Детское время - Квинтус Номен

в Тихвин: в двадцати пяти километрах дальше по железной дороге, там, где дорога пересекала реку с названием «Паша» (с ударением, как у османских владык, на последнюю букву), по планам нужно было поставить еще один город и небольшой металлургический завод. Железа вокруг Паши было столько, что вода в реке была ржавого цвета, и простой мужик мог накопать болотной руды до центнера в день. К тому же, хотя руда там была довольно бедной, в ней было много марганца, имелись и никель с хромом, и кобальт — так что сталь из этой руды сразу получалась неплохо так легированной.

Печи Сережа поставил в новом городе (названном Усть-Капша, по имени притока Паши) всего лишь за год, и одновременно в Тихвине поднял завод для производства из намечающейся стали вагонов-хопперов, необходимых для перевозки всяких полезных ископаемых. Одновременно неподалеку от Тихвина парни Дениса выстроили цементный завод — и первые хопперы как раз сырье для цемента и перевозили от карьеров. А на «лесоперерабатывающем» заработали три печи по перегонке древесины. К тому же Тороп как раз закончил постройку плотины на Паше, ставшую мостом железной дороги и ГЭС на этой плотине (уже мощностью в два мегаватта). Так что металлургическому заводу и энергии хватало, и угля, и извести…

Не хватало только руды: ну маловато мужиков пока еще поселилось в окрестностях. Завод все равно заработал, недостающую руду Сергею подкидывали и с сернокислого завода в Гидрострое, и даже из-под Тулы, но все равно парень мечтал о тех временах, когда вокруг вырастут деревни с мужиками, мечтающими заработать лишнюю копейку.

Но когда в Тихвин приехала Малина, которой Катя поручила «разобраться» с водоснабжением городов, мысли Сережины перенаправились в другое русло. Сразу после того, как девушка поделилась с ним своими проблемами:

— Сереж, я просто не представляю, как очистить воду из Паши достаточно, чтобы завод твой не испортился. В литре воды в реке окиси железа почти полграмма, и даже если воду полностью профильтровать, остается в виде растворимых солей миллиграмм тридцать, а то и пятьдесят — а такая вода забьет трубы за несколько месяцев. Я уже не говорю про марганец…

— Это много или мало?

— Это очень много. Чтобы тебе было понятно, в речке ежесекундно мимо твоего завода протекает в пересчете на чистое железо тридцать килограмм.

— Это что, в час значит мимо завода проплывает больше ста тонн?

— Ну да… и марганца тонн пятнадцать-двадцать.

— А ты знаешь, как это железо с марганцем из воды вытащить?

— В принципе-то знаю, но для этого нужно очень много чего. Озон, например, известь… если всё на энергию переводить, то на тонну окиси железа и марганца потребуется мегаватт-час электричества… примерно. Но ты же не будешь всю речку фильтровать?

— По крайней мере я понял, почему в Паше рыбы почти нет, а ту, что есть, жрать невозможно… нет, насчет фильтровать речку — это даже звучит как бред. Но ты знаешь, не все, что кажется бредом, бредом является. Ну-ка, расскажи мне про очистку воды поподробнее: сдается мне, что миллион тонн качественной руды в год… ну, хотя бы и полмиллиона заслуживают тщательного обдумывания…

Глава 2

В конце августа неподалеку от скульптуры Люды встала и статуя Марины. На поминках Лиза сказала, что мать прожила хорошую жизнь, до самого конца чувствовала себя хорошо, не мучилась как Люда. И что дай бог каждому из нас протянуть до девяносто шести…

А через неделю Катя неожиданно сообщила мужу:

— Мне нужен каррарский мрамор.

— И какие проблемы? Если я ничего не путаю, ты половину мрамора с тамошней каменоломни закупаешь. Только для Никольской башни его тонн пятьсот привезла…

— Мне нужны блоки белого каррарского мрамора длиной в восемнадцать метров и сечением два на два. Цельные блоки. Примерно сорок пять штук.

— Откровенно говоря, я вообще не думаю, что римляне такие вырезать смогут, не говоря уже о том, чтобы их в порт дотащить. А уж погрузить такой блок на корабль…

— Римляне не смогут. А ты — сможешь. Поэтому я тебе и говорю.

— Чисто теоретически… наверное, смогу если постараться. Но зачем?

— Брунн уже шестьдесят, а она — самая молодая из теток. И все они когда-то там будут… рядом с бабулей. И мы будем, но, надеюсь, все же не скоро. Я хочу сделать так, чтобы им там было… уютно. Чтобы все они — уже сейчас — знали, что им будет уютно…

— Ну не плачь… я всё сделаю. И сделаю быстро… И чтобы мама твоя знала, что мы бабулю никогда не забудем… чтобы видела, что мы ее помним и стараемся быть достойными ее памяти… А бабулю Марину мы всегда будем помнить такой, как ее Трофим изобразил: не старой, счастливой и полной сил…

— Трофим… — Катя улыбнулась сквозь слезы, — он мужчина… предусмотрительный. Ходят слухи, что он уже для всех нас статуи изготовил. Только никому их не показывает.

— И кто такие слухи распускает?

— Да много кто, но, думаю, все же врут. Бабуля ведь действительно очень старой уже была, а Люде он статую привез еще теплую… а ведь глиноземная керамика за два дня остывает, я знаю, ведь когда-то печки из нее строила. По крайней мере твоей и моей статуй у него точно нет. А когда ты сможешь такие мраморные блоки привезти?

— Если серьезно, то боюсь, не очень скоро. Машину-то, чтобы мрамор пилить, быстро сделаю. Телегу, на которой их в порт возить, тоже месяцев… за шесть, наверное. Но еще нужно кран в порту ставить, и не только у нас, в Луне тоже, хотя и это решаемо. А вот дорогу от карьеров со скульптурным мрамором до порта…

— Позвони в Русскую виллу Рима, скажи, что я буду ждать там обеих императоров через две недели. Твой самолет за день долетит до Симферополя?

— Двадцать тысяч сильных рабов — это очень много, — задумчиво произнес Гай Валент Гостилиан Мессий Квинт. — Это очень много, повторил он, голосом выделяя слово «очень».

— Уважаемый Марк Ливий Павел не просто умер самым богатым гражданином, — усмехнулся его собеседник, — каждый из трех его сыновей остался более богатым, чем любой другой человек в империи.

— Но двадцать тысяч…

— Чтобы выполнить заказ Катарины Магны, Марк купил пять тысяч рабов. А когда заказ был выполнен, он на выручку от других заказов купил еще семь тысяч и даже после этого остался в прибыли.

— Ты рассуждаешь как торговец, а не как император — с кислой улыбкой попытался возразить Гостилиан.

— Император должен уметь торговать лучше