Олигарх - Михаил Шерр

генерал-лейтенант Степан Александрович Хрулёв. Понимая всю ответственность обрушившуюся на него, он начал действовать очень осторожно. Советы моих эмиссаров для него были почти законом, тем более что делалось это тактично и грамотно.

Через неделю был отставлен и военный министр князь Долгоруков. Его сменил Николай Онуфриевич Сухозанет, боевой генерал ставший министром на год с небольшим раньше моего знания истории. Генерал он был знающий, пользовался авторитетом и уважением в армии и это очень быстро почувствовалось на фронте.

Генерал-лейтенант Карл Егорович Врангель вновь вступивший в командование Евпаторийским отрядом, связал союзников по рукам и ногам, не давая покоя противнику буквально ни днем, ни ночью. Пару раз уже союзники предприняли попытки нанести поражение русским, но были отбиты и сидели в Евпатории как мышки. Сложилась патовая ситуация, ни одна их сторон не могла побить соперника и не пыталась это сделать. Для нас это была настоящая победа, русские линии снабжения осажденного Севастополя оказались в безопасности.

Генерал Хрулев с каждым днем укреплялся в Бахчисарае и на Южном побережье Крыма. Ни о каком новом большом сражении с союзниками он и не помышлял, главной его задачей было укрепление обороны Севастополя и отражение будущей атаки на Керчь. Она началась, как я и знал, 12-ого мая.

Керченским гарнизоном командовал безродный и почти нищий полковник Карпов. Он сумел отличиться в компании 1853 года на Дунае, а затем на Кавказе в 1854-ом году. Был замечен нужными людьми и переведен в Крым. Попутно сам и его семья перестали бедствовать.

Гарнизон Керчи был своевременно усилен, особенно артиллерией, были выставлены минные заграждения, на мои деньги были куплены нужные корабли и затоплены в проливе. В трехдневном сражении, в котором основную роль играла артиллерия, русские понесли достаточно значительные потери, только убитых было больше тысячи и был нанес огромный ущерб Керчи. Но все атаки и попытки высадки десанта были отбиты.

Успех в Керченском деле имел два важнейших результата, были сохранены русские коммуникации в Крыму и на Азовском море, а слово моих эмиссаров стало чуть ли не законом. Был создан специальный инженерный корпус, который за лето 1855-ого года сухопутное недоразумение между Севастополем и Бахчисараем, носившее громкое название дорога, но находившееся в очень плохом состоянии и пролегавшее то по каменистой горной, то по глинистой местности, то по болотистым низменностям, превратил во вполне приличную дорогу.

Это сразу же сказалось на положение дел в Севастополе. Стахановскими методами налаживалась переправа через бухту, непрерывным потоком шли подкрепления, особенно артиллерия. Были опустошены все тыловые воинские части и арсеналы почти по всей России, на фронте даже появились стволы сибирских частей. Огромные премии были назначены оружейникам за новую продукцию. Всеми правдами и неправдами пополнялись запасы пороха в войсках.

В результате к началу лета сложилась ситуация, начавшая вызывать нехорошие исторические параллели во Франции.

В осажденном Севастополе русские как минимум не слабели. Стоящая в Бахчисарае армия генерала Хрулева непрерывно усиливалась и Степан Александрович неукоснительно выполнял строжайшее указание нового военного министра: никаких наступательных авантюр, всеми силами помогать Севастополю и держать свои позиции.

В новой действительности император не вмешивался напрямую в ход военных компаний и солистом был генерал Сухозанет. А то, что надо просто стоять, терпеть и ждать своего часа он понимал и без моих подсказок. В итоге не было катастрофы на Черной речке, и как следствие летних катастрофических бомбардировок осажденного города и страшных потерь среди защитников.

К началу августа русские укрепились на Инкерманских высотах, там была установлена батарея из пятидесяти новейших русских дальнобойных 60-фунтовых береговых пушек Баумгарта-Маиевского на металлическом лафете. Их дальность стрельбы была просто невиданная до сих пор — пять верст. В истории моей первой жизни это были две отдельные орудийные системы принятые на вооружение уже после войны. Зная об этом, я через третьи руки отвалил огромные деньги на ускоренную разработку новой пушки тандемом двух русских оружейников, её испытания и производство на уральских заводов.

Командование этой батареей принял русский артиллерийский гений штабс-капитан Александр Петрович Щёголев. Год назад двадцатидвухлетний прапорщик прославился шестичасовым боем своей 6-ой береговой батареи имеющей всего четыре старых орудия против нескольких сотен орудий союзного флота под Одессой 10-ого апреля 1854 -ого года. Через несколько дней он был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени и произведён через два чина в штабс-капитаны.

Батарея таких же пушек появилась и на Северной стороне, на безымянной высоте восточнее Парижской батареи.

В последних числах августа союзники провели последнюю бомбардировку и намеченный штурм Малахова кургана не состоялся. Точность огня новых батарей на предельной дальности была так себе, но это было огромное подспорье защитникам Малахова кургана. Плотность войск союзников в зоне из поражения была такой, что все равно любой снаряд попадал в какую-нибудь цель.

Несмотря на сохраняющееся численное превосходство, предпринять атаку на русскую армию стоящую на Инкерманских высотах и Макензиевой горе союзники не решились, также как и попытаться обойти её с юга. Это было бы Балаклавское сражение и Битва на Черной речке наоборот. Русская артиллерия просто бы расстреляла наступающих.

Первого сентября союзники прекратили бомбардировку Севастополя, перешли на редкий беспокоящий огонь и начали подготовку к последнему генеральному сражению за русскую твердыню. Свои планы они держали в строжайшем секрете, но абсолютно все в Европе и в России знали, что намеченный штурм состоится когда в войну вступит Австрия.

Одной из главных радостей для меня была предотвращение потери адмирала Нахимова. После отбитого первого штурма Севастополя, Государь категорически запретил ему рисковать. К адмиралу была приставлена охрана из высокопоставленных гвардейских офицеров во главе со срочно произведенным в генерал-адъютанты Павлом Константиновичем Александровым, внебрачным сыном Великого Князя Константина Павловича. Он ни на шаг не отходил от адмирала, даже спал рядом с ним. Рисковать жизнью такой особы Нахимов не мог и поэтому пуля, смертельно ранившая его в первой моей жизни, пролетела мимо.

На Кавказе тоже все было тип-топ. Назначенный еще императором Николаем новый кавказский Наместник генерал Николай Николаевич Муравьёв сразу же получил подробнейшие инструкции от нового Государя и военного министра о порядке своих действий, ему были строжайше запрещены три вещи: критиковать своих предшественников, ссорится со своими генералами и офицерами и штурмовать турецкую крепость Карс. Её надлежало взять правильной осадой, а не повторять свой подвиг почти тридцатилетней давности, когда во время во время Турецкой войны 1828−1829-ых годов крепость была взята им же лихим неожиданным натиском. Также генералу было предписано воспрепятствовать попыткам турок провести десантные операции на русском Кавказе.

В итоге не было глупого и несправедливого письма Ермолову, ссоры с генералом князем Барятинским, которому было поручено действовать против возможных турецких десантов. Карс был быстро взят в полную осаду и пал в начале октября. Князь Барятинский не только успешно отразил все попытки турецких десантов, но и начал наступление на Батум. Разбив незадачливого Омер-пашу, он повторил русский успех прошлого года, и начал движение на Трапезунд. А основные русские силы выдвинулись к Эрзеруму и начали его осаду.

Но фоне всего этого и события в Европе разворачивались немного не так как в моей первой жизни. Все эти месяцы я был занят только одним: сменой общественных настроений в Европе. После длительных размышление я выбрал очень интересный вариант, достаточно резкое и быстрое ужесточение кредитно-денежной политики во всей Европе, особенно в России и Австрии. Началось глухое недовольство в Европе, которое осенью переросло в открытое. Все газеты пестрели одним и на все правительства посыпались всё возможные шишки.

Английский премьер Палмерстон и французский император Наполеон Третий понимали, что войну надо кончать и приняли решение усилить давление на Австрию и наконец-то получили искомый результат, австрийский император решил вступить в войну и предъявил России ультиматум.

Несмотря на все достигнутые успехи в Крыму и на Кавказе, сопротивляться удару Австрии, а тем более еще и Пруссии, сил у России не было. В ту минуту, когда графу Буолю доложили о русском посланнике и он в нетерпении ждал момента своего торжества, той минуты когда им будет озвучен окончательный срок австрийского ультиматума, я заходил в кабинет австрийского министра финансов Карла Людвига фон Брука. Мы были достаточно хорошо знакомы и у нас были ровные деловые