. — «И даже сам отмечал, что смог это лишь благодаря мне».

Гроб донесли до гранитного мавзолея, построенного на Красной площади. Здание это временное — его строили не в последний момент, а загодя, правда, в другом месте. Все понимали, что Ленину осталось недолго, просто не знали, сколько именно — будущий мавзолей возвели в Подмосковье, на режимном объекте, а потом разобрали и привезли на Красную площадь.

И, тем не менее, это временное здание, построенное у Никольской башни, а окончательный вариант построят у Сенатской башни, посередине восточной стены Кремля, где, на памяти Аркадия, располагался оригинальный для него Мавзолей Ленина.

«Культ личности уже успешно сформировался», — подумал Немиров, взглянув на людей, заполонивших Красную площадь.

На похороны Ленина со всего Союза приехали сотни тысяч людей. Сталин, как председатель СНК, был вынужден взять это дело под личный контроль и организовать временные жилища для всей этой прорвы людей. Благо, нечто подобное ожидалось, поэтому на территории за Рублёвским шоссе построили небольшой город из дерева и бетона. Потом, когда люди разъедутся, материалы от временного города пустят на что-нибудь полезное.

Примечателен также был спор о переименовании Петрограда или Москвы в Ленинград или Ленин. Совет рабочих и крестьянских депутатов Петрограда проголосовал единогласно — Петроград должен стать Ленинградом, но то же самое сделал Совет рабочих и крестьянских депутатов Москвы — москвичи захотели, чтобы Москва стала Лениным.

В итоге это дело передали Верховному Совету РСФСР, а тот сразу перепасовал его Верховному Совету СССР — голосование высшего законодательного органа закроет вопрос раз и навсегда. Аркадий был на стороне петроградцев — всё-таки, Родина Революции и если не его, то кого вообще?

Впрочем, в братских республиках уже сами всё решили: Верховный Совет Таджикской ССР постановил, что Ходжент отныне Ленинабад, а Верховный Совет Армянской ССР переименовал Александрополь в Ленинакан.

Переименование десятков сёл и ПГТ можно даже не вспоминать — «Правда» сообщает, что кое-где сельсоветам в переименовании было отказано, по причине слишком большой концентрации селений с идентичными названиями.

«Да, было бы глупо: „Я живу в Ленино, но не в том Ленино, что в Ленинском районе, а в Ленино, что в Ленинградском районе“, ха-ха…» — подумал Аркадий, занося гроб в мавзолей.

Сейчас самый сложный участок — ступеньки…

Владимира Ильича в народе любят, неподдельно — первые дни после его смерти в воздухе Москвы чувствовалась глубокая депрессивность. Все, кого встречал Аркадий, были хмуры и грустны, причём не напоказ — даже когда им кажется, что их никто не видит.

И пусть он отошёл от дел уже очень давно, всё равно, Ленин оставался и остаётся для советских граждан главным символом революционной эпохи. Это при нём была завоёвана свобода, это при нём были побеждены реакционные силы, а также отражены иностранные вторжения. Это он стал источником благоприятных изменений в жизни простых людей, поэтому питать к нему они могут только благодарность и любовь.

Собственно, сотни тысяч людей, сорвавшиеся с мест и приехавших, чтобы попрощаться с Лениным, говорят сами за себя.

— Аккуратно спускаем… — произнёс Сергей Киров.

Закрытый гроб погрузили в нишу склепа, после чего носильщики отошли.

Первым прощальные слова сказал Аркадий — накануне ночью он написал речь, в которой вспомнил свой опыт работы с Лениным и то, как они начинали вместе. После него выступил Сталин, а за ним Калинин и остальные члены Президиума Верховного Совета СССР.

После спуска гроба, они вышли из мавзолея и выступили с речами перед народом.

— Товарищ генерал-лейтенант… — обратился к Аркадию Наум Эйтингтон.

У этого сегодня рабочий день, ведь Испания на острие атаки, поэтому Аркадий слегка удивился, когда увидел его на Красной площади.

— Да? — посмотрел на него Аркадий.

— Хосе Антонио Примо де Ривера успешно устранён… — сообщил ему Эйтингтон.

Де Ривера — это основатель и бессменный лидер Испанской Фаланги, то есть, главный генератор проблем для Республики.

На фоне есть ещё и Франко, но его роль, на данный момент, очень незначительна. Если спросить случайного испанца, то он ответит что-то вроде «Какой ещё Франко?»

Впрочем, иллюзий Аркадий не питал — время Франко ещё придёт…

— Хорошая новость, — кивнул он. — Преемника уже выбрали?

— Говорят, что таковым станет Мануэль Эдилья Ларрей, — ответил Наум. — Хочу отметить, что операцию по устранению организовал Судоплатов.

— Наше участие осталось тайным? — уточнил Аркадий.

— Мы сделали всё, чтобы это выглядело, как внутренняя борьба фалангистов, — кивнул Эйтингтон. — Судоплатов предлагает убрать и Эдилью.

— Не нужно, — покачал головой Аркадий. — Впрочем, обсудим это позже.

— Я вас понял, товарищ генерал-лейтенант, — кивнул председатель КГБ. — Завтра могу рассчитывать на беседу?

— Разумеется, — кивнул Немиров.

Все политические устранения санкционируются Президиумом ВС СССР, который опирается на решения специальной комиссии при Верховном Совете — это нужно для обеспечения должного уровня секретности.

По собственному усмотрению Аркадий устранять никого больше не может — такова цена реформы…

Это прямое следствие тех скользких моментов, на которых его ловили Ленин и Сталин — они не знали точно, в чём он замешан, а к чему не имеет никакого отношения, поэтому, в ходе реформы, устранили это тонкое место.

После официальной части они поехали домой к Сталину, который предложил помянуть товарища Ленина в кругу близких.

— … у Ильича был свой взгляд на коммуны, — вещал Сергей Миронович Киров, держащий в руках рюмку водки. — Он говорил мне как-то, что артели — это не совсем то, чего он ожидал. Аркадий Петрович, что ты думаешь об этом?

— Я разделяю мнение Владимира Ильича — мне они тоже не совсем нравятся, — ответил на это Немиров. — Коммуны — это идеал, к которому нужно стремиться. Они обнажают лучшие черты, присущие человечеству, а артели — это как заработать побольше денег с пользой для общества. Но, всё же, как заработать побольше. Народные предприятия, о которых я говорю уже давно…

— Знаем, знаем, — усмехнулся Киров. — «Позволят встроить в план» и так далее… Лучше расскажи анекдот!

— Ты бы повежливее, — попросил его Сталин. — Не с собутыльником беседуешь, а с генеральным секретарём.

— Моя вина… — произнёс Киров. — Прошу прощения, товарищ Немиров.

— Прощён, — улыбнулся Аркадий. — Анекдот? Есть у меня один. Чего общего между матом и диаматом?