Троецарствие - Иван Алексин

откровенно не хотелось. Будь на то моя воля, я бы это мероприятие с пребольшим удовольствием до следующего года отложил. Потому как, несмотря на предварительную подготовку к этому походу, некоторые моменты вызывали обоснованное беспокойство. И главным пунктом здесь было то, как воспримут появление моей армии под стенами города сами москвичи?

А отношение ко мне среди жителей столицы, несмотря на все старания Грязнова с сыном, оставалось неоднозначным. Кто-то до сих пор не мог простить «голодные годы», продолжая винить в этом батюшку, наказанного по их мнению самим Господом за грехи. Кто-то боялся мести и репрессий за случившуюся три года назад измену. Кто-то выступал против отмены местничества или верил в справедливость анафемы, выкликнутой с амвона патриархом Гермогеном.

В общем, многим я в Москве не нравлюсь, а значит, и надежда на то, что горожане мне ворота добровольно откроют, а Шуйских вязать начнут, вилами по воде писана.

И что мне в этом случае прикажите делать? У Москвы стены высокие, с наскока не возьмёшь. Можно, конечно, осадный наряд со всех городов к Москве подтащить, чтобы затем начать планомерный штурм города. Только на это сколько времени уйдёт? И заметить не успеешь, как сентябрь пролетит. А там придут дожди со слякотью и разбухшими от грязи дорогами, вспыхнут болезни (до этого, благодаря элементарным правилам по соблюдению санитарии, эпидемий удавалось избегать, но всё когда-нибудь случается в первый раз), начнётся моральное разложение привыкшего к быстрым победам войска.

И при этом ещё и о самозванце забывать не стоит. Вряд ли тушинский вор и поляки с литвинами, что стоят за его спиной, спокойно отнесутся к тому, что кто-то другой город, который они уже считают своим, решил к рукам прибрать. Я и так им здорово крылья подрезал, взяв под свою руку Север и Восток страны. Разгром отрядов Лисовского и Сапеги наглядно показал, что с разгулом воровских отрядов по просторам русского государства, я мириться не намерен и такие отряды будут безжалостно вырезаться. Так что, наверняка, начнутся многочисленные стычки и сшибки, грозящие перерасти в полномасштабное сражение. То есть, если до этого я со стороны на схватку Шуйского с войсками самозванца поглядывал и руки потирал, то теперь уже мне с ЛжеДмитрием на радость Шуйскому сражаться придётся.

Но, и дальше откладывать поход, было тоже нельзя. И так изо всех сил время тянул. Всё же аукнулось мне отмена местничества. Василий Шуйский стремительно терял власть и сторонников. В Москве всё активнее циркулировали слухи о переговорах бояр с самозванцем. Участились переходы дворян из Москвы в Тушинский лагерь, на службу самозванцу.

Этак, если я поход ещё на полгода отложу, меня уже в Москве не Шуйский встречать будет, а какой-нибудь Романов или Голицин (в то, что ЛжеДмитрию удастся удержаться на троне, я не верю), ну, или та же семибоярщина с польскими отрядами за спиной. А там и до призыва на трон Владислава и последующей за этим польской интервенцией недалеко. Особенно теперь, когда Ходкевич, всё же получив от сейма деньги на армию, переломил ход войны со Швецией.

Второй причиной было ожидавшееся к лету следующего года крупное вторжение крымских татар. Отряды сына и наследника крымского хана Джанибека дойдут до Коломны и Серпухова, принеся много бедствий и страданий. Сидя в Костроме или Ярославле, я этот набег отразить не смогу. Мне к этому времени, нужно не только в Москве окончательно закрепиться, но и войска тушинского вора как можно дальше от столицы отбросить. Иначе, выйдя навстречу крымчакам, всё время удара в спину ждать придётся.

Ну, и третьей причиной моей спешки, была как я уже сказал, явно движущаяся к завершению война между Речью Посполитой и Швецией. Ходкевич, успев за лето дважды разгромить шведов, вышвырнул их из Ливонии, вернул обратно контроль над Дерптом и прижал врага к морю, взяв в осаду Раппель и Виттенштейн. Мне уже от Власьева пришло донесение о царящей в Стокгольме панике и настойчивых просьбах Карла IX о военном союзе против общего врага. Дьяку даже о возможности передачи мне Нарвы за помощь в войне с Польшей намекнули.

Встревать в эту войну я, разумеется, ни за какие Нарвы не собирался. Вот только, к сожалению, понятно, что шведы скоро запросят мира и война закончится. И к этому времени мне лучше бы уже в Москве сидеть. Глядишь, и прожекты с приглашением на трон иностранных царевичей, в этом случае так и не появятся.

— Ты как будто не рад, Фёдор Борисович, — удивлённо посмотрел на меня Тараско. — Помнишь, как мы ещё в Сечи мечтали о том, как ты отчий престол вернёшь? Вот время и пришло!

— Москву ещё взять нужно, — усмехнулся я горячности своего друга. — Забыл, как мы у её стен с армией Болотникова стояли? А теперь вон и самозванец в эти стены лбом упёрся. С чего ты взял, что нам легче будет?

Я погладил по холке коня, ожидая ответа, с наслаждением втянул в себя свежий, пахнущий цветами воздух. Всё же хорошо, что я сюда вырваться смог. Плюнул на все дела, взвалив подготовку к походу на Жеребцова с Колтовским и вырвался. И пусть Тверь совсем недалеко, а в окрестностях Ефим внеплановые учения для своей тысячи затеял, всё равно за эту пару часов свободным себя почувствовал.

Эх, Ксению бы сюда! Совсем я её забросил. Мечусь как угорелый во все стороны вслед за войском. Чего мечусь? Только под ногами у своих воевод мешаюсь. Они прекрасно и без меня справиться смогут. Вон, весточка из Астрахани пришла. Князь Иван Хворостинин о начале строительства крепости с верфью на берегу Каспийского моря докладывает. И Матвей Годунов с большей частью войска там остался. Приглядеть, чтобы кочевники не шибко озоровали. Если никаких неожиданностей не произойдёт, в следующем году сразу два флейта и один фрегат заложат. И мне тут даже не сам факт появления флота и взятие под контроль Каспийского моря важен. Это море своеобразной школой для обучения собственных корабельных мастеров, а затем и экипажей, будет. В будущем можно будет их уже на Балтику или Чёрное море перебросить. И ничего выдумывать не придётся. Я уже и охотников среди поморов повелел, начать искать. Хорошее жалованье будущим морякам положил.

Вот только не могу я не метаться. Сиднем в Костроме сидеть, вестей от своих воевод ожидая, никакого терпения не хватит. Всё равно потом сорвусь.

А сестрой сразу после взятия Москвы вплотную займусь. Пора её замуж отдавать. Давно пора. Всё же двадцать