Целитель. Долгая заря - Валерий Петрович Большаков

мы под новый год спорили о структуре взаимопроникающих пространств?

— Еще бы не помнить! — воскликнул Роман. — Стоим, как дураки, с шампанским, а на часах уже полпервого!

— А я тогда додумался до сингонии миров… — вымолвил я с таинственным видом.

— Это по-каковски? — озадачился Киврин.

— А это я у минералогов нахватался, — хмыкнул я с долей ностальгии. — Сингония — это такая группа симметрии кристаллов. Какая у кристалла система координат… ну, там выбираются его оси симметрии или ребра… к такой сингонии он и принадлежит.

— Ух, ты! — неумеренно восхитился Почкин. — Великие Кристаллы!

— Стоп! — вскинул руку Володя, заговорив напряженным голосом: — Я, кажется, понял… «Альфа», «Бета» и «Гамма» — это сингония? А «Дельта»?

— Дельта-пространство тоже синхронное, поскольку у него с нашими мирами единое время. В «Дельте» лишь немного иная гравитационная постоянная. Поэтому тамошнему человечеству и не повезло — актинидный планетоид протаранил Луну на встречном курсе. Даже что-то вроде иерархии просматривается… Наше пространство только зовется «Альфой», но эталонным миром следует все же признать «Бету» — тамошние константы и размерности максимально близки к идеальным… Ну, это так, для общего развития. Ром, мне нужно, чтобы ты исследовал все данные лунной установки…

— Все⁈ — не поверил Почкин.

— Все, — хладнокровно подтвердил я. — Подумай сам, как из кучи индексов вычленить те, что прямо или косвенно указывают на связи Сопределья с иными пространствами, и каков характер этих связей.

— Ла-адно… — протянул Роман, потихоньку загораясь. — Надо придумать новые инструменты, новые детекторы… Четырехмерный преобразователь пространства очень неизбирателен! «Эпсилон», «Дзета», «Эта», «Тэта», «Йота», «Каппа»… Мы нащупали уже шесть миров, а что они такое — понятия не имеем. — Его губы повело в кривую усмешку. — Лучше всего изучено дзета-пространство!

— Вот и тебе задание, товарищ Киврин, — хищно улыбнулся я. — Подумай, покумекай над пятимерным ПП. Вопросы есть? Вопросов нет.

Пятница, 18 июля. День

Севастополь, борт ТАВКР «Новороссийск»

«Море хихикало», — подумал Гирин, перефразируя Горького. Севастопольский рейд переливался блеском мелких волн, в ясном небе плыли раздернутые облачка, а легкий бриз сдувал духоту.

— Вира! — Командир «Новороссийска» даже в синей робе выглядел щеголевато. — Помалу, помалу…

Могутный плавучий кран как будто поднатужился, и плавно поднял в воздух боевой хроноинвертор «Перун». Кольчатые кабели бессильно свисали с него, болтаясь, словно корневища.

«Выдрали…», — с неудовольствием подумал Иван, вспоминая, как лично «высаживал» эту самую установку на место артиллерийской спарки… Когда это было-то? Так и тянет сказать: «В молодости»! Не дождетесь…

…В начале лета американцы подсуетились — зазвали в Нью-Йорк не только русскую делегацию, но и немцев из ГДР, англичан, французов, даже японцев с итальянцами — всех, кто имел или мог создать инверсионное оружие. И все дружно подписали международный договор о его запрещении…

Главком флота тогда успокоил Гирина. Вертя в пальцах бокал с дорогущим шампанским, он сказал, пародируя Сталина: «Ви, товарищ контр-адмирал, не волнуйтесь — свято место пусто нэ будет, нам есть, чем замэнить эти дорогие игрушки!»

Хроноинверторы и впрямь стоили немало, да и энергии на них не напасешься. А на флотские склады уже завозили сверхсекретные ракеты «Циркон» — гиперзвуковые…

Иван стянул промасленные верхонки, и протянул руку командиру корабля.

— Дальше уж вы сами! — скупо улыбнулся он.

Лощеный капдва смущенно отзеркалил его улыбку.

— Спасибо, Иван Родионович! А то я боялся, думал, что до выходных прокопаемся…

— Жалко? — Гирин кивнул на развороченную палубу.

— Да как сказать… — затянул командир «Новороссийска». — Нет, тогда, у Гвинеи… у Экваториальной Гвинеи… «Перун» нам здорово помог — мигом смахнул в океан парочку «камикадзе». Слух прошел, что за штурвалы старых «сушек» усадили самых настоящих зомби! Ну, не знаю, зомби там или не зомби, а «Си-4» в фюзеляжах хватало… — Он пожал плечами. — Наверное… Нет, не жалко. Сколько раз бывало — щупаю кабели, а они горячие! Не-е… Без инверторов спокойнее! Знаете, небось, как матросы «Перуна»… того… переиначили?

— Догадываюсь! — рассмеялся контр-адмирал.

Пронзительно закричали драчливые чайки, свиваясь рассыпчатым облачком, а из Севастопольской бухты, словно видение из детства, выплывал белоснежный барк «Товарищ». Море улыбалось…

Тот же день, позже

Севастополь, проспект Гагарина

Когда Гирины выбирали квартиру, им предлагали любой район Севастополя — хошь в Ленинском или в Гагаринском, хошь — в тихом Балаклавском или в старом Нахимовском.

Настя взялась за дело серьезно — объездила за неделю весь город, и остановилась на Стрелецкой бухте, «Стрелке», как местные говаривают. И море рядом, и до центра недалеко. Выйдешь на лоджию — синяя даль за плоскими крышами, за курчавым парком… Красота!

Закруглившись в штабе ЧФ, Иван доехал до дому часам к пяти. Ему, как командующему 5-й ОпЭск, полагалась «персоналка», но контр-адмирал любил сам вертеть баранку.

Мягко урча, «Волга» скатилась в подземный паркинг, и свернула на свое законное место. Гирин улыбнулся: Настина «Шкода» блестит, заботливо «умытая» и протертая. Стало быть, и сама хозяюшка дома.

Лифт вынес его на светлую лестничную площадку, совмещенную с просторной террасой — шезлонги пустовали, ветрено сегодня. Полупрозрачный навес вздувался и опадал, беспокойно заполаскивая, словно недобранный парус.

Зато квартира встретила моряка тишиной и покоем. К стыду своему, не таким уж сдержанным и суровым он оказался…

Нет, в самом начале, когда Макс заявил, что поступает в училище, Гирин даже порадовался, но стоило «Иванычу» сообщить, в какое именно…

«Да зачем тебе в Ленинград тащиться, сына? — заюлил тогда еще капраз. — У нас же, под боком, Нахимовское!»

Но Максим Иванович был непреклонен.

«Весь в папу!» — грустно вздыхала Настя…

— Вань, ты? — донесся нежный голос с кухни.

— Я! — с готовностью отозвался контр-адмирал, быстро переодеваясь в домашнее, и как будто становясь другим — мягким, послушным женской воле.

Настёна, напевая, перемывала брякающие тарелки.

— Ух, ты… — растерялся Иван.

Жену роднил с кухней лишь маленький кокетливый передник, повязанный на длинное платье, красиво облегавшее фигуру.

— У нас праздник? — поинтересовался Гирин, живо перебирая в уме даты.

— Праздничек! — рассмеялась Настя. Закинув руки за спину, чтобы развязать передничек, она добилась того, что ткань приятно обтянула груди. — Миша звонил! Сказал, что пробил-таки финансирование!

Контр-адмирал завис.

— Ну, помнишь свою идею — снять «Час Быка»?

— А-а… — стало доходить до Ивана.

— Бэ-э! — хихикнула Настя. — Сценарий напишет Сергей Павлов — он,