Бутлегер. Книга вторая - Павел Барчук

Четвертый выстрел.

Огненный удар в грудь отшвырнул меня назад. Я упал на спину. Шум стих, превратившись в далекий, нарастающий гул. По груди растекалось теплое, липкое пятно. Темнота на краю зрения смыкалась, концентрированно собираясь к центру.

Последнее, что я увидел, прежде чем сознание поглотила чернота — это лицо Лаки Лучано, склонившееся надо мной. Холодное. Спокойное. Безразличное.

И все кончилось.

Глава восемнадцатая

Финал

Острая, рвущая боль в груди стала первым и единственным, что вернуло меня к реальности. Не запах гнили и соленой воды, не крики чаек над нью-йоркской гаванью, а тупая, разлитая по всему телу ломота и леденящий холод сырого бетона под щекой.

Я застонал, пытаясь приподнять голову. Веки слиплись, будто мои глаза затянуло гнойной плёнкой. У меня такое было в юном возрасте, когда я ухитрился где-то хапнуть конъюнктивит.

Однако, понять, где нахожусь и что вообще происходит, хотелось очень сильно. Особенно — рядом ли Фредо и Патрик. Я прекрасно помнил, как Лучано выпустил пули и в одного, и во второго, но… Надежда умирает последней. А вдруг старик и ирландец остались живы. Потому что мысль об их возможной кончине вызывала в моей груди тупую, щемящую боль.

Поэтому я собрал всю волю в кулак и с трудом разлепил веки. В глазах помутилось, мир плыл, как в дурном сне, к горлу подкатила тошнота. Ну, по крайней мере, я точно на умирающего не похож. Люди на пороге ммерти не беспокоятся о том, как сильно их тянет опустошить желудок.

Ситуация выглядела неоднозначно. Я лежал на боку, свернувшись калачиком на холодном полу какого-то подвала. Голые стены, запах плесени, пыли и чего-то едкого, химического. И ни одного запаха, к которым я привык в Нью-Йорке 1925 года. Вообще ни одного. Даже чертов соленый воздух, периодически меня раздражавший, куда-то делся.

Но самое главное, надо мной стояли, склонившись, двое. Двое с совершенно одинаковыми безразличными лицами, одетые в современные шмотки.

— Смотри-ка, Пашок, очнулся наш пассажир, — буркнул один, без особых эмоций, а потом с силой ткнул меня носком тяжелого ботинка в ребра.

Новая волна боли заставила скривиться и сжаться сильнее. Но вместе с болью пришло и осознание. Оно накатило, холодное и тяжелое, как волна.

Пашок… Ботинок известной фирмы… И они говорят по-русски. Точно по-русски… Выходит…Я не там. Я — здесь. И я не Джонни. Я… Макс.

Мысли путались, накладываясь друг на друга слоями. Воспоминания о грохоте выстрелов на складе, о лице Лучано, о падающем Патрике смешивались с реальностью — с этим подвалом, с этими людьми.

— Встал, мудила!— рыкнул второй, а затем грубо поднял меня за шиворот куртки.

Черт… Куртка тоже моя, родная. Как и грязные, заляпанные какой-то коричнево-серой сранью джинсы. И лоферы…Как такое возможно? Я снова в своем времени. В своём теле.

Но самое поганое, судя по тому, что нахожусь уже не на турбазе, а в каком-то подвальном помещении, меня все-таки нашли. Похоже, запеленговали по телефону. Иначе никак не объяснить, каким образом люди Артема Леонидовича смогли разыскать мою вырубивуюся тушку в той глуши, где я ухитрился оказаться. Интересно, как давно это произошло?

Меня проволокли через подвал, ноги, подкошенные слабостью и болью, беспомощно шаркали по бетону. Дверь открылась, мы оказались в соседнем помещении, чуть более просторном и чуть более светлом, но от этого не менее мрачном. Посадили на стул. И тут же первый из моих «проводников» двинулся ко мне, сжав кулаки. Несложно было догадаться, что сейчас последует.

Удары посыпались один за другим. По лицу, по голове, по корпусу. Я закашлялся, изо рта брызнула кровь. Инстинктивно попытался закрыться, съехать со стула, но меня жестко держал второй тип.

— Где деньги, тварина? — повторяли они без конца, будто кто-то включил заевшую пластинку.

— Где бабки Артёма Леонидовича? Тебе же сказали, все вернуть с процентами. А ты, мудозвон, мало того, уважаемого человека кинул, так еще и сбежать пытался. — Первый, тот, что бил, немного расширил свой репертуар. — С тобой ведь по-человечески сначала обошлись. Дали время и возможность исправить ситуацию. А ты, как гнида последняя…

Изначально я реагировал так, как и должен был реагировать — испуганный, затравленный криптокоуч, попавший в лапы к тем, с кем шутить нельзя. Вернее, не то, чтоб должен… Так реагировало мне тело, мое сознание, которое еще не пришло в себя. Слишком быстро из склада Маранцано я перенесся в родной 2025 год да еще в лапы форменных бандитов.

Я мычал, пытался что-то лепетать о том, что все верну, что дайте время. Но с каждым ударом, с каждой новой порцией боли в моем сознании что-то ломалось и перестраивалось.

Страх никуда не делся. Он был, острый и животный. Однако поверх него, будто лава, прорывающаяся сквозь тонкую корку земли, поднималось что-то иное. Холодная, обжигающая ярость. Обжигающая, свирепая злоба. И бесконечное, всепоглощающее презрение.

К ним. К себе. Ко всей этой жалкой ситуации.

Я вдруг перестал съеживаться. Перестал пытаться увернуться. Я выпрямился на стуле, насколько это было возможно, и поднял голову. Кровь заливала мне один глаз, второй смотрел на мучителя. Но смотрел уже не так, как пять минут назад.

Мой взгляд изменился. Я сам прекрасно это понимал. Уже не испуганный, принадлежавший загнанному зайцу, а тяжелый, сконцентрированный, ледяной взгляд человека, который видел смерть.

Видел не на экране, не в рассказах, а в упор. Взгляд Джованни Скализе.

Мужик, занесший для очередного удара руку, замешкался. Он увидел это изменение и на секунду опешил.

— Ты чего уставился? — попытался вернуть себе уверенность бандит, но его рука так и не опустилась.

Я не ответил. Я просто сплюнул кровь на грязный пол и продолжил смотреть. Молча. С ненавистью. С презрением.

А потом тихонько, стараясь не выплюнуть собственный лёгкие, прошептал.

— Скажу. Скажу где деньги. Тебе на ушко. По секрету. Наклонись.

Мужик сначала опешил, еще больше, чем до этого. Он чувствовал шкурой, что-то идёт не так. Жертва вдруг перестала быть жертвой. Однако желание выяснить правду о деньгах было сильнее.

Он сделал шаг ко мне, наклонился, подставляя ухо. И вот тогда-то я оторвался по полной. Резко подался вперед и вцепился зубами в этот маячущий рядом с моим лицом хрящ.

Вой, бешеный и срывающийся на визг, разнесся, наверное, по всему дому. А мы, очевидно были в доме. Вернее, в подвальной его части.

— Сука!!! — Орал тип, которому я откусил