Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 2(СИ)

Майор прикинулся афганцем

— Не довезете до Площади орудий, уважаемый?

Площадь орудий — место в центре города, где были выставлены орудия, потерянные здесь в боях с афганцами. Приметное место. Русские это место звали «площадь Пушкина».

— Садитесь, уважаемый.

Когда такси немного отъехало — майор отвесил своему молодому напарнику подзатыльник. Вообще то офицер не должен заниматься рукоприкладством — но майор был человеком простым и верил в старые способы воспитания, где подзатыльник — много действеннее десятков слов

— За что?

— Тебя опять заметили. Черт тебя дери, сколько раз я говорил — не толкись ты у объекта. Что тебе там — медом намазано что ли? Прошел тихонечко и все.

— Да я не толокся! Честно, Петр Петрович!

— Честно? Тогда как же тебя заметили, а? Учишь, учишь…

Сыскарь — достал из бардачка японскую рацию, которую Тимофеев выменял у десантников на шесть бутылок водки.

— Десна, Десна я Двина три. Десна, ответьте Двине три… — забормотал он в рацию

— Двина три, слушаю тебя, я Десна прием.

— Десна, прими информацию. Вахид Дост, переправщик, наркоторговец. У него в адресе четверо, одеты как советские солдаты, с оружием. Предположительно пришли оттуда. Как понял?

— Двина три, принял. У нас нет свободных групп, мы никого не можем сейчас отправить, как понял, я Десна, прием.

— Десна, никого направлять не нужно. Мы выйдем в адрес, понаблюдаем. Сообщим о результатах, как понял?

— Двина три, вас понял. Конец связи.

Сыскарь — спрятал рацию под сидение. Он все делал тщательно: бросил рацию на пассажирское сидение, а кто-то дверь открыл или просто в окно посмотрел. Вот и спалился… И хорошо если сам спалился, а то и агента спалил!

— Сделаем так. Я тебя высажу, пешком почапаешь. Только не светись, ясно?

— Да ясно…

— Да не ясно! — с нажимом повторил майор — ты перо в бок заработаешь с таким отношением к делу! Чтобы — тише воды, ниже травы… Я на машине потусуюсь, потом нас сменят. Дальше по улице, на углу — дуканщик Фарьяб живет, он там единственный дуканщик, не промахнешься. Подхвачу тебя там. Или выбирайся к постам.

— Есть.

— Ну… давай.

Такси приостановилось — и молодой сорбоз[6] ловко выскочил из него

Слежку первым обнаружил Ахмедов. Они были на взводе, они прекрасно понимали, что в случае чего все что их ждет — стенка за измену Родине. Они были опытными солдатами, прошедшими горнило локального конфликта — а страх за свои шкуры заставлял их быть еще осторожнее. Ахмедов лежал на крыше… афганцы вообще на крышах и загорали и лежали и спали. Они установили очередность дежурств, и никто не спал на дежурстве, никто не отвлекался, все делали то, что нужно было делать с мрачной сосредоточенностью. Ахмедов был лучшим в слежке — его дед, сосланный в ссылку джигит, который в сорок первом убил двоих солдат НКВД и никто об этом не знал — учил его выслеживать дичь в горах, двуногую ли, четвероногую ли, неважно. Учил обращать внимание на мельчайшие детали — кучку помета, сломанная ветка, шорох осыпавшихся камней. И сейчас — он смотрел на улицу и видел, что по ней твердым шагом, ступая чуть ли не на всю ступню идет человек… бородатый, в местной шапочке — паколе, но выше обычного афганца на голову. И потом — Ахмедов просто умел чувствовать русистов…

Глаза его вспыхнули ненавистью, с губ сорвался не то приглушенный хрип, не то горловой рык. Он несколько секунд смотрел на русиста — а потом проворно, как зверь, начал отползать к люку.

В люк, ведущий на крышу и к которому была приставлена самодельная лестница — он буквально свалился…

— Подъем! — прохрипел он — с…а подъем!

— Ты чего, башка солнце ударил, да? — насмешливо протянул лежащий на расселенном на полу ватнике Буза

— Русисты! На улице… — прохрипел Ахмедов. Потом — бросился опрометью на женскую половину дома.

— Ты чо, стой! Харам! — Буза побежал следом. С этим в Афганистане шутить не следовало — убивали и за меньшее…

Ахмедов — бесцеремонно вломился в одну комнату, в другую. По запаху нашел кухню, оттолкнул хозяйку, схватил нож.

— Убью!

— Ты чо, стой!

Бузе удалось обхватить его сзади за руки уже на мужской половине. На шум выскочил сначала Гулиев, потом подтянулся и зевающий Свирцев.

— Что за дела, дарагой, зачем шумишь — добродушно сказал Гулиев

— Русист! На улице!

— С…а!

— За нами пришли!

— Да ты не пори горячку…

— Отпусти!

— Только дай слово, что не бросишься…

Ахмедов дернулся — но Буза держал крепко

— Ладно, мужчина сказал…

Буза отпустил.

— Ты толком скажи — сколько там русских? Там что — армия?

— Один. Бородатый. Шайтан вах кале!

— Бородатый? — с сомнение протянул Буза — так, может это и не русский вообще? Ты с чего взял…

— Русский. Я эту тварь сучью с любой бородой узнаю…

— Дергать надо! — сказал Свирцев

— Куда дергать?

— Надо русского замочить. Потом дергать — сказал Гулиев.

Хозяин, который весь день сидел дома — сунулся предъявить претензии за заход на женскую половину — и тихо смылся, решив не обострять.

— Вот и замочи! — резко сказал Буза

— Нет, он прав — вдруг присоединился и Свирцев — мы что, хвост на себе потащим? Мочкануть и дело с концом. И пусть потом разбираются. Тут и так пропадают люди, плохой район…

Буза задумался. Оружия у них не было — оружие должны были принести вечером…

— Стволов нет…

— Ножом порешим. Я ему все кишки выну!

Кровожадность к русским — Ахметов проявлял и в лагере, но тогда казалось — выделывается перед американцами. Теперь — Буза подумал, что если чеченец сорвется с тормозов — не остановить. И еще он понял, что если он дальше будет возбухать — то именно сейчас Багаудин предпримет попытку оспорить лидерство. И остальные его в этом поддержат.

Спокойствие. Насмешливая уверенность в себе.

— Ты смотри, в толчке ноги не ошпарь. Ты как отсюда сваливать будешь?

— Чего?!

— Сваливать как будешь, говорю? Пёхом?

Багаутдин — Буза это заметил еще в американском лагере и успешно использовал для подтверждения своего статуса лидера — несмотря на готовность рвать рубаху и мочить всех, кто попадет в поле зрения — задумывался о последствиях не дальше, чем на одно действие. Замочить — бежать. Все! Куда бежать, как бежать — это уже неважно, на ходу решим. Он жил по знаменитому правилу горцев, сформулированному еще имамом Шамилем — тот не мужчина, кто задумывается о последствиях. Поэтому то — американцы признали лидером его, Бузу.

— А если и пехом!?

— Район перекроют. Если они знают, что мы здесь, нам и шагу не дадут пройти!

Ахмедов глухо с подвывом зарычал, как пойманный в капкан волк

— Замочу… зубами рвать буду.

— Осунься! Свирь — ты пашту поежим?

— А.

— Дергай на улицу! Возьми тачку. Любую. Бабло возьми. Дашь водиле. Не скупись. Пусть подхватит нас… на конце улицы.

— Хорошо.

— А ты чо будешь делать? — подозрительно сказал Ахметов

— Через плечо! Делаем так — я иду первым. Догоняю этого, спрошу его — мол заблудился то-сё. Если в масть — я его за руки схвачу, а ты ему пику всадишь. А если это не русист — мимо проходим. Всосал? Только если за руки.

— Это русист. Я ему кишки на кулак намотаю!

— Не вздумай. Делаем тихо, в тачку и на автобус. Если чо — там автобусы с охранниками ходят. Подрежем, хапнем автомат и подорвемся.

Выскочил Свирцев

— Я этой твари кишки вымотаю… — пробубнил чеченец

— Ты за что русских так ненавидишь? — поинтересовался Свирь.

Не нас — а русских. Свирцев — даже в подсознании отрезал себя от народа. Впрочем — от народа он отрезал себя давным-давно, еще до того, как перешел на сторону врага.

Чеченец ожег его взглядом

— Вот за то и ненавижу — процедил он сквозь зубы — что вы даже не понимаете, за что вас так ненавидят.

— Хватит трындеть! — шикнул Буза — Ахмет, закрой хавало! Свирь, пошел, чо встал!

Свирцев выскочил за дверь…

Тимофеев, к сожалению, не был ни разведчиком, ни разыскником и потому — обречен был погибнуть. Он был одним из тех простых и бесхитростных, но в то же время смелых парней, на которых держится государство. В сорок первом — добровольцам из донецких шахтеров не подвезли вовремя оружие, но были гранаты. С ними — они и пошли на моторизованные части Вермахта. И погибли — все до одного. А в сорок первом — сорок втором, пока не подобрались хоть какие-то кадры — таких было полно и в разведке. Как семена клена на ветру — они бросались в ночь с летящего над вражеской территорией транспортника. Плохенькие документы, несколько самых употребимых фраз по-немецки, никакого знания оперативной обстановки на месте, в лучшем случае — пара позывных действующих в районе партизанских отрядов. Немецкие ягдкомангды и фельджандармерия ловила таких сотнями. Удавалось убить хоть одного немца каждому третьему. Удавалось выжить — каждому десятому. Ценную информацию передавал каждый сотый…