Последний бой (СИ) - Дмитрий Лифановский

не все его части пока вернулись с юга, это плохо. Как бы не ограбили. Могут, как пить дать могут. Потом конечно возместят. Но ведь они все сработались, своевались, понимают друг друга с полуслова. Отдать любой полк, любую эскадрилью, это как по живому отрезать. А ведь только-только стали нормальным слаженным боевым соединением. Все, что было до Крыма, было так себе. Лишь пройдя яростные, беспощадные бои на юге, сначала оборонительные, а потом и наступательные, победные, Александр понял, как далеки были они даже весной сорок второго, от нормального, обученного и слаженного боевого соединения. И какой авансище им всем, и ему, в первую очередь, выдало командование своим доверием.

А сейчас, скорее всего, их ждет новое назначение. Вопрос только — куда. На юге, наши войска освободили Курск и Белгород. А взяв Харьков, пожалуй, до лета остановятся и встанут в крепкую оборону. Еще чуть-чуть и в тех местах начнется такая распутица, что ни о каких вразумительных боевых действиях не может быть и речи. На севере и так прекрасно справляются, освобождены Мга, Тосно, Гатчина. Фронт застыл на линии Чудово-Вырица-Волосово-Копорье. Для группы армий «Север» создалась катастрофическая ситуация. Под угрозой полного окружения оказалась вся Новгородская группировка. А южнее назревал еще один котел — Демянский. Вот туда-то вполне могут кинуть. Значит или Северо-Западный или Калининский фронт. Ну, если только командование не придумало еще что-нибудь. Но это вряд ли. До весны времени осталось всего ничего, и начинать еще одну крупную наступательную операцию смысла нет. Или все-таки Брянск и Орел, с выходом во фланг Смоленской группировки противника? Да что гадать, еще немного и все и так будет ясно.

В приемной у Поскребышева, к своему удивлению, застал Маргелова. Поздоровавшись с вечно занятым и замотанным секретарем Сталина плюхнулся на стул рядом с десантником:

— Здорово, Филиппыч, и тебя вызвали? — они еще в Крыму перешли на «ты», а после совместного построения и вручения гвардейских знамен с последующим отмечанием этого дела Стаин стал называть Маргелова Филиппычем, а тот в свою очередь Стаина Саней. Был еще третий, командир 11-ой отдельной гвардейской бригады морской пехоты гвардии полковник Леонтьев, который стал Палычем, но куда занесли его фронтовые пути-дорожки неизвестно, может еще и сведут их где-нибудь в Берлине или Вене, а может и Париже, чем черт не шутит. А может и того раньше. Вон с Маргеловым думали надолго прощаются, а не прошло и трех месяцев, как свиделись. И судя по всему совместное дело предстоит.

— Здорово, Саня, — кивнул Маргелов, — Вызвали. Знать бы еще зачем? — он вопросительно глянул на Стаина. Тот лишь отрицательно махнул головой:

— Без понятия, — и добавил о наболевшем, — я еще не все свои части с юга вывел, а уже похоже что-то новое предстоит.

— Не дергайся, — он кивнул на массивную дверь кабинета Верховного, — там в курсе, значит и задача будет поставлена исходя из того что есть у нас в наличии. Кстати, будем теперь соседями, — он усмехнулся, — нам место постоянной дислокации в Люберцах определили. Вы же тоже где-то там?

— Там. А вас куда именно?

— Полигон Училища инструкторов воздушно десантной службы знаешь? Там неподалеку казармы 37-ой гвардейской… — Стаин кивнул:

— Недалеко от нас. Что в гости не заехал?

— Заедешь к тебе? — усмехнулся Маргелов, — у вас там охраны больше чем личного состава.

— Есть такое дело, — улыбнулся в ответ Сашка, — но разве может такая мелочь остановить гвардейца-десантника?

— Некогда, Сань. У меня, как у тебя, только неделю назад последний батальон с фронта прибыл. Пополнение, размещение, учеба, сам понимаешь. Забыл когда спал нормально. Порой, кажется, что на фронте легче.

— Это точно, — криво усмехнувшись, кивнул Стаин.

— Товарищи командиры, — прервал их Поскребышев, — проходите, вас ждут.

— Товарищ Сталин, гвардии полковник Маргелов, по Вашему приказанию явился!

— Гвардии полковник Стаин, по Вашему приказанию явился!

Сталин смотрел на гвардейцев с веселым хитроватым прищуром.

— Видал, Наум, какие герои? — обернулся он к сидящему на диванчике в углу рядом со столиком, на котором по-домашнему уютно стояли стаканы с чаем, вазочка с вареньем и баранки, комиссару госбезопасности третьего ранга. — Проходите, товарищи, присаживайтесь, — Сталин гостеприимно показал рукой, на стоящие там же рядом со столиком стулья для посетителей. Полковники синхронно шагнули к столу и так же синхронно уселись за стол, что вызвало еще одну усмешку Сталина. — Наливайте чай, товарищи, — махнул он рукой, а сам, бесшумно ступая, стал расхаживать за спиной прибывших командиров. С напряженными ровными спинами полковники налили себе чай и поставили стаканы в серебряных подстаканниках с серпом и молотом перед собой. — Пейте, пейте, товарищи, — раздалось из-за спины. Пришлось швыркать крутой кипяток. Стаин, пользуясь тем, что Сталин не видит его лицо, вопросительно задрал брови, посмотрев на Эйтингона. А комиссаром госбезопасности оказался именно он, старый знакомый по операции по пленению Штрауха. Наум Исаакович, сверкнув глазами, в глубине которых плескалась нахальная смешинка, слегка опустил веки, показывая, что все, мол, нормально. Наконец, Сталин, находившись, тяжело опустился на диванчик.

— Времени у нас мало, поэтому, Наум, давай, вводи товарищей гвардии полковников в курс дела, а потом вместе с ними обсудим, что мы с тобой тут напридумывали.

— Помогите, — скомандовал комиссар госбезопасности, убирая со стола чайные принадлежности. На освободившееся место тут же расстелил карту. — Значит так. По донесениям партизан и нашей разведки вот здесь, в Жлобине, — он ткнул толстым пальцем с потрескавшимся желтым ногтем в карту, — немцы открыли госпиталь для раненых офицеров. А вот здесь, в двадцати километрах от Жлобина, в деревне Красный берег, создан временный пересыльный лагерь и донорский пункт для раненых господ офицеров — Эйтингон выплюнул «господ офицеров» как что-то отвратительно мерзкое. — А донорами там являются дети от 8 до 14 лет согнанные со всей Беларуссии и Брянской области, в основном дети из семей красноармейцев и командиров, советских и партийных работников не успевших эвакуироваться и евреев. Детей постарше угоняют сразу в Германию у тех, что помладше берут кровь. Часть детей планируется к отправке в Саласпилс или, как его называют немцы лагерь Куртенхоф. Место мерзкое, до которого руки чешутся добраться. Но пока это невозможно. А вот с Красным берегом разобраться надо.

Сталин задумчиво кивал головой, слушая Эйтингона. И по линии Службы внешней разведки и по каналам НКИД стали поступать тревожные сведения, что в финансовых кругах США, напуганных успехами РККА стали искать выходы на руководство Абвера и Вермахта для проведения сепаратных переговоров. Целью которых является свержение Гитлера, формирование лояльного США и Британии правительства с последующим заключением мира с Великобританией и совместным крестовым походом на Советский Союз. Первый тур переговоров с высокопоставленными офицерами армейской разведки и рядом представителей финансово-промышленных кругов Германии, так сказать, прощупывание почвы, уже был проведен. Факт переговоров и его участников, решено было сдать Гиммлеру. Но сделать это надо так, чтоб у рейхсфюрера не возникло ни малейшего подозрения, что информация ему предоставлена со стороны советской разведки. Фитин с Судоплатовым над этим работают. А вот что делать с «союзниками»?

И тут, как нельзя кстати, возник Эйтингон со своим предложением освободить детей в Красном береге. То, что у Наума там свои интересы, Сталин не просто догадывался, знал точно. Связи с сионистскими организациями довели его до ареста в мире «Ковчега». А здесь, пока эти интересы не идут в разрез интересам страны, работать Эйтингон будет. А потом… А потом, пусть строит государство Израиль, раз у него идея фикс такая. Например, на месте Польши, вернее ее части, под протекторатом СССР.

Но это пока только наметки. А сейчас надо вытаскивать детей. И чтобы весь мир узнал и увидел весь ужас, всю бесчеловечность нацистов. А то что-то забываться стали на западе документы плана «Ост», опубликованные в начале сорок второго. Вернее не забываться, а основательно замыливаться в западной прессе. Надо напомнить. А значит, нужны журналисты. И не только наши. Жаль Колдуэлл[i] вернулся в Америку, человек, разделяющий коммунистические взгляды, он не стал бы умалчивать или перетасовывать факты в угоду политической конъюнктуре, чего не скажешь об остальных американцах. Значит, пусть летит кто-то из британцев. Тот же Верт[ii]. А из наших Симонов с Синявским, они уже работали со Стаиным, справятся. И из кинооператоров Сухова[iii], она работает с Штабом партизанского движения, ей и карты в руки. Опять Александр пыхтеть